Бременские музыканты и другие сказки в оригинальной редакции

Тут увидела сестрица, что его не удержишь, и с великой неохотой отперла ему дверь, и козлик, веселый и бодрый, махнул в лес.

Король, чуть только его увидел, сказал своим егерям: «Теперь гонитесь за ним по следу целый день до самой ночи, но чтобы ему никто никакого зла не сделал».

А когда солнце закатилось, он сказал тому егерю, что накануне следил за козликом: «Ну, пойдем, покажи мне лесной домик».

Очутившись перед дверкой, он постучал и крикнул: «Сестричка, впусти меня».

Тогда дверка отворилась, король вошел в домик и увидал там девушку невиданной красоты. Она испугалась, увидев, что вошел не козлик ее, а мужчина с золотой короной на голове. Но король ласково посмотрел на нее, протянул ей руку и сказал: «Не желаешь ли ты со мною ехать в замок и быть мне милою женою?» – «О, да! – сказала девушка. – Но и козлик должен быть при мне – я его здесь не оставлю». – «Пусть остается при тебе, – сказал король, – пока ты жива, пусть и у него будет всего вдоволь».

Тем временем и козлик подоспел, и сестрица опять привязала его на шнурок, взяла шнурок в руки и пошла вместе с козликом из лесного домика.

Король взял красавицу с собою на коня и повез ее в свой замечательный замок, где свадьба была сыграна богато-пребогато, и сестричка стала королевой и долгое время жила с мужем в полном довольстве; и за козликом все ухаживали и берегли его, и он прыгал себе на свободе по замковому саду.

А злая мачеха, из-за которой детки пошли по миру, та уж думала, что сестричку, вероятно, дикие звери растерзали в лесу, а братец, обороченный в дикого козлика, подстрелен охотниками.

Когда же она услышала, что они так счастливы и что им живется хорошо, то зависть и вражда вновь заговорили в ее сердце и не давали ей покоя, и стала она только о том думать, как бы их обоих снова сделать несчастными.

Родная-то дочка мачехи, дурная, как смертный грех, да притом еще и одноглазая, стала попрекать свою мать и говорила: «Мне бы следовало быть королевой, а не той девчонке». – «Сиди да молчи, – сказала старая ведьма, ублажая ее, – придет время, так уж я воспользуюсь».

По прошествии известного времени королева родила славного мальчугана, а король-то как раз в это время на охоте был…

Вот старая ведьма и приняла на себя внешность королевиной служанки, вошла в комнату, где лежала родильница, и сказала: «Пожалуйте, ванна для вас готова, она вам будет полезна и придаст вам новых сил; пожалуйте скорее, пока не остыла вода».

Дочка была у ней тут же под рукою; вместе снесли они ослабевшую королеву в баню и опустили ее в ванну; затем заперли дверь накрепко и убежали оттуда. А в бане развели такой адский огонь, что прекрасная юная королева должна была неминуемо там задохнуться.

Когда это было сделано, старая ведьма взяла свою дочку, надела на нее чепец и положила ее в постель на место королевы. Она придала ей и образ, и внешность королевы, только как она была крива на один глаз, так и осталась; а для того, чтобы король этого не заметил, ведьмина дочка должна была лежать на том боку, на который была кривоглаза.

Ввечеру, когда король вернулся и услышал, что у него родился сынок, он обрадовался от всего сердца и захотел подойти к постели и взглянуть на свою милую жену.

Тогда старая ведьма поспешила крикнуть: «Ради Бога, опустите занавеси, королева еще не должна смотреть на свет, и притом ей нужен покой».

Король отошел от кровати и не знал, что на ней лежала не его жена, а другая, подставная, королева.

В самую полночь, когда все спало, мамка, которая сидела в детской у колыбельки и одна только не спала во всем доме, увидела, что дверь отворилась и настоящая королева вошла в детскую.

Она вынула ребенка из колыбели, положила его на руку и дала ему напиться. Затем она оправила ему подушечку, положила его опять в колыбельку и прикрыла одеяльцем. Не забыла она и козлика, пошла в угол, где он лежал, и погладила его по спине.

Затем она в глубоком молчании вновь вышла из двери, а мамка на другое утро спрашивала сторожей, не приходил ли кто в замок ночью – и получила ответ: «Нет, мы никого не видали».

Так приходила она много ночей подряд и никогда при этом не обмолвилась ни единым словом; мамка видела ее каждую ночь, но никому не решалась ничего о том сказать.

По прошествии некоторого времени королева во время своего ночного посещения заговорила и сказала:

Что, мое дитятко? Что, козлик мой?
Приду еще дважды и уйду на покой.

Мамка не отвечала ей ничего; но когда она исчезла, мамка пошла к королю и рассказала ему все.

Король сказал: «Боже мой, что бы это значило? Следующую ночь я проведу у колыбели сына».

И точно, с вечера пришел он в детскую, и ровно в полночь снова явилась королева и сказала:

Что, мое дитятко? Что, козлик мой?
Приду еще раз я и уйду на покой.

И затем стала нянчиться с ребенком, как и в предыдущие посещения, и потом исчезла. Король не решился с нею заговорить, но не спал и в следующую ночь. И опять она повторила:

Что, мое дитятко? Что, козлик мой?
Пришла я в последний раз – иду на покой.

