6000 миль по рекам дикой Африки. Том IV

Люди мунджиа и банда – это неразумные, деградированные существа, и у них так много близкородственных браков, что их трудно различить друг от друга. Представители этих племен разбросаны по всей стране между этой территорией и Убангуи, будучи вытеснены на юг набегами работорговцев Рабиха и султанов Багирми. Они являются заядлыми каннибалами и поклонниками волшебных амулетов, носящими варварские украшения, которые свидетельствуют о низком интеллекте и еще более низкой цивилизации. Черты женщин искажены металлическими дисками в губах, они также носят толстые медные или железные кольца в ноздрях и верхних губах в дополнение к изобилию железных браслетов на руках и ногах. Связки человеческих зубов свисают с их ушей и нитей вокруг шеи и чресел. И мужчины, и женщины имеют передние зубы, подточенные в треугольную форму.

Их конические хижины с крышами из соломы имеют очень низкие глиняные стены и пол, вырытый на 2 фута ниже уровня земли. Снаружи всегда есть амулет «ju-ju», состоящий из игрушечной соломенной лачуги на деревянной платформе, на которой также размещены гнилые яйца, а иногда челюсти или маски диких животных, украшенные крыльями и перьями белых птиц.

Наше время в форте Кремпель не было безоблачным, и среди наших чернокожих распространилось недовольство, они начали симулировать болезни, желая вернуться домой. Была необходима твердая рука, чтобы пресечь в зародыше бунт, который подняли «шестовики» -арабы, нанятые в Форт-Лами. Никогда не стоит полагаться на помощь выходцев из стран, через которые проходит экспедиция, поскольку, как только они находят свою работу слишком долгой или слишком урезанный рацион пищи, они уходят в самый критический момент. Мне было очень жаль, что Букар («шестовик» из нашей первой партии) вместе с арабами покинул нас. Однако, в свете его постоянной лояльности и превосходной работы, я уже давно простил его.

К этой проблеме добавилась сложность в поисках продовольствия; было мало зерна, и не было мяса, из-за мухи цеце, которая здесь изобилует. Наши проблемы увенчались потерей Джаггры, который умер смертью короля, переполнив свое горло излишками кукурузы.

В таких неблагоприятных обстоятельствах мы не испытали сожалений, когда пришло время уходить. Мы теперь покинули реку, чтобы отправиться в Кребедже, в пятидневный путь, с намерением добраться до Убанги, спустившись по реке Томи. Хосе, тем временем, перенесет лодки через речку, названную Нунной, которая имеет приблизительно двадцать ярдов в ширину и впадает в Грибинги, в полумиле выше станции. Он встретит нас в точке, где дорога пересекает реку в трехчасовом марше от форта Кремпель. Мы расположились лагерем, пока лодки были разобраны на части, и все было готово к сухопутным путешествиям. Форсирование Нунны было выполнено с трудом из-за деревьев, которые густо росли вдоль берегов.

Наша дорога шла по французскому маршруту снабжения районов Шари и Чада из Конго; этот маршрут был первоначально открыт Жантилем, который впоследствии спустился по Грибинги из места где сейчас находится форт Кремпель. С того времени путь регулярно использовался французами, хотя Грибинги не является судоходной рекой. Французы также открыли новый маршрут по Куми и Фафа, небольшим рекам, которые соединяются с рекой Бахр-Сара, впадающей в Шари ниже Аршамбо. В течение семи с половиной месяцев коммуникации по реке Шари поддерживались стальными баржами длиной около 30 футов и 3 фута шириной, которые приводились в движение «шестовиками». Во время сезона дождей большая часть трафика осуществляется небольшим пароходом с кормовым колесом, который может подняться по Грибинги до форта Кремпель.

