Цимес (сборник)

– Ну а ты?

– А я – Марк, но логика у тебя железная. Женская логика…

Может, она и в самом деле забывала, как меня зовут…

Вначале она приходила редко, раз в полторы-две недели. Плела что-то про строгого отца и занятия в институте. Я даже не помню наш первый раз. Наверное, тут же, прямо на полу, на брошенном на пол чехле от подрамника или в углу, на старом продавленном диване… Как обычно. Девчонка – еще одна, только и всего…

Мне на самом деле было безразлично и про институт, и про отца, и про личную жизнь. Она ведь тоже дистанцию держала, и вполне со знанием дела, вполне. Она как ежик была, еще до меня, иголки наружу и в свою жизнь – ни-ни… Да и у меня ни времени, ни желания не было на нежности всякие. Натурщица от бога, одна на миллион, а остальное… Главное и единственное: только бы она продолжала приходить. Чтобы снова увидеть игру света на ее груди и бедрах, прозрачность кожи, тень, заплутавшую в подмышечной впадине… И – рисовать, рисовать, рисовать…

Ее единственный каприз: с дороги чай с баранками и сахаром вприкуску – чтобы похрустеть, затем сразу же за ширму и – к станку…

А потом… С началом зимы она стала появляться гораздо чаще, причем безо всяких видимых причин – наши отношения остались прежними, но… В общем, я постарался и кое-что о ней узнал. Ну хотя бы заботясь о собственной… безопасности.

Аня, как оказалось, жила с бабкой, родители умерли. Год назад бросила институт и… Что может молоденькая девчонка в ее положении, и чего вы об этом не знаете? А сейчас она встречалась с каким-то… и подрабатывала в ночном клубе. По крайней мере, пластика движений у нее была от природы такая…

За это время я сделал с нее сотни эскизов всем, чем только возможно – от угля до пера и акварели, и два портрета маслом, в довольно необычной манере. Думаю, что в этом все дело. За манерой я потерял ее. Настолько был уверен, что само ее присутствие на холсте и есть чудо, что чуда не произошло. Не случилось…

Я прислонил к стене оба портрета, а между ними поставил ее. И раздвинул шторы…

…Пока она бегала в магазин, я изрезал их на куски. Потом мы сидели за столом, и она смотрела на меня, как никогда раньше. На этом же столе она впервые стала моей. Я не оговорился, мы были любовниками уже несколько месяцев, но первый раз моей Ню стала именно тогда…

Наутро мы уехали в Крым, к морю.

Две недели мы жили в старом, покосившемся теткином доме, почти на самом берегу. Он достался мне в наследство, и я с самого начала не знал, что с ним делать. Заниматься ремонтом слишком дорого, продавать слишком дешево. Я называл его: теткин дом. Так он и стоял…

Мы валялись на теплом песке, грызли семечки, покупали на рынке парное молоко и мохнатые персики. Вечером разводили костер и пекли картошку и молодую кукурузу. И странное дело, Ню вдруг стала меня стесняться. Как только я это почувствовал, я захотел ее по-настоящему. Как не хотел женщину уже очень давно. Та чертовщина, которая возникла между нами… Не знаю, что это такое, может и…

– А маленьких чаек я называю знаешь как? Чаинками.

– Что? Что ты сказала?

– Я говорю, что маленьких чаек…

– А-а-а-а…

– А ты умеешь ловить ртом виноградинки?

– Я… не знаю. А зачем?

– Как зачем? Чтобы поймать!

– Нет, не умею.

– А я вот – запросто. Гляди.

– Ню-ю-ю-ш… Я сплю, Нюша…

… – Гоша…

– Что?

– А почему ты уже не ругаешься, когда я тебя Гошей зову?

– Привык…

– Вот и я тоже. Если привыкну к кому, потом не отдерешь. Хорошо, что к тебе привыкнуть невозможно, а то бы я, наверное, влюбилась…

– Почему невозможно привыкнуть?

– Так ты разный. Вот как море. Ах, Гоша, Гоша, море ты мое…

… – Скажи… А ты часто влюблялась?

– А я все время влюблена.

– Как это так – все время?

– Вот так – все время, а что?

– И сейчас влюблена?

– Конечно.

– В кого, можешь сказать?

– Да в парня одного. Так, ничего особенного.

– Ты спишь с ним?

– А как же. Тут самое главное обмен жидкостями.

– Это как? Какими такими… жидкостями? – сон сразу как рукой…

– Ну… всякими. Пот, сперма, слюна… Еще вдохновение…

– А это еще что такое?

– Что-то типа оргазма по-вашему.

– По-нашему…

– Сложно объяснить, Гоша. Да и ни к чему тебе.

Она опустила голову на подушку, прижалась ко мне так крепко-крепко и уснула. Прямо в старой вылинявшей футболке. Улыбаясь.

А я только под утро…

…Луна глядела на нас потому, что на море глядеть ей уже, наверное, надоело. Ню лежала рядом, обессиленная и нездешняя. И улыбалась как-то вовнутрь. А мне вдруг страшно захотелось узнать, о чем она думает, когда, как сейчас – сразу после…