Альманах «Русский Гофман – 2019»

Я ищу их следы, как ушедшей эпохи приметы.

И – опять возвращаюсь. В Мой Город. Во всё, что так страстно люблю!
Проходными дворами и шпилей звенящим полётом
Он навылет прошил непутёвую юность мою
И навеки пришил к комариным приневским болотам.

Да, меняется жизнь. Нас обоих меняют года.
Зависаем в межвременье, путая «было» и «будет»…
Прикипая всей кожей друг к другу уже навсегда,
Разделив обстоятельства времени, места и судеб.

Савушкина Нина Юрьевна

Лауреат конкурса 3 степени

Родилась 13 февраля 1964 года в Ленинграде. Живет в Царском Селе, работает стенографисткой. Первая публикация – в газете «Ленинские искры». Печаталась в журналах «Посткриптум», «Нева», «Северная Аврора», «Зинзивер», «Царскосельская лира», «Зарубежные записки», «Звезда», а также в антологиях «Стихи в Петербурге. 21 век. Платформа», «Петербургская поэтическая формация», «Антология Григорьевской премии. 2011 и 2012», «Собрание сочинений. Поэзия Петербурга. 2010», «Царское село в поэзии», «Анфилада» (Германия), в сборнике «23» (ЛИТО В. Лейкина), а также в поэтическом альманахе-навигаторе Союза Российских писателей «Паровоз». Издано 5 поэтических сборников – «Стихи», «Пансионат», «Прощание с февралем», «Беседка», «Небесный лыжник», «Снежный король». Член Союза писателей Санкт-Петербурга и Союза российских писателей. Лауреат премии имени Гумилёва «Заблудившийся трамвай» (2005 год), и премии имени Ахматовой (2015 год). e-mail: sav-nina@yandex.ru

Памяти одного музыканта

Средь репетиций он вечно торчал в дверях
и сладострастно причмокивал, раздражая,
дух источал, характерный для всех нерях, —
фрик, нацепивший фрак, персона чужая.

Он наобум забрёл в музыкальный храм,
где прилепился к нам, как ириска липкий.
То приставал к хористкам, охоч до дам,
то домогался партии первой скрипки.

Но инструмент любой, например гобой,
вдруг под его губой являл оголтелость,
то издавая скрип, то собачий вой,
только не трель, которой внимать хотелось.

Мы намекали: «Шмотки переодень»,
и за фальшивые ноты нещадно били.
Он исчезал куда-то, но через день
вновь воскресал меж нас, как фантом из пыли.

Гадкий утёнок с бледною скорлупой,
на голове присохшей, словно плешина,
самозабвенно готовый играть с любой
группой голимой, – на пикнике в глуши, на

корпоративе, ёлке в детском саду,
на погребеньях, раз не зовут на свадьбы.
Грезил – я в рай влечу или в ад сойду,
только бы там дозволили мне сыграть бы…

Так и сбылось – дыхание прервалось,
треснул пюпитр, засохла слюна на флейте.
Мы провожаем тебя, нежеланный гость,
и произносим: «Водку в стакан налейте».

Воображаем мысленно те края,
где ты лабаешь, Моцарту подражая, —
всех обыгравший. Ведь если жизнь не своя,
значит, и смерть чужая.

Оборона снежного городка

Был город золотой, а в январе стал белым.
Раскинулся, как труп, очерчен снежным мелом.
Вокруг него реки затянута петля,
но жив он вопреки всему, лишь скрылся для

того, чтобы вдали от склок и зуботычен
безмолвие хранить. Готичен и статичен,
он, словно я и ты, так хрупок, так раним.
Давай от суеты его обороним.

Пусть город не воспет никем еще, однако,
под стенами кипит чернильная клоака,
и графоманы, в ком нутро голодных крыс
согрето коньяком, нацелились в круиз.

Вдруг королева крыс в серебряном муаре
наш мирный парадиз растащит на гербарий?
Парк станет сиротлив и холодом продут,
она ж уйдёт в отрыв, да как издаст продукт!

В стихах её закат течёт, как кровь из вены,
там дюны лунны, а буруны белопенны.
Всех манит крик души разверстою дырой.
Не слушай, не дыши, скорей глаза закрой.

В зубах её хрустят осколки виноградин.
Соседний южный сад истоптан и раскраден
на тысячи цитат… К нам движется отряд
крысят – горбат, носат. Не отступай назад!

Гляди, они ползут, всё на пути рифмуя.
Чтоб охладить их зуд, снежок в руке сожму я.
Щелкунчиком зовись, а я – твоя Мари.
От бесталанных крыс ворота затвори.

Пусть головы летят бильярдными шарами,
но город золотой в резной блистает раме,
от пошлости опять очищен и спасён…