Дома валились и сады.
Не то что хлебу – были рады
Мы горьким щам из лебеды.
Но что они для карапузов,
Те щи пустые – лишь вода.
И, подтянув к груди рейтузы,
Мы к свалке двинулись тогда.
Был слух такой – туда порою
Из кухонь всех госпиталей
С картофельною шелухою
Бросали клубни погнилей.
Лишь жёлтый гипс да бинт кровавый
На свалке мы с дружком нашли.
И хуже не было отравы
Для впечатлительной души.
Домой летели – как поближе,
Зажав сырой ладонью рот…
Мне о войне не надо книжек —
Забыть ли сорок первый год?!
В СТАРИННОМ ГОРОДКЕ
Ветер в берега волною хлюпал.
С косогора древнего окрест
Смотрят в дали церкви синий купол
И трёхпалый золочёный крест.
Солнце в Волгу опускает вожжи —
Утомилось за день на ходу.
Женщины, как встарь, бельё полощут
На морёном, крохотном плоту.
Тишина… И вдруг – не сон мне снится! —
На спокойный, на речной простор
Вылетает сказочною птицей
Ярко-белый, быстрый «Метеор».
***
Ах, как ветер бедовый ласкает
Твои лёгкие, светлые волосы!
Ах, как нежно опять обнимают
И целуют тебя гладиолусы!
Полон город беспечными птицами,
Что поют и к плечам твоим рвутся…
Отчего же никак не решиться мне
К гордой стати твоей прикоснуться?
Прочь сомнения, страхи и грёзы!
Позабуду я робость былую,
Принесу тебе свежие розы
И в кольце крепких рук зацелую.
ИЮНЬ
Июнь… Июнь…
Пух тополиный
Завис бессильно над землёй,
Сомлевший в горечи полынной