После того, как лодки были разобраны, я и Хосе пошли вперед с их частями, в то время как Гослинг ждал до следующего дня, когда было собрано достаточное количество носильщиков, чтобы доставить остальную часть грузов. Французское правительство снабдило нас людьми; их было сто тридцать два туземца, это было все, что можно было получить; они выглядели странно, многие из них были почти мальчишками. В течение двух дней они работали в самых трудных условиях, потому что было очень мало еды, и когда дневной переход заканчивался, голод заставлял их рыскать по кустам в поисках фруктов. На третий день многие дезертировали, и дорога через интервалы была усеяна ящиками и секциями лодок, так как каждый сбежавший носильщик, воспользовавшись возможностью, бросал груз на тропу и скрывался в высокой траве. Мне нечего было делать, кроме как оставить вещи там, где они упали, и отправиться в следующую деревню, куда я добрался смертельно уставшим в восемь часов.

На следующее утро Хосе удалось навербовать много людей, которых нам удалось получить через вождя, и они принесли брошенные грузы. После этого дела пошли лучше; дни были более прохладными, а дороги лучше. С помощью более сильных носильщиков мы без проблем достигли Кребеже 12 октября.

Наш поход по низкому перевалу Шари-Убанги был завершен без особых инцидентов, потому что мы шли по хорошо проторенной дороге, и каждый день приводил нас в более южные широты.

В Кребеже мы попали в добрые руки господина Габориада, администратора, который проявил гостеприимство, предложив нам оставаться у него сколько угодно. Но как бы нам не хотелось продлить наш визит, нас звала жизнь буша, и Гослинг отправился в сторону Кеммо, чтобы найти слона, а я начал изучение группы изолированных холмов из железного камня, известной, как Кага Джирри, расположенной в 25 милях к западу от поста. Всего здесь около десяти холмов, лежащих примерно в миле друг от друга; самый высокий холм всего 400 футов (120 метров). В трех милях к югу расположена река Томи, до пятнадцати ярдов шириной, питающаяся небольшими притоками с холмов и текущая на восток.

На расстоянии холмы выглядели голыми, но трава, которая заполняла долины и склоны, была такой высокой и густой, что мне пришлось прорезать тропу, чтобы подняться на них. Спустя какое-то время, когда каждый холм был «оборудован» тропой, я мог пойти прямо к месту нашего сбора и избежать пути среди высокой травы равнин.

Кеммо (в настоящее время Sibut)

В этой стране я провел самое приятное время и получил сорок восемь экземпляров птиц, из которых двадцать видов были новыми для моей коллекции.

На холмах нет обитателей, но окружающая их страна населена людоедами н'диконго, ветвью народа банда. И мужчины, и женщины – заядлые курильщики; они красят свои тела медно-красным составом, который женщины добывают из коры какого-то дерева. Однако, только в некоторых случаях окрашивается все тело, например, когда человек выбирает или покупает жену. Помимо традиционных дисков, растягивающих губы, и других украшений, распространенных у банда, женщины здесь носят металлический шип 4 или 5 дюймов длиной, который свисает с нижней губы.

Река Грибинги (красная стрелка), река Томи (белые стрелки), река Убанги (желтая стрелка)

Каждая деревня независима и управляется вождем, который является самым сильным и беспринципным человеком сообщества. Если туземец слишком далеко отходит от своей деревни, он рискует попасть в руки соседей, которые захватят его, как раба, или если не смогут поймать его живым, то убьют и съедят. Когда вождь умирает, в деревне поднимается общий шум, и всех жен вождя убивают и хоронят вместе с ним. Но в случае смерти не вождя, а влиятельного старосты, его тело предается земле на живой подстилке из половины его жен под аккомпанемент музыки и танцев.

У этих людей спросом пользовались соль, бусы и ткань.

23 августа я вернулся в Кребеж, где Хосе собрал лодки и приготовил все для начала путешествия по реке Томи. К настоящему времени «бои» стали достаточно умелыми, и одна лодка была собрана и спущена на воду в течение трех часов. На следующий день мы отправились в Кеммо, где я договорился встретиться с Гослингом.

