Мои друзья

Джери все еще противился охватившей его слабости и не сдавал свой пост. Можно было поражаться его упорству, физической выносливости. Даже раненый, истекающий кровью, он внушал грабителю такой ужас, что тот с перепугу сам донес на себя.

И, только когда Джери увидел меня, силы оставили его. Он встрепенулся, чтоб выразить свою радость, но вместо этого осел еще ниже и тихо повалился на пол.

– Джери! Джери! – вырвалось у меня.

Но Джери уже ничем не мог ответить на мой призыв. Не мог ответить на мое появление веселым повиливанием хвоста, негромким радостным повизгиванием, не мог сморщить морду в улыбке.

Бессильно раскинулся длинный толстый хвост. Лапы дрожали, резко обозначались ребра. Кровь все еще сочилась из раны. Мелко-мелко трепетали веки, и слабо шевелились уши, как будто прислушиваясь к уходящей жизни.

ОТДЫХ НА ИРЕНИ

Однако Джери еще продолжал бороться со смертью. Могучий организм его сопротивлялся, и это вселило в меня слабую надежду.

Рана Джери была очень серьезна. Удар ножом был нанесен под левую переднюю лапу. Преступник знал, куда бить, и только молниеносные движения собаки в борьбе с врагом и ее крепкое телосложение спасли дога от неминуемой и скорой гибели. Вторично, как и тогда, когда Джери попал под трамвай, его удивительная ловкость и сила крепко помогли ему.

Тем не менее положение было очень серьезно. Нож пробил грудную клетку совсем недалеко от сердца.

Несколько суток я не отходил от полумертвого друга. Часами просиживала около него и Снукки. Молча переводила она вопросительный взгляд то на меня, то на неподвижного, пропахшего лекарствами Джери. Играть и резвиться она перестала.

Леонид Иванович дневал и ночевал около Джери. Спасибо ему, он много сделал, чтобы вылечить Джери.

Врач все время наказывал нам, чтобы мы как можно лучше питали больную собаку, но это было не так-то просто сделать. Джери потерял много крови, ослабел и с трудом лакал молоко или мясной бульон. За несколько дней он превратился в скелет, обтянутый кожей. Шерсть свалялась и потеряла свою глянцевитость, местами была в темных бурых пятнах от свернувшейся крови. Влажный, холодный когда-то кончик носа был теперь постоянно сухим и горячим. Кожа на нем ссохлась и стала серой.

Широкие бинты туго охватывали крест-накрест туловище Джери. Как мне объяснил Леонид Иванович, эта повязка потребовалась для того, чтобы стянуть края раны – от этого срастание могло пойти быстрее. На этот раз нашему уважаемому хирургу пришлось самому отойти от своего правила – не накладывать повязки.

Джери, наверно, было очень неудобно лежать спеленатым, но он не делал никаких попыток сорвать бинты, а только косился, когда я или Леонид Иванович меняли их. Если я при этом ронял кусочек ваты, Снукки, конечно присутствовавшая тут же, поспешно подбирала его и уносила к себе.

В квартире, как в настоящем лазарете, пахло йодоформом, которым Леонид Иванович смазывал рану, чтобы предохранить ее от заражения. Все мы говорили тихо, передвигались осторожно, только бы чем-нибудь не повредить Джери.

Крепкий организм сумел перебороть смерть. Через некоторое время наступило улучшение. Еще день, другой – кризис миновал, и наш общий друг начал поправляться.

Чем дальше, тем выздоровление шло быстрее. Даже Леонид Иванович, уже немало повидавший разных болезней и ран, поражался живучести дога.

– Ну и здоров! – говорил он, выслушивая своего пациента. – Другой после такого кровопускания и чихнуть бы не успел, мигом на тот свет отправился бы, а этот – ничего, здоровехонек!

Скоро сняли повязку. Теперь она только раздражала рану. Без нее заживление пошло быстрее.

Когда на месте раны образовался продолговатый розовый шрам, я, захватив с собой и Снукки, увез своего ослабевшего после длительной болезни друга в небольшой уральский городок на берегу реки Ирени, где когда-то прошли мои детство и юность. Здесь целыми днями мы проводили время у реки, пол живительными лучами солнца.

Природа – лучший врач. Солнце, воздух, вода и вкусная питательная пища энергично делали свое дело. Сила и здоровье быстро возвращались к Джери. Тело вновь налилось и окрепло, шерсть приобрела, как прежде, серебристый блеск, движения сделались быстрыми и уверенными. Джери снова стал прежним Джери.

С рассвета до потемок носился он вместе со Снукки на свежем воздухе, поражая жителей города своей величиной и красотой.

Приближался конец нашего отпуска. Последние дни мы почти совсем не покидали реки. Погода стояла ясная, теплая, хотя уже был конец августа. Я старался как можно полней насладиться отдыхом, предоставив животным полную свободу. Джери много купался; накупавшись, принимался кататься по траве, переворачиваясь с одного бока на другой. Снукки в это время громко пыхтела где-нибудь в тени ивового куста, спасаясь от полдневного жара.

Обширный заливной луг с высокой сочной травой, где мы обычно проводили время, заканчивался у реки высоким глинистым обрывом. Вниз, к воде, вела скользкая тропинка, у берега на приколе всегда стояла узкая и верткая долбленая лодка. Однажды Джери попробовал сунуться в нее, но вынужден был поспешно выскочить обратно, едва не перевернув это суденышко, плыть в котором отважился бы не всякий.

Начался последний день нашего пребывания на Ирени. Солнце медленно клонилось к западу. Я читал книгу, собаки, набегавшись вволю, лежали около меня. На лугу жители заречной слободы косили траву – второй укос. Двое мужчин взмахивали косами, а третий сгребал скошенную траву граблями, набивая ею рогожные кули, и сносил их к реке, в лодку.

