Свобода

– Итак, у вас нет идей?

– Никаких.

– Что ж, позвольте изложить свою. Кортнев придал ей импульс для того, чтобы выйти из-под контроля, что уже сделал он сам, и вырвал ее из болота, вполне возможно, неосознанно, случайно. Но, она не справилась, не смогла до конца пройти путь, уготованный ей Кортневым. Мы, конечно, не знаем, что это был за путь, куда он шел и вел свою невесту. Но она сдалась, поэтому и вернулась домой. Но вернуться к прежней жизни не смогла, или не успела. И что-то произошло. Что-то необъяснимое.

– Психиатрия далека до совершенства, как и многое в мире, поэтому любое отклонение человека от нормы может считаться необъяснимым. Почему вы думаете, что это не итог нервного напряжения, пережитого шока, или еще чего подобного?

– Да, это, несомненно, итог, но чего конкретно? Я склоняюсь к тому, что это итог внушенной необходимости выхода из-под контроля. Обычная жизнь подразумевает контроль, чего бы это не касалось, а она, вернувшись к ней, не смогла с этим смириться. Возможно, влияние ее любимого человека оказалось слишком сильно, и она очутилась где-то на пути между ним, его новой жизнью, в которую он завлекал ее, и привычной жизнью, где-то над поверхностью контролирующей субстанции.

Шоцкий в несколько глотков допил кружку и заказал вторую.

– Занятно, – произнес он. – Уверен, с таким подходом, и таким методом вполне можно объяснить любое явление в мире. Вы к чему-то меня ведете?

– Да, я стараюсь погрузить вас в эту проблему, чтобы с вами проще было работать.

– Спасибо за заботу.

– Не стоит. Всё в этом мире находится в рабстве. Всё и все! Так было и так есть. Человеку необходимо рабство, как бы он не воспевал свободу. Воспевание искусственно, и зависит от ситуации. Славя свободу, каждый преследует свои конкретные цели. Объяснить же, что это такое, свобода, не сможет никто! Царю нужны подданные, а подданным царь. Подданных всегда много, а царя мало. Пирамида власти, ну, или, пирамида рабства. А почему так сложилось? Человек не способен быть самостоятельным. Ему нужно, чтобы было стадо, и был царь! Человек существо стадное. Одинокий человек – явление уникальное, а в искусстве – трагическое. Самцу нужна самка, самке самец. С этого все и началось. Самцы и самки объединяются в семью, потом в род, в кланы, племена, княжества, государства, миры. Все зиждется на связях между людьми, на их стадных инстинктах, начиная с инстинкта продолжения рода до объединения с другими родами. Когда человек в стаде, он априори зависим. Зависим от стада в любых его ипостасях. От правил, норм, этикета, законов, уставов и прочих инструкций, необходимых для жизни в стаде. Кто становится царем? Сейчас я не хочу затрагивать эту тему.

– Сейчас? – удивился Шоцкий.

– Да, Иван Владимирович, это тема другой лекции. – Степан Алексеевич рассмеялся. – Я хочу подвести вас к вам же.

– Вы занятный человек, – подметил Шоцкий.

– Расценю это, как комплимент. Итак, весь мир это стадо рабов. И не имеет значения, как они выглядят. Крепостные крестьяне России, черные рабы США, узники ГУЛАГ или фашистских лагерей, граждане самых тоталитарных государств или… буржуа, либерал какой-нибудь зажравшейся до корней демократической европейской страны. Между ними нет никакой разницы. При ближайшем рассмотрении разница лишь в комфортном проживании. И все это очень быстро меняется с годами, даже десятилетиями, столетиями. Все переворачивается, меняется местами, а суть остается. Взять шире, укрупнить рассмотрение – и все одно к одному.

– Вы не мыслите сиюминутными категориями?

