Тугайно-тростниковый скиффл

Советские ваятели по воле властей внесли в это всенародное движение свой неповторимый колорит. С той же целью – оживить неказистые картинки природы – по обочинам автомагистралей, проложенных в пустынной местности, они выставляли свои незабвенные творения, пронизанные трепетным отношением к идеологии того времени. Как и сам строй, эти скульптурные изображения были выполнены из железобетона и воплощали гегемонов общества – рабочих и крестьян, а также свидетельствовали о наличии в Cтране Советов диких животных, чаще всего оленей и орлов…

I

Легендарный «Москвич-412» уносил нас, четырех молодых людей, еще недавних школьных приятелей, навстречу с «бабой».

Под «бабой» Владимир Петрович, владелец авто и инициатор данной поездки на утиную охоту, подразумевал железобетонную крестьянку со снопом хлебных злаков, установленную у шоссе на взгорке. Именно от изваяния труженицы села шла дорога на затерянное в пустыне прибалхашское озеро Алаколь – наш конечный пункт назначения.

По пути мы заехали в поселок Аксуек. Это было чистенькое, ухоженное поселение работников среднего машиностроения. К этой отрасли производства в СССР относились предприятия, работающие на «оборонку». Они имели особый статус и московское обеспечение. То есть в продуктовых магазинах по месту проживания трудящихся «СРЕДМАШа» можно было увидеть, а иногда и приобрести, различные колбасы, сыры, сигареты «Ява» и даже сгущенное молоко.

Отоварившись дефицитом, мы в приподнятом настроении двинулись к намеченной цели. До встречи с «бабой» оставалось проехать километров сорок.

Была пятница. Мы сорвались с работы перед обедом, рассчитывая еще засветло добраться до места и поохотиться на вечерней зорьке.

Время двигалось к исходу дня. И тут Юрий Иванович вспомнил, что с утра ничего не ел и осторожно поинтересовался.

– Может, перекусим?

Владимир Петрович тут же разразился гневной тирадой, как будто только и ждал этого вопроса.

– Ты способен думать о чем-то более важном, кроме своего желудка? Главное сейчас – засветло добраться до места.

– И успеть добыть себе на ужин еду, – продолжил я терзать легкомысленного Юрия Ивановича. – Не уповать на кусок колбасы, который ты урвал в сельпо, а насладиться жареной уткой под сметанным соусом.

– А лучше запеченной в глине, – встрял Славик. – Мясо запеченной в глине дикой утки удивительно сочное и нежное. А на гарнир можно испечь на костре яблоки.

– Ну, ты и гурман, Славик,– восторженно протянул я.

– А ты знаешь, – обращаясь ко мне, продолжил кулинарную тему Владимир Петрович, – какой плов приготовил на предыдущей охоте Славик?. Пальчики оближешь!

– Главное в плове что? – будоражил воображение голодных членов экипажа приободренный похвалой Славик. – Это рис, приготовленный по-особому. В этом процессе важно четко знать пропорции риса и воды. Остальное – дело техники.

Машина уносила нас к вожделенной цели поездки – притаившейся в плавнях охотничьей удаче. За окном пролетали свежевыбеленные «орлы», «олени» и даже «шахтер» с отбойным молотком на плече, а «бабы» все не было.

Отмахав от Аксуека шестьдесят с лишним километров, мы повернули назад и продолжили поиски исчезнувшей «колхозницы».

– Ну, тут же где-то была, – недоумевал Владимир Петрович, охотившийся в этих местах в прошлом году. – Не могла же она сквозь землю провалиться? Она на пьедестале стояла. За километр видно было.

– Может, перекусить ушла? – невесело пробормотал я.

Моя шутка никого не развеселила, потому что надвигались сумерки, а мы отчаянно метались по шоссе, не зная, где свернуть к озеру.

Через час безуспешных поисков я предложил останавливать проезжающие автомобили и пытаться добыть у водителей какие-либо сведения о нашем ориентире.

Разволновавшийся Владимир Петрович выскочил на дорогу, остановил встречный грузовик и принялся выспрашивать шофера.

– Здравствуйте. Скажите, где тут «баба» была на обочине?

– Какая баба?

– Ну, со снопом сена стояла где-то здесь.

– Никого я не видел.

– Да не с сеном, – попытался я внести ясность, высунувшись из машины, – а с пшеницей.

– С какой еще пшеницей? Вы что, ребята? – стал уже нервничать шофер.