Внезапно я обнаружил, что Джери нет около меня. Он стоял на краю обрыва и с интересом смотрел вниз. Кромка берега медленно обваливалась под тяжестью собаки, сухие комки глины, шурша, скатывались по откосу, а пес, видя, как оседает земля, перебирал лапами, чуть отступал назад, но не уходил, продолжая с любопытством следить то за падением комьев, то за человеком, возившимся у челнока.

Я окликнул его:

– Джери!

Пес помахал хвостом в знак того, что слышит меня, но остался на прежнем месте. Вот любопытное создание: все-то надо знать!

Тем временем человек нагрузил свое утлое суденышко, примостился сам на корме и осторожно отпихнулся веслом, направляясь к противоположному берегу. Перегруженная лодка шла тяжело, медленно, быстрое течение тащило ее за собой. Один куль свесился за борт и кренил лодку. Она едва не черпала воду.

Гребец, балансируя, привстал, чтобы поправить мешок. Верткое суденышко качнулось, человек не сумел сохранить равновесие, взмахнул руками и, вскрикнув, опрокинулся в реку.

На секунду он погрузился в воду с головой, потом всплыл. Беспомощно барахтаясь на одном месте, он выбрасывал над собой то одну, то другую руку и протяжно кричал:

– Тону-у… Спаси-и-те…

Набежавшая волна захлестнула его, и человек пошел ко дну.

Я опрометью бросился вниз по откосу. Косари тоже бежали к берегу.

С реки снова донеслось:

– Спаси-и-те…

Голова утопающего вновь появилась на поверхности реки в нескольких метрах от прежнего места. Он все еще боролся. Опрокинутая вверх дном лодка быстро уплывала по течению.

Я был на половине склона, когда, зацепившись носком ботинка за корень, споткнулся и, не удержавшись на ногах, кубарем покатился вниз. Мне удалось сдержать падение, ухватившись за ивовый куст. Немного оглушенный, я поднялся почти у кромки воды, плохо соображая, зачем я тут оказался.

В этот миг длинное, растянутое в прыжке серое тело пронеслось мимо меня по воздуху. Это прыгнул Джери. Он опередил и меня, и косарей. Мелькнул хвост-прут – с шумным всплеском дог обрушился в реку. Вода сомкнулась над его головой. Я впился глазами в то место, где на воде расходились широкие круги. Еще никогда Джери не прыгал с такой высоты. Не оглушило ли его падение? И потом, старое опасение: ушные раковины дога слишком открыты, чтобы он мог без вреда для себя погрузиться в воду с головой…

Но нет, страхи мои оказались напрасными. Джери вынырнул и, загребая лапами, как лопатами, быстро поплыл к погибающему.

Я облегченно вздохнул. Крестьяне, сбежав по откосу, замерли у воды. Только сейчас я заметил у своих ног Снукки. Она тихонько повизгивала от волнения, бестолково суетилась и не отрываясь следила за Джери.

А Джери? О, Джери был герой! Меня всегда интересовало, что побуждает собаку в подобные моменты. Ведь я никогда не обучал Джери специально службе спасения на воде. Только раз, будучи еще щенком, стоя на берегу у моей ноги, он видел, как другая собака принимала участие в спасении ребят, вывалившихся из опрокинувшейся лодки. Неужели же это могло иметь значение? Не случайно существует метод дрессировки – перенимание у другой собаки. Доплыв до утопающего, Джери закружился около него. Тот продолжал судорожно биться на одном месте, то погружаясь, то вновь выскакивая на поверхность. Сознание, видимо, уже покидало его.

Близость живого существа, так внезапно появившегося около него, вернула тонущему проблеск мысли. Схватив толстый, плавающий на воде хвост дога, он повис на нем всей тяжестью. Этот груз потянул собаку ко дну, заставив и ее хлебнуть воды.

Дог торопливо оглянулся на человека, словно что-то хотел ему сказать, тотчас повернулся в сторону берега и принялся изо всех сил работать лапами.

Как ни быстро все это произошло, течение уже успело дотащить собаку и человека до обрыва, с которого еще так недавно Джери сталкивал комья земли. Под обрывом, в излучине, темнел омут. Здесь ход воды менялся. Она плавно огибала это место сначала медленно, потом быстрей и быстрей, пока не достигала середины его, где, бурля, сразу проваливалась куда-то вниз.

Ирень всегда славилась своим коварством. Я помню, как мы, мальчишки, смертельно боялись ее скрытых глубин и подводных быстрых течений. Стоило отплыть подальше от берега, как сильная струя подхватывала, увлекала за собой – и горе тебе! Вырваться втянутому в водоворот без посторонней помощи было почти немыслимым делом. Щепка, брошенная с обрыва в воду, мгновенно скрывалась в глубине, уходя по вертикальной прямой. Потом она выныривала метрах в десяти ниже по течению, вся облепленная пеной и жирным донным илом.

Человека втянуло в водоворот первым. Руки его внезапно разжались и оказались выброшенными над поверхностью реки, в то время как головы уже не было видно.

В этот миг рядом со мной послышался новый громкий всплеск. Это Снукки, не выдержав, спешила на помощь своему другу. Выставив кверху кончик носа, она плыла, быстро перебирая лапами.

Джери рванулся, до половины корпуса выскочил из реки, погрузился (страшная подводная сила тянула его), вынырнул еще раз, еще погрузился с головой, вновь выбросился на поверхность, сделал отчаянное усилие и… вырвался из водяного плена.