Крутые скалы, тень наискосок,
Подбадривал Наташкин голосок,
А группу замыкал худой "ботаник".
Был бодрым я лишь первых два часа,
Потом пил воду… Залпом больше литра…
Всё меньше удивлялся чудесам,
Панамка прилипала к волосам,
А тот очкарик улыбался хитро…
Был в муках пройден первый перевал,
Какой ландшафт! Один другого краше…
Я намекал на отдых и привал,
А тот "ботаник" руку подавал,
Ручей переходя, моей Наташе!
Вот облака, коснувшись наших тел,
Внизу остались… Плоть желала супу…
А я Наташе всё сказать хотел,
Но только оглушительно пыхтел,
На четвереньках догоняя группу.
А снег на горных склонах, как слеза…
Очкарик тот Наташке в ушко шепчет.
А у меня лишь "радуга" в глазах,
К плите наскальной придавил рюкзак -
Внизу он, правда, был намного легче.
И тут увидел я судьбы оскал:
Нашёл свой айсберг, видно, мой "Титаник".
Оставил я надежду среди скал.
И что он там, в Наташке отыскал?
Худой, непривлекательный "ботаник".
На спуске разоралось вороньё,
Я этой глупой птицею не спорю.
Но высота – как видно, не моё…
Надежду вот бухгалтер подаёт…
С Маринкою поеду лучше к морю.
***
По серпантину
Уже и соли съедено пол пуда,
А мне всё то же – дети и семья…
И жизнь всего отсюда и до туда,
И не шоссе, а просто колея.
Не вырваться из замкнутого круга,
Пусть тихо едешь, иль куда спешишь.
Жена, работа, дом, диван, подруга…
Хотя, пардон, подруга – для души.
И день с похмелья начиная новый,
Уже предвидишь траурный исход.
И сам себе: "какой же бестолковый!
Вновь проскочил тот нужный поворот."
Коллеги смело объезжают пробки,
А тут жена опять"метёт пургу".
Но у меня лишь после третьей стопки