Не предать время своё

– Петрович, гроза науки, богатырь мысли! Уруй Айхал![17 - «Уруй Айхал!» (якут.) – «Славься!», приветствие у народа саха.] Открой! Мы тут поесть-попить принесли…

«Ох, надо выдержать!..» – Нэс натянул одеяло на голову.

Стучали довольно долго. Потом послышались слова дружков:

– Однако, болеет после вчерашнего. Оставим ему на опохмел… Завтра сам спасибо скажет…

Проснувшись утром, Чахов почувствовал, что здоровье его окончательно пошатнулось. Голова ощущалась чугунной. Сердце было готово вырваться из груди. Руки тряслись.

Он открыл дверь, вышел на крыльцо и обомлел. Прямо против него на табуретке стояла наполовину пустая бутылка водки, вся блестя и сияя в лучах яркого утреннего солнца.

– О-оо! – Нэс сглотнул слюну, и… тотчас тяжёлый груз со страшной силой припечатал его к земле.

Нэс оказался на четвереньках. Попытался подняться. Бесполезно. Пробовал поползти – никак. Видимо, судьба ему весь день стоять, как четвероногое животное, перед этой сверкающей бутылкой, пока кто-нибудь не придёт и не спасёт его…

Долго стоял. Кажется, час прошёл. Наконец он догадался кинуть в бутылку сапогом, который нащупал около себя.

Первый не долетел. Бросил второй сапог. Промахнулся. Оглядевшись, увидел почти на расстоянии протянутой руки камень. Достать бы его! Промучившись изрядно, он подцепил камень пальцем. Пока барахтался, от усилий вспотел.

Хоть бы не ошибиться! Это последний шанс. Собрав остатки сил и сосредоточившись, Нэс Петрович швырнул камень… Раздался звон разбитой бутылки. Водка вылилась на табурет.

– Уф! – со спины его тут же свалился тяжёлый груз.

Дождавшись автобуса, он поехал в город. Так, сначала сходит в баню. Потом отправится на работу, дабы разведать ситуацию, и лишь затем – домой…

Проехав пять-шесть остановок, Нэс приблизился к городу и вдруг на остановке увидел Тараса, своего студенческого товарища, с которым судьба развела лет двадцать назад.

В кожаной шляпе, с портфелем на коленях, тот сидел на скамейке в ожидании автобуса. И сейчас же на плечи Чахова опять стал давить прямо-таки непосильный груз…

– О горе мне! Как же так?! Выходит, каждое моё телодвижение чревато грехом! Так и жизни человеческой не будет… – разозлился Нэс.

Он попытался вспомнить вину перед Тарасом…

И вспомнил. На пятом курсе, в конце апреля было дело. Они не стерпели азарта и по последнему рыхлому льду перешли Лену, чтобы поохотиться на первых уток. А был как раз разгар зачётов. Увлечённые охотой, они опоздали и не смогли вовремя переправиться на тот берег. Начался ледоход.

Это был конец. Их ожидало отчисление.

Дело приняло нешуточный оборот. Тараса выгнали, а Нэс остался. У него был дядя, высокопоставленный чиновник. Он вызвал его и жёстко сказал: «Пойдёшь со мной. Мать твоя покою не даёт…»

Держа подстреленного селезня за голову, он понуро стоял перед деканом.

Увидев приношение, декан страшно разгневался. Но у него была красавица-жена лет на двадцать моложе его. Выплыв из комнаты, она нежным голосом воскликнула: «О, уточка! Как я хочу утиного супа», – и суровый муж сразу обмяк. Встреча завершилась мирным договором и рукопожатием, после чего радостно выпили по рюмке коньяка.

…Чахов еле-еле выполз из автобуса, бочком подобрался к скамье и сел рядом с Тарасом.

– Друг, не узнал, что ли? Я же Нэс, мы вместе учились.

Тарас весь просиял от радости и раскинул руки для объятий.

– Погоди, Тарас… Я очень виноват перед тобой. И мне нужно покаяться…

– О чём ты, друг?

– Помнишь, как мы на пятом курсе отправились на утиную охоту?

– Ха-ха, отличная была охота… Если бы мы тогда не опоздали… – Тарас ударил кулаком по ладони.

– Слушай, а ведь я тогда не был отчислен… – Чахов потупился.

– Как?.. Ты окончил учёбу?

– Да… и теперь прошу у тебя прощения за это…

– О, ну ты даёшь! – захохотал Тарас. – Я про это позабыл давным-давно… Ну что ты за человек!

– Так ты прощаешь меня?..

– Конечно! Как мне не простить товарища, с которым провёл лучшие студенческие годы?..

И как только он это сказал, с плеч Нэса рухнула тяжесть весом с гору. Ему сразу стало легко.

Они ударились в воспоминания о молодости, рассказали друг другу о житье-бытье. Не заметили, как мимо них проехало три-четыре автобуса.

Вот как бывает! Жизнь ведь прекрасна. Жизнь – удивительная вещь. И всякое случается на её протяжении.

Я потом несколько раз видел Чахова по телевизору. Он выглядел совсем другим человеком. Помолодел. Постройнел. Слыхал, что он стал видным активистом по экологическим вопросам и ярым защитником природы. Как-то даже слышал его выступление на митинге.

«У человека есть неоплатный долг перед матерью-природой и отечеством. Потому он обязан жить по совести, быть щедрым и справедливым, как всё живое вокруг…» – произнёс тогда Нэс Петрович.

И я подумал, что у каждого из нас есть своя невидимая ноша. Глаза, следящие изнутри.

И это никогда не покидает человека.

Клуб «Надежда»

На общем собрании меня точно обухом по голове двинули.

Профсоюзный босс, громко захлопнув чёрную папку, отрезал:

– Черосов, в очереди на жильё вы шестьдесят пятый. То есть квартиру можете получить только через пятнадцать лет.

Эти слова прозвучали в моих ушах, как лязг запираемой железной двери.

Я медленно тащился по улице. Под ногами скрипел снег, мимо шли прохожие, а во мне испарялись последние капли надежды.

– Черосов! Эй, Черосов!

Я оглянулся и узрел раздавшуюся вширь фигуру Петрова, моего однокашника по техникуму связи. Пуховик на нём был нараспашку, ондатровая шапка сидела набекрень, кривоватые ноги в унтах из сохатиных камусов[18 - Ка?мус – шкура с голени животных (северный олень, лось, косуля, нерпа), которая обладает коротким и прочным мехом и используется для изготовления зимней обуви и противоскользящей подкладки на нижнюю поверхность охотничьих лыж.] крепко упирались в тротуар.