Томи – довольно маленькая речка, меньше всех, что мы видели в Африке, кроме Нунны, которая на нее очень похожа. В Кребеже ее ширина не более пятнадцати ярдов. Страна с обеих сторон открытая, но густые пояса деревьев покрывают берега и прячут перспективу, а маленький поток очень извилистый, как лабиринт под аркой нависающих над головой ветвей и лиан. За три дня мы прошли около шестидесяти миль. Здесь река расширяется до сорока ярдов, выдерживая прямой курс на протяжении иногда до восьмисот ярдов, где лесные пояса также расширяются и приобретают более пышный тропический вид. В отдельных местах есть рифы и скалы, которые требуют тщательной осторожности при плавании. Туземные каноэ, перевозят каучук между Кребеже и устьем, но для лодок нашего размера плавание по этой реке затруднительно, камни, спрятанные в воде, низкие ветви над головой, и деревья, упавшее прямо через поток, делают спуск по реке опасным. На четвертый день мы добрались до Кеммо, небольшого французского поста, и встретили Гослинга, ожидающего нас. Он охотился на слонов и убил своего четвертого и последнего слона. Французы были очень добры к нам в отношении нашей охоты, и отказались принять плату за лицензии на отстрел животных.

В течение всего года, кроме как на обратном пути вниз по Баминги, когда плыли по течению со скоростью три мили в час, мы все время шли против течения, часто делая не больше, чем милю в час. Но теперь шесты были убраны, и мы спустились по расширившейся реке со скоростью 7 миль в час. Когда мы увидели просторную серебряную поверхность реки Убанги, и все неподвижно смотрели вперед, я почувствовал, как лодка двигается подо мной, как живое существо, которое прыгает при виде большого простора воды, который выведет его к морю.

Река Убанги (фото с сайта commons.wikimedia.org)

Глава XXVII. Наше путешествие вверх по реке Убанги

В Кеммо река Убанги имеет ширину 1200 ярдов; первый взгляд на широкую поверхность воды, сияющую серебром на солнце, был очень впечатляющим, и нам, выходящим из зеленого туннеля маленькой реки Томи, казалось, что мы попали, чуть ли не в море, поскольку линия противоположного берега выглядела непривычно далеко.

В дальнейшем наш курс всегда будет лежать на восток, пока мы не достигнем Нила. Каждое утро, когда мы поднимали наши лица к солнцу, а лодки плыли вверх по широкой реке, которая протекала по открытой земле с множеством процветающих деревень, в наших сердцах была радость, потому что мы чувствовали, что победили, пройдя через запутанные тропинки лесов и извилистые русла небольших рек, и были как бы на шоссе, ведущем к дому.

4 ноября 1905 года мы начали плавание вверх по великой реке. Приятные ощущения предыдущего дня, когда мы быстро скользили вниз по течению, быстро исчезли потому, что теперь мы снова плыли против течения. Это была тяжелая работа и медленное движение вперед, когда мы плыли вдоль правого берега в тени деревьев и выходили из тени, чтобы избежать нависающих ветвей, которые закрывали вид на открытую саванну к северу. Характер левого берега, за исключением прибрежных деревьев, которые висели над рекой, являл собой непрерывный вид на открытую, волнистую страну, покрытую высокой травой. Пройдя тридцать миль за два дня, мы прибыли в католическую миссию Святого Эсприта, где нас приветствовали отец Моро и три его помощника. Миссия, которая была создана тринадцать лет назад, включала в себя прекрасный двухэтажный кирпичный дом, полностью построенный этими людьми. Они воспитывают триста мальчиков и девочек, которых приучают к полезной работе – навыкам плотника, каменщика, работе на фермах, где в достатке растут картофель, бобы и другие культуры. Они также ухаживают за коровами в количестве ста голов, стадом овец и многочисленными свиньями. В миссии есть шестнадцать лошадей, которых миссионеры подковали. Кроме того, они делают вино из фруктов и варят хорошее легкое пиво, производят ветчину, масло и сыр. Дети редко посещают свои семьи, а многие вообще отказываются возвращаться домой. Отец Моро был на своем посту в течение семи лет.