Тут уж король не мог воздержаться, бросился к ней и сказал: «Ты не кто иная, как моя милая жена». И она отвечала: «Да, я твоя милая жена», – и в то же мгновенье по милости Божией жизнь возвратилась к ней, и она предстала перед королем свежая, румяная и здоровая.

Затем она рассказала королю о том злодействе, которое совершили над нею злая ведьма и ее дочь. Король приказал обеих вести в суд, и там был над ними произнесен приговор. Дочку присудили отвести в лес, где ее растерзали дикие звери; а ведьму взвели на костер, где она и сгорела. И когда от ведьмы остался только один пепел, дикий козлик перестал быть оборотнем и вновь стал юношей; и жили братец с сестрицей неразлучно и счастливо до самой их смерти.

Три человечка в лесу

Жил-был муж, у которого умерла жена; и жила-была жена, у которой умер муж. И у вдовца осталась дочка, и у вдовы – дочка же. Девушки были между собой знакомы и вместе хаживали на прогулки и затем заходили в дом к вдове.

И стала вдова говорить дочери вдовца: «Слышь-ка, скажи своему отцу, что я за него хочу выйти замуж и что ты тогда каждое утро в молоке хоть купайся и вина пей вволю, а моей дочке и водицы будет полно».

Девушка пошла домой и рассказала своему отцу, что говорила вдова. Вдовец сказал: «Что же мне делать? Женишься – нарадуешься, да женишься же – и наплачешься». Наконец, не зная, на что решиться, он снял с себя сапог и сказал дочке: «Возьми этот сапог (у него в подошве дыра), ступай на чердак, повесь сапог на большой гвоздь и налей в сапог воды. Коли вода в нем удержится – я возьму себе вторую жену; не удержится – не возьму».

Девушка поступила так, как ей было приказано; но от воды подошва разбухла, и дыру затянуло, и сапог оказался полон водой до краев. Дочь доложила об этом отцу. Тот сам взобрался наверх, и когда увидел, что она сказала правду, то пошел он к вдове, посватался за нее и сыграл свадьбу.

На другое утро после свадьбы, когда обе девушки встали, перед вдовцовой дочкой стояло молоко для мытья и вино для питья, а перед вдовьей дочкой – вода для мытья и вода для питья.

На следующее утро вода для питья и вода для мытья стояла одинаково и перед вдовцовой, и перед вдовьей дочкой.

На третье утро вода для мытья и вода для питья стояла перед вдовцовой дочкой, а молоко для мытья и вино для питья – перед вдовьей дочкой; так притом и осталось.

Мачеха падчерицу возненавидела и не знала, как бы ей со дня на день все хуже жизнь испортить. Притом же была она и завистлива, потому что ее падчерица была красива и миловидна, а ее родная дочь некрасива и противна.

Однажды зимою, когда земля замерзла, как камень, а по горам и по долам всюду лежал глубокий снег, мачеха сшила падчерице платье из бумаги, позвала ее и сказала: «Вот, надень это платье, ступай в лес и принеси мне корзиночку земляники; мне очень этой ягоды захотелось!» – «Ах, Боже мой, – сказала падчерица, – да ведь зимою какая же земляника? И земля замерзла, и все снегом покрыто. И зачем же мне идти в лес в бумажном платье? Ведь на дворе так холодно, что дух захватывает. Этакое платье и ветер продует, и терновник разорвет его в клочья у меня на теле». – «Смеешь ты мне еще противоречить? – закричала мачеха. – Проваливай да не смей мне на глаза показываться, пока не наберешь полную корзиночку земляники!»

Потом она дала ей еще кусок черствого хлеба и сказала: «Этим ты можешь день пропитаться». А сама подумала: «Она в лесу замерзнет и околеет с голоду – так авось я ее и никогда больше не увижу».

Падчерица послушалась мачехи, надела бумажное платье и вышла из дома с корзиночкой. Везде кругом только и видно было, что снег, и из-под него не торчало ни одной зеленой былиночки.

Когда она пришла в лес, то увидела там маленький домик; из окошечка того домика выглядывали три крошечных человечка. Она с ними поздоровалась и скромненько постучалась в их дверь. Те крикнули: «Входи!» – и она вошла в комнату и присела на скамью около печки; там хотела она погреться и съесть свой кусок хлеба.

Три крошечных человечка сказали: «Поделись и с нами своим куском». – «Охотно поделюсь», – сказала она, разломила свой кусок надвое и дала им половину. Те спросили ее: «Чего ты здесь ищешь в лесу в зимнее время, да еще в твоем продувном платьишке?» – «Ах, – отвечала она, – я должна здесь набрать полную корзиночку земляники и без этого не смею домой возвратиться».

Когда она съела свою долю хлеба, они дали ей метлу и сказали: «Поди размети этой метлой снег около задней двери избушки».

И чуть только она вышла за двери, они стали между собой совещаться: «Чем бы ее одарить за то, что она такая славная и добрая, и за то, что хлеб свой поделила с нами?»

Тогда первый сказал: «Я одарю ее тем, что она день ото дня хорошеть станет».