Рейд. Оазисы. Книга 5. Блок

Шаг, ещё шаг, ещё шаг, ещё один…

Он снова оборачивается и видит, что Федя наконец развернулся и поехал от развалин по песчаному спуску вниз. Андрей Николаевич очень хотел бы знать, сколько у них с Мишей ещё есть минут, чтобы добраться до той черты, за которой их уже не будет видно снизу. Через какое время появятся преследователи? Он поднимает голову: Шубу-Ухай всё тем же своим размеренным шагом, не останавливаясь, идёт вверх, чуть выворачивая ступни, ему до конца первого их подъёма осталось… метров двести. В общем, нужно торопиться.

Ещё шаг, ещё… Кажется, с непривычки… Нет, ему не кажется, он начинает чувствовать икры. Что-то рано… В степи такое начиналось лишь через два-три часа интенсивного движения.

А Миша впереди идёт, как автомат. Выворачивает ногу, ставит её почти параллельно грунту и поднимается, ставит другую ногу…

Горохов думает, что ему сейчас не помешал бы дорогой респиратор с компрессором-нагнетателем, через его старую маску воздух нужно тянуть с усилием, плохие фильтры. Если бы знал, что ему предстоят такие приключения, – подготовился бы.

Он снова оборачивается назад. И всё ещё видит белый куб подстанции, они ушли не очень далеко; радует одно – Феди с его грузовиком уже на песчаном подъёме не видно, и тех, кто за ними ехал, тоже.

«Может, это были и вправду охотники? Просто ехали люди снимать сети и бить дрофу, – но уполномоченный понимает, что это просто его ничем не подкреплённые мечты. Нет, не будут охотники так гонять по степи, как гнали те, что шли за ними. – Уж больно быстро они нас догоняли».

Шаг, ещё шаг, ещё шаг…

Он поднимает глаза и понимает, что с Мишей их разделяет уже не десять метров, что были в начале подъёма… А вот так потихонечку, помаленечку, а ушёл Шубу-Ухай от него уже на все двадцать метров. А до черты, у которой заканчивался первый подъём, было ещё сто метров, и последние двадцать – сплошной песок. Так что нужно было ускоряться, чтобы Шубу-Ухай не ждал его.

Шаг, ещё шаг…

Да, у него в рюкзаке должен быть ещё один простенький респиратор, через этот дышать всё сложнее. От интенсивного и глубокого дыхания он ещё стал и влажным, что ухудшило пропускные качества фильтров.

Шаг, шаг, шаг, ещё шаг…

Дышать нелегко, тени становятся ещё длиннее, они уже почти чёрные, солнце заваливается за вершины гор. И становится тихо. Воздух буквально повис, и намёка на ветер нет. Верный признак скорого начала вечернего заряда.

Шаг, ещё шаг…

Миша уже взобрался и стоит, опираясь на ружьё, смотрит назад, на идущего за ним уполномоченного. Он ждёт и отдыхает.

Шаг, ещё шаг, ещё…

Горохов, в предвкушении небольшой остановки для отдыха, выкладывается, напрягает икры, чтобы добраться до Шубу-Ухая побыстрее, а когда доходит наконец, охотник у него спрашивает:

– Что с тобой? Тебе плохо?

– Чего? – не понимает уполномоченный, он, чуть сдвинув кепку, вытирает пот со лба.

– Что с твоей маской? – интересуется Шубу-Ухай. В его глазах Андрей Николаевич видит тревогу даже через запылённые стёкла очков. Он не понимает, отчего тревожится проводник, и оттягивает маску… А она вся внутри… чёрная.

Горохов стягивает перчатку и рукой проводит по губам и по носу, потом смотрит на руку и видит на ней бурые полосы – кровь.

«Блин, от напряжения даже и не заметил, как она пошла!».

– Почему ты не сказал сразу, что болен? – спрашивает Миша, и в его голосе уполномоченный отчётливо слышит упрёк.

И это его немного задевает; он лезет в карман пыльника достать таблетки и отвечает Мише с видимым спокойствием:

– Не волнуйся. Я тебя не заражу.

Закидывает таблетку в рот и запивает её. Пьёт много, долго. Когда перестаёт пить, видит, что Шубу-Ухай протягивает ему новый, самый простой и самый дешёвый респиратор: держи.

– У меня есть в рюкзаке, – отвечает ему уполномоченный и не берёт маску Миши.

– Нет времени искать, бери, – Миша не убирает руку.

«Нет времени искать».

Горохов сразу понимает, что это значит, и едва успевает надеть новый респиратор, как полы его пыльника начинает трепать первыми порывами заряда.