После четырех дней сбора коллекций и неудачной попытки Гослинга найти антилопу бонго, которая, как говорят, обитает в этой местности, мы попрощались с добрым отцом Моро и его братьями, одному из которых мы были очень признательны за его искусное исправление наших ветхих рулей.

Немного выше миссии река сильно отклоняется к северу, расширяясь до мили. Примерно через два дня после выхода из миссии, или в пятидесяти милях от Кеммо, быстрое течение создало для нас проблемы, но, по мере того, как мы продвигались вверх, плавание стало более легким, а скалы на встретившемся пороге были ясно видны издалека. Бельгийский, или южный берег, является более удобным, чтобы прижавшись к нему, миновать этот порог. Выше этого порога по течению река пересекается группами узких островов, покрытых большими деревьями. На левом берегу рядом с рекой расположена цепь холмов высотой не более 180 футов, поросших редкими деревьями.

Воин-банзири. Французское Конго (фото с сайта commons.wikimedia.org)

Теперь мы были в стране, населенной племенем банзири, и не обнаружили трудностей с посещением их деревень, рядом с которыми мы каждую ночь разбивали лагерь; последние четыре дня шли сильные дожди, которые начинались к вечеру и продолжались всю ночь.

Деревни банзири находятся недалеко от реки; хижины расположены в двух длинных линиях, образующих широкую улицу. Они хорошо построены, чисты, и являлись лучшими из всех, что мы до сих пор встречали. Хижины имеют форму пчелиного улья, с густыми травяными крышами, свисающими до земли; они имеют небольшие входы, но вместительны внутри, диаметром около 12 футов. Иногда можно увидеть квадратный или прямоугольный дом из глины, владелец которого попал под влияние белого человека и скопировал его стиль. Такой хозяин, как правило, является отставным солдатом какого-нибудь французского туземного гарнизона, который снова обосновался в своей деревне после службы на побережье.

По всей реке мы встречали густонаселенные деревни. Некоторые из них протянулись вдоль берега на расстояние более мили. Жители здоровы и процветают, что представляло приятный контраст после грязных маленьких деревень с еще более грязными обитателями, которых мы недавно встречали спрятавшихся в зарослях или кукурузе.

Банзири, по большей части, населяют узкую полосу страны вдоль правого (французского) берега реки Убанги от Кеммо до Моббая. Они не являются воинственным народом и не выходят далеко за пределы своей страны, опасаясь соседей, таких, как лингвази и линга, которые сродни народу банда, чьи каннибальские пристрастия они разделяют.

Семья банзири. Французское Конго (фото с сайта commons.wikimedia.org)

Банзири, похоже, сравнительно недавно пришли на эту землю, так как отличаются от всех уродливых соседей. Здесь они процветали в мире, потому что это, пожалуй, единственная часть Центральной Африки, которая избежала набегов Рабиха и арабских работорговцев с севера.

Кеммо (в настоящее время Sibut) – красная стрелка; Моббай (Mobaye) – белая стрелка

Банзири отличаются большой любовью к торговле; было очень забавно наблюдать, как далеко иногда идут их требования в процессе торгов, совершенно необоснованные и обескураживающие. За ничтожное количество кукурузы, которое стоило не больше ложки соли, они просили четыре ярда ткани, а когда получали отказ, гордо удалялись, оставаясь непоколебимыми в своих требованиях; но когда они увидели, что мы не собирались уступать, то, чтобы не упустить сделку, продавали свою продукцию через своих друзей (чтобы не показать, что они сдались) по нашей цене.

