Третья древняя, или И один в поле…

– Чем занимаешься?

– Баклуши бью. Делать ничего не хочется. Не идти же сторожем на склад! А ты?

– Практически то же самое.

– Прими мои искренние соболезнования. Я слышал, что у тебя умерла супруга. Извини, что не смог приехать на похороны – заболела мать в деревне…

– Да ладно, чего там…

– Ну, говори, какие сложности, – по старой привычке взял быка за рога Дубровин.

– Сложности? Я бы не сказал. Вопросы – да, есть. Нужна твоя консультация. Может быть, зайдём в какую-нибудь кафеюшку?

Они пошли по направлению к Арбату и остановили свой выбор на скромном заведении под необычной для новых времён вывеской «Чайная». Спустились в подвал, заказали чай с пирожными и сели за накрытый белой скатертью столик.

– Ну, давай выкладывай, что тебя беспокоит, – напомнил Дубровин.

– Ты помнишь дело «Стеллы»? – начал он.

– Ещё бы – вместе с тобой его и начинали, – оживился Дубровин.

– Что с ней? Где она сейчас? Жива ли?

– Этого я не могу тебе… я не в курсе. С ней, видишь ли, прекратили работать почти сразу после того, как тебя отозвали из командировки.

– Значит, у «Марты» с ней ничего не получилось?

– Да нет, после того как она показала ей твоё письмо, работа вроде наладилась, но потом, спустя год или два – я сейчас точно не помню – «Стелла» исчезла. Мы искали её, но не нашли. То ли куда-то выехала в другую страну, то ли…

На секунду ему показалось, что Дубровин что-то от него скрывает.

– Ты предполагаешь, что она…

– Не исключаю, хотя никаких доказательств у нас нет. Дело на неё в архиве, и я, признаться, давно не держал его в руках.

– А «Марта»? Где она сейчас?

– Где-то тоже на пенсии.

– И это всё, что ты можешь рассказать мне о Тине?

– Практически да. Тебе этого мало?

– Очень мало. Слушай, ты не мог бы узнать адрес «Марты» и помочь мне с ней встретиться?

– Думаю, да. Надо позвонить на работу и спросить знакомых ребят. Я слышал, что она здорово сдала и превратилась в типичную старую деву-отшельницу. Не думаю, что она расскажет тебе больше, чем я.

– Надо попытаться.

– Слушай, Вань, я вижу, ты переживаешь из-за того, что поломал жизнь «Стелле». Подожди, не перебивай меня – я знаю, что ты любил её и всё такое прочее. Но твоей вины тут нет – она пошла на это сознательно.

– От этого, Глеб, мне не легче.

– Неужели ты до сих пор любишь её? Да не смущайся, я давно догадался, что у вас был роман. Пока он не мешал работе, начальство закрывало на него глаза, но когда…

– Уж не по твоей ли инициативе меня отозвали из командировки?

– Грешен, Ваня. Было дело. – Дубровин опустил голову. – А к чему, ты думаешь, всё это бы привело? К провалу! Как пить дать! Ты уже стал терять рассудок, а этого в твоём положении нельзя было допустить.

– Как ты мог? И это называется, лучший друг… – В его глазах появились слёзы.

– Ваня, прости меня ради бога, но тогда я не мог поступить иначе. Тебе была бы «хана». Да и сейчас, если бы мне снова пришлось принимать решение, я бы без сомнения сделал то же самое. Невзирая на то, что ты мне друг и что ты любил её сильно и искренно. Когда любовь и разведка вступают в противоречие, то служба обязана выбрать разведку, ты знаешь.

– Знаю, но от этого знания мне сейчас так тошно, что… А я, подлец, не вспоминал о ней все эти годы – всё некогда было, неудобно, некстати! А вчера вдруг всё так ясно привиделось…

Оба замолчали, не находя больше нужных слов ни в утешение, ни в оправдание.

– А ты знаешь, Вань, она ведь перед уходом написала письмо и просила «Марту» передать его тебе лично, – вспомнил вдруг Дубровин.

– Письмо? Где оно?

– Наверное, в деле – где же ещё ему быть.

– И что же она написала мне тогда?

– Дословно, конечно, не помню. Она сообщает тебе о своей любви и о том, что скучает без тебя.

– Я хочу прочитать его, – упрямо повторил он.

– Надо подумать, – неопределённо пообещал Дубровин.

– Нечего думать. У тебя остались там масса знакомых и друзей. Попроси снять копию – это ведь никакого государственного секрета не представляет!

– Ишь, ты, какой ловкий! – рассмеялся Дубровин. – Надо получить разрешение на поднятие дела из архива. Для этого нужна уважительная причина.

– Как ты, например, – довольно язвительно сказал он.

– Совершенно верно – как я, – серьёзно подтвердил Дубровин.

– Что ж ты не воспитал таких у себя на рабочем месте?

– Почему не воспитал – воспитал. – Дубровин улыбнулся. – Времена в разведке стали другие, Ваня. Ладно, не горюй, постараюсь тебе помочь. Тем более что сам свою вину тут чувствую. Знаешь что, надоела мне эта чайная. Давай зайдём на Новом Арбате в какой-нибудь бар и примем граммчиков по сто коньячку для расширения сосудов. А?

– С утра? Коньяк? Стаканами? – с наигранным испугом и изумлением спросил он.

– А что? – удивился Дубровин, подыгрывая и смешно поднимая кустистые брови.

– Очень хорошо!