– Надо идти! – говорит Миша. – Ты можешь идти?

– Больше об этом не спрашивай! – холодно отвечает ему Горохов, забирая у него респиратор, а свой, испачканный кровью, пряча в карман.

– Туда, – охотник указывает ему на большую поляну кактусов, а потом чуть выше, – к тому подъёму.

Андрей Николаевич ещё раз взглянул вниз.

«А не так уж и много мы прошли!».

Он, убедившись, что там пока никого нет и никто за ними не идёт, двинулся за проводником.

Кактусы тут были удивительные. Здесь росли самые злые и колючие. Высокие, мясистые растения были усыпаны длинными и прочными иглами, но и тут… Миша, идя впереди, стволом ружья повёл в сторону: гляди. И Горохов увидел, что часть кактусов была поломана, их стволы повалены, размочалены, и ветер так измочалить бы их не смог. Только одно существо в пустыне могло лакомиться насыщенной влагой мякотью колючего кактуса – варан. По сути, это была его визитная карточка. Знак обладания этой местностью.

Мог использовать кактусы ещё и человек, но это было сопряжено с серьёзными усилиями, которых не очень-то приятный сок растения не стоил. Люди использовали этот вид кактуса только в случае жажды и наличия времени, чтобы добыть из него влагу. А вот варан – да. Он частенько трепал эти мощные стволы и, невзирая на страшные иглы, разжёвывал их.

– Это ещё не крупный был, – пояснил Миша, чуть обернувшись к уполномоченному.

Но дальше глазеть на вытоптанный вараном участок у них не получилось, начался заряд. Стало темно от поднятой ветром пыли. Да и песка в воздухе было много. Ветер в горах оказался ничуть не слабее ветра в степи, порывы его, налетавшие сзади, то и дело пытались свалить уполномоченного, сбить с ног. Они гнули кактусы, пригибая их к земле. Ветер был очень сильный, и Горохову приходилось придерживать флягу, чтобы она сильно не болталась, а ещё придерживать фуражку. Ветер, забираясь под неё, готов был сорвать головной убор, несмотря на то что он был закреплен ремешком на подбородке.

«А в общем… Это хорошо».

Уполномоченный был рад сильному ветру и тем тучам песка и пыли, что он поднимал, если преследователи – это всё-таки не его домыслы. Если они существуют и идут за ними, догоняющим придётся приложить усилия и потратить время после подъёма, чтобы на этом пологом склоне, покрытом кактусами, понять, куда же всё-таки направились беглецы.

Глава 9

Они прижались к скале, чтобы ветер не трепал их и, не дай Бог, не повалил на склоне. Там, у выступа, прождали минут пять, пока порывы ветра не стали ослабевать и перестали засыпать путников песком, а только обдавали пылью.

Заряд наконец заканчивается, а с ним заканчивается и день, и солнечный свет. Только краешек солнца видно из-за гор, а скоро оно совсем спрячется. Поэтому нужно идти. Постараться пройти как можно больше, пока дорогу ещё можно разобрать.

Но Шубу-Ухай вдруг останавливается, начинает стряхивать с себя песок и пыль. Горохов тоже очищается; первым делом, сняв респиратор, выбивает его об руку, заодно заглядывает внутрь, нет ли крови… Слава Богу, кажется, нет. Он снимает перчатки и ими бьёт по одежде, потом запускает руку в наружные карманы пыльника, выгребает оттуда пару пригоршней песка. После снимает баклажку с водой, выпивает граммов двести воды.

Поле кактусов заканчивается, и впереди начинается следующий подъём, сплошной камень, присыпанный песком. Он менее длинный, чем первый, но более крутой, сложный. Там и кусты колючки, и пучки степного ковыля. И надо бы поторопиться, пока под ногами можно хоть что-то разглядеть, но охотник скидывает с плеч и воду, и рюкзак. Достаёт из него баллон с инсектицидом. Встряхивает его и начинает заливать себе ноги. Он не экономит вещество, обрабатывает одежду от души. Больше всего инсектицида уходит на ботинки, штаны, потом идут рукава штормовки.

Горохов, не скидывая с плеч поклажи, чтобы потом не поднимать её, ждёт, чуть опершись на винтовку. Он уже немного отдышался и мог бы покурить, но боится, что это вызовет приступ кашля или ещё что-нибудь нехорошее. И наконец Миша заканчивает обрабатывать себя, немного набрызгав на голову, и переходит к обработке обуви уполномоченного, приговаривая:

– Сейчас зальёмся как следует, а потом, по дороге, будем только добавлять понемногу.

– Нужно было ещё внизу это сделать, – предполагает Горохов, подставляя под струю вторую ногу.