Это хорошие фермеры, рыбаки и опытные лодочники. С помощью своих каноэ они ведут оживленную, выгодную для себя торговлю. Банзири продают свою рыбу за бусы, и вместе с этим покупают маниоку (своего рода картофель) у соседних племен; затем они везут маниоку вниз по реке в Бангуи, где меняют на плоские, треугольные кусочки железа или «гинга», как их называют. При этом они возвращаются и меняют железо на коз и птиц у бубуса, племени, обитающего в глубине саванны, люди которого очень ценят железо и изготавливают из него наконечники для копий. Затем банзири везут коз и птиц вниз по реке и продают их по хорошей цене, что позволяет им плыть на французскую факторию и покупать то, что им нравится.

«Гинга» (кусочки железа) рассматривается туземцами, как самая ценная валюта, за сто кусков можно купить жену, но наиболее распространенной валютой является соль или очень маленькие красные и белые бусины, постоянный спрос на которые удивляет; их ценность всегда одна и та же.

Женщины страстно любят красные бусины, которые они нанизывают на нити и носят вокруг головы. Эти многочисленные нити так тесно переплетаются с волосами, что создают вид плотно облегающих шапок. Тяжелое ожерелье толщиной в один дюйм и плотно сплетенное из бус, висит вокруг шеи в виде конского хомута. Спиральные медные кольца носят вокруг лодыжек и ниже колен.

И мужчины, и женщины красят свои тела красной краской, сделанной из коры дерева, также, как сара и другие племена. Прежде чем нанести краску, они намазывают себя грязью; в этом подготовительном состоянии они представляют очень страшный вид.

Группа воинов-банзири. Французское Конго (фото с сайта commons.wikimedia.com)

Банзири – это люди хорошего телосложения, с более привлекательными лицами, чем у их соседей. Они выглядят более похожими на нубийцев, чем на банту. Как правило, женщины, которые намного превосходят мужчин по численности, ходят голыми, поэтому ткань у них ценится мало. Молодые девушки особенно приятны и кокетливы в своих общениях с незнакомцами.

В общем, банзири говорят на «сунго», легком языке, который также является языком торгового общения по всей длине реки.

Для отпугивания злых духов люди этого племени используют палки с рыбьими головами и раковинами, воткнутые вдоль реки. На реке разбросаны их рыболовные ловушки. Ловушки имеют конусообразную форму и состоят из двух частей, каждая у основания диаметром в 9 футов. Это странное зрелище, когда по реке дрейфует каноэ несущее одну из этих огромных корзин, на фоне вечернего заката с приземистой фигурой человека на корме.

Другим средством ловли рыбы, которое используют банзири, являются заграждения из тростника, которые устанавливают поперек устья ручьев и заводей.

Все время нашего путешествия по Убанги мы посвятили себя сбору зоологических коллекций: я очутился в ситуации, лучшей, чем Гослинг, поскольку птицы и мелкие млекопитающие не занимают много места, но головы и шкуры крупной дичи всегда представляли сложную проблему для их размещения в лодках, поскольку в настоящее время мы были лишены возможностей для отправки образцов на побережье океана.

Гослинг оставил меня в маленькой деревне банзири в тридцати пяти милях выше впадения реки Кванго, где я хотел пополнить свои коллекции. Сам он продолжил путешествие длиною в день до большого речного острова Лума, где он надеялся найти редкую антилопу бонго.

Девушка банзири

Деревня, в которой я остановился, находилась на правом берегу, недалеко от цепи нисходящих холмов высотой 150 футов, овраги и впадины между которыми были заполнены необычными деревьями и зарослями неизвестного вида кустов. Поэтому я провел несколько дней в исследовании этой местности, отправляясь утром и вечером на длинные прогулки с Мамой Борну, одним из наших арабских лодочников, ставшим моим оруженосцем с тех пор, как мы покинули форт Аршамбо.

Время от времени в высокой траве, через которую я должен был пробираться, чтобы дойти до холмов, я натыкался на поляны, площадью не более, чем акр, где туземцы растили кукурузу; эти посадки были полностью скрыты высокой травой, которая окружала их, и были защищены таким образом от соседних дикарей, которые иногда грабили посевы речных людей.