– Мне интересны эпохи и миры! Тема, затронутая мной, измеряется вечностью. Но остановимся на обозримом прошлом и настоящем. Итак, все мы стадо, потому, что в одиночестве человек начинает тухнуть. Обычный человек. Возьмем величайших ученых или философов. Там не все так просто. Вы меня понимаете? Уже понимаете? Это те люди, что двигают нас к прогрессу, вершат историю, совершенствуют цивилизацию. Сюда же можно отнести и правителей, но, оговорюсь, это несколько иная тема. Так вот, я снова сокращу, эти единицы, выбившиеся из стада, способны творить историю. Почему? Почему в их головах рождаются такие идеи? Нестандартные идеи, идеи, идущие в разрез с установленными правилами, правилами стада! Вопрос вам?

– Господи, – выкрикнул Шоцкий, – вы так неожиданно. Я заслушался.

– Прошу вас, сделайте предположение относительно того, почему этим людям удается рождать прогрессивные идеи, да, просто идеи, не соответствующие закону стада, массы.

– Что ж, – Шоцкий отпил пива. – Они выходят из-под контроля?

– Браво! – воскликнул Степан Алексеевич.

– Это предположение.

– Мария Данченко попыталась выйти, но не смогла. Она обычный человек.

– Это аксиома?

– Пока да.

– Я не соглашусь с вами, – произнес Шоцкий.

– Любопытно будет послушать.

– Она не смогла не потому, что она обычный человек. Возможно, она этого просто не хотела. Сами же сказали, ее желание было навязано Кортневым.

– Вы утверждаете, что абсолютно любой человек способен выйти из-под контроля? Вся суть лишь в его желании?

– Я предполагаю, – улыбнувшись, сказал Шоцкий.

– Вы уже поняли, к чему я клоню, поэтому решили несколько размазать путь к вашему отступлению.

– Мне незачем отступать.

– Вы, несмотря на то, что когда-то имели семью, человек одинокий. Но, тем не менее, и вы стадный. Казалось бы. Посмотрим? Вы пример, эталон стадного человека. Ваша преданность службе, уставу, приказу заслуживает пристального изучения. Вы человек сильный, выносливый. Это вам всегда помогало быть эталоном. Но! И тут я возвращаюсь к тому, о чем мы с вами не так давно беседовали. Вы вышли из-под контроля!

– Вы решили продолжить? Помниться, в прошлый раз вы сказали, что с меня хватит на первое время. Наступило время второе?

– Еще не наступило. Я стараюсь заставить вас постоянно думать об этом. Подталкиваю вас к этому. У вас получилось, я хочу знать, как. Что вас подвигло, что заставило пересмотреть свою жизнь, свое место в мире. Зачем? И главное! – Степан Алексеевич умолк.

– Да?

– Куда вы решили направиться?..

Степан Алексеевич пристально смотрел в глаза Шоцкому, словно стараясь просверлить его насквозь и выудить из него признание. Иван Владимирович и глазом не повел. Немного приподняв голову, он стойко отразил напор, уверенно глядя на собеседника.

– Что ж, – не спуская с Шоцкого глаз, произнес Степан Алескеевич, – прощайте, Иван Владимирович. И думайте о моих словах. Отдыхайте.

Он поднялся и вышел из кафе.

– Я отдыхаю, – проговорил Шоцкий, глядя ему вслед, – и думаю.

На следующий день Иван Владимирович связался с Александром.

– Ничего не могу найти, – говорил Саша, – эти псы, просто призраки, как тот самурай из фильма. Я ищу, ищу. Но, то ли я не могу ключи подобрать, то ли… в общем, не знаю. Как у вас?

– Солнце, море, пляж!

– Рад за вас.

– По мне есть что?

– Думаю, нет. Я залез во все возможные щели – подозрение не подтвердилось. Думаю, они ограничились легким внешним наблюдением. Это вам самим удобнее будет выяснить, уверен.

– Хорошо, спасибо, Саша. С базой чисто? Не попался?

– Замел так, что вовек не докопаются. Но, вы, я так понимаю, уже знаете, Данченко обнаружена и помещена в диспансер. Больше ничего не знаю. Об остальных тоже. Мы в Чите сидим, раздумываем.

– Да, я слышал уже. Ладно, не будем растягивать удовольствие от общения.

Александр рассмеялся.