Владимир Красное Солнышко

– И ты помажь, – сказал он Ладимиру.

И Ладимир помазал тоже.

– Слава Перуну! – хором крикнули все, кто был с ними рядом. – Слава! Слава! Слава!..

Владимир вонзил окровавленный жертвенный нож в основание статуи, осмотрел валы города и вернулся на свою насаду. На речку Смядынь. Ответа от смоленского князя все еще не было, насаду старательно готовили к осмолению, и оставалось только ждать. Гридни развели костер, чтобы поджарить жертвенного барашка, а Владимир вдруг впал в глубокую задумчивость.

– О чем думу держишь, княжич? – спросил Доб- рыня.

– Что спросил, дядька?

– Спросил, о чем думу держишь.

– А… Много у славян богов?

– А у них каждый пень – бог. У кого – Сварог, у кого – Стрибог, у кого – Мокошь, у кого, еще кто-то, и у всех – Перун. Почему спросил-то?

– Подумал, когда Перуну жертву приносил: собрать бы в Новгороде Великом всех славянских богов. Славяне всех племен приходили бы жертвы им приносить, к нам бы привыкли, а мы – к ним. Может, и держава бы единая сложилась. Как мыслишь, дядька мой?

– Не богами держава крепка, княжич. Всякую державу мечи крепят.

– Мечи – снаружи, от врагов. А внутри?

– И внутри тоже мечи. Вражина в доме куда страшнее вражины в поле, княжич.

– Ну уж… – проворчал вечно несогласный Ладимир.

– Не спорь!.. – оборвал его Добрыня.

– Если объединить все славянские племена, то и вражины в доме не будет, – сказал Владимир.

– Твоя мудрая бабка, великая княгиня Ольга, пыталась. Права им дала, законы, в дружины их стали брать. А они все равно по племенам разбежались. Вокруг своих богов жмутся и друг с другом дерутся.

– Людей всех племен собирает только вера в общего бога, – сказал Владимир. – Так бабка моя говорила. А все славяне веруют в Перуна. Все. Перун – главный, а уж потом Стрибог, Сварог, Даждьбог да какая-то Мокошь.

– Может, да, а может, нет, – вздохнул Добрыня. – Жареным запахло, чуешь? Пойдем к костру, а то в усердии гридни до угольков мясо зажарят.

До костра дойти не успели. У съезда к пристани появился боярин в шубе в сопровождении небольшой свиты с герольдом. Герольд оглушительно затрубил в рог, и боярин прокричал:

– Князь смоленский просит великого князя новгородского пожаловать в его хоромы!..

Глава вторая

1

Князь Преслав оказался немолод, кряжист, с плечами воина, но роста невеликого, почему и посматривал на богатырскую свиту Владимира снизу вверх. Одет он был парадно, на теплую аксамитовую рубаху было наброшено алое княжеское корзно с золотой застежкой на левом плече. Князь смоленский встречал их перед воротами в свои хоромы и умудрился первым поклониться новгородскому князю, что привело Владимира в смущение.

– Здрав буди, великий князь!

– Я не великий князь, – смущенно улыбнулся Владимир. – Я – князь новгородский…

– Кудесник сказал про тебя: «Великий!» А кудесник слеп от рождения своего. Сейчас он почивает. Он всегда почивает днем, а бодрствует по ночам. После трапезы я проведу тебя к великому кудеснику.

– Но еще будет день…

– Он ждет твоего появления. И наяву, и во сне. Прошу откушать, великие бояре! Прошу, прошу, прошу!..

Князь Преслав угощал дарами своей смоленской земли. Маринованным и слегка прокопченным медвежьим окороком. Чуть поджаренным нежным мясом косули с приправами из моченой клюквы и морошки.

Вымоченной в рассоле зайчатиной, фаршированной еще неразвернувшимися листьями хрена и молодыми елочками хвощей. Чуть тронутым душистым ольховым дымком осетром. Ботвиньей, а к ней – пирогами с вязигой. Томлеными кундюнами, а вперебивку – гречневыми блинами. Ветчиной, запеченной на кленовых листьях. Карасями в сметане, щучьей икрой с брусникой, ушицей из стерлядки. Густым отваром из перепелов с пирожками. Знаменитой смоленской кашей из толченой гречи. Славным телячьим холодцом, присыпанным травами, и – на закуску – смоленским борщом на ветчинной кожице с расстегаями. А на заедку – сладкой кашей из ячневой крупы с медом и маком.

– Вкусная у князя еда, – отметил Ладимир.

За столом князь вел беседу и как хозяин, и как старший годами. Рассказывал о древнем – старики не упомнят начала – пути из варяг в греки, на котором богател Смоленск, приводя в порядок суда после тяжелых волоков и взимая пошлину за проезд по своим землям. О бесконечных варяжских набегах на земли Господина Великого Новгорода. О драчливости новгородских жителей, привыкших давать жесткий отпор бродяжьим варяжским отрядам. О красотах земли кривичей…

– А гнездо наше не здесь, не на этом месте. Гнездо племени нашего так и называется – Гнездово, а находится оно в одном поприще отсюда. Там родовые курганы наши, где покоятся прадеды, там главное святилище наше и там же – великий кудесник. Вот к кудеснику этому мы, отобедав и отдохнув, и пойдем с тобой, великий князь.

– Я не великий… – начал было Владимир.

– Так сказал кудесник.

– Но…

– А спорить с ним нельзя. Он волхвовать станет, порчу напустит.

– Княжич спорить не будет, – проворчал Добрыня. – Это он пока еще смолоду, не устоялся еще.

– Но я и вправду не великий!..

– Так будешь! Будешь!.. – засмеялся Путята.

– Если от лени не разомлеет, – сердито буркнул Ладимир. – А ведь может…

– В святилище к старцу-кудеснику мы пройдем только вдвоем с великим князем, – невозмутимо продолжал родовой князь кривичей Преслав. – Вы, богатыри, ты, Ладимир, и прочая охрана за чертой ждать нас будете.

– Мы – князевы хранители, князь Преслав, – строго сказал Добрыня. – С детства великая княгиня Ольга хранить его нам поручила.

– Сила кудесника выше земных сил великой княгини Ольги, богатыри. Так что отдыхайте, коли насытились, а там и в недальний путь.

– К кудеснику?

– Да. В Гнездово.

Вышли после отдыха крутым обрывистым берегом, вверх по течению Днепра. Долго шли молча, а потом князь Преслав сказал вдруг:

– Береги славянское единение, великий князь. На нем Киевская Русь стоит, не на пришлых варягах.

– Как его беречь? – вздохнул Владимир. – Столько врагов вокруг и внутри, что никаких мечей не хватит.