– Скульптура такая, – уточнил я, чувствуя, что своими вопросами запутали мужика.

– Не знаю, никого я не видел, – решительно отрезал водитель грузовика, хлопнул дверцей и рванул с места.

Все наши попытки выяснить местонахождение интересующего нас объекта у других автомобилистов также не увенчались успехом.

Наша «баба» в последний раз, словно мираж, неожиданно вспыхнула перед нашими пытливыми взорами в необозримом пространстве и медленно растворилась в сгущающихся сумерках, похоронив всякую надежду когда-либо встретиться с ней.

Наступила ночь, заставив нас дожидаться утра в машине.

Запивая сухой паек лимонадом «Дюшес» из аксуекского магазина, мы молча насыщали пустые желудки и думали каждый о своем.

– А может мы по… – вдруг заговорил повеселевший Юрий Иванович, но, не договорив, неожиданно разразился храпом.

Мы дружно растолкали его и попытались выяснить, что он имел ввиду, но Юрий Иванович, очнувшись от неожиданно охватившего его сна, ничего вразумительного пояснить не смог.

II

На рассвете, заспанные, мы тронулись в дорогу, глазея по сторонам в попытках найти первый попавшийся сверток с шоссе в направлении Алаколя.

Вскоре мы отыскали наезженную грунтовую дорогу и запылили навстречу судьбе.

Километров через десять пути въехали на бугорок, и перед нами открылась необычная картинка. Среди безжизненной степи одиноко двигался белый парус. Причем ни воды, ни самого плавсредства видно не было. Заметен был только один парус, который величественно возвышался над чахлой растительностью и словно скользил по земле.

Нас пронзила догадка.

– Вода! – Завопили мы в один голос.

Через полчаса остановились на берегу озера и спешно принялись расчехлять ружья.

Алаколь заметно обмелел, как заметил Владимир Петрович, даже по сравнению с прошлым годом, и чтобы добраться до чистой воды, где дно было плотнее, требовалось пройти не меньше полусотни метров по чавкающей топи, которая безжалостно засасывала всяк рискнувшего по ней пройти. Приходилось двигаться быстро, чтобы не увязнуть. Стоило только замешкаться и остановиться, как ноги медленно погружались в трясину и чувствовалось, как на стопу, а затем на голень наваливается тяжелая масса зыбкой почвы, будто неведомая силища цепко хватала за ноги и тянула вниз. При попытке высвободить одну ногу вторая под тяжестью перемещенного тела тут же с удвоенной силой уползала в пучину. Чтобы не остаться без сапог, из которых при каждом шаге ноги буквально выскальзывали, нужно было держать их обеими руками за голенища и так перемещаться в полусогнутом состоянии.

Скоро, усвоив особенности передвижения по топким местам, мы втроем (кроме Юрика) успешно миновали их и углубились в тростники, за плотной стеной которых вдоль прибрежной линии чередой тянулись небольшие плесы с укромными присадистыми уголками.

Юрий Иванович, как обычно, остался на берегу, не рискуя удаляться от лагеря более чем на расстояние прямой видимости. Во-первых, чтобы не заблудиться, а также избежать других проблем, которые могли неожиданно возникнуть в незнакомом месте. Во-вторых, не растрачивать попусту силы. Обычно он располагался в окрайке тростниковых зарослей, где его никто не видел и не тревожил, с таким расчетом, чтобы можно было и стрельнуть, и прилечь, а то и соснуть часок-другой, при этом оставаясь как бы при деле, то бишь на охоте.

Как только мы достигли плесов, тут же разбрелись по разным сторонам. Я двинулся на север. Плесы оказались не глубокими, и можно было идти по середине водной глади. В диаметре они достигали 20-30 метров. По краям виднелись кочки, а дно оказалось сплошь заросшим розовыми водорослями и осокой. Достигнув перемычки между плесами, сквозь редкий тростник можно было видеть следующее зеркало воды.

Через три прохода я наткнулся на небольшую стайку уток, плавающих напротив входа. Как бы осторожно ни двигался, они все же услышали и наверняка заметили меня еще издали. Но не взлетели, а медленно подплыли к зарослям и скрылись из вида. Я не стал лезть напролом, а отыскал в тростнике сухое место и залег в надежде дождаться, когда они выплывут на чистую воду сами.

Слева послышались два выстрела, и чуть поодаль от меня прошелестел небольшой табунок чирков.