День Хромосомы «Хэ»

– Удачи, – сказала Галя и снова продолжила ходить из угла в угол, напоминая назойливую муху.

– И вам, – ответил Пук и вышел из кафе.

Казалось бы дорога на выход из торгового центра – дело плевое, и пройти ее можно за каких-то две, а, может, от силы три, но для Пука это время казалось если не вечностью, то чем-то очень отдаленно напоминающим ее. Несмотря на всю скорость своего хода, Пук с каждым шагом ощущал на себе вполне насмешливые взгляды. И пусть хотелось ему испытывать чувство легкого похуизма, но получалось слабо. В любом случае деньги ему были необходимы как вода рыбам, поэтому он старался не замечать потусторонних взглядов. Быстрым шагом с толикой уверенности Пук вышел на улицу, оказавшись напротив Киевского вокзала.

Прохладный весенний воздух едва проникал внутрь костюма. Он был для Пука чем-то напоминающим холодную родниковую воду, которая малыми каплями поступает к путнику на границе пустыни и степи. Воздух немного щипал нос, появилась легкая резь в глазах из-за возможной аллергии на материал костюма, а, возможно, от самого прохладного ветра или солнца, которое скрылось где-то за тучами. Вероятно, что все раздражающие факторы, перечисленные выше, побудили слезы выступить из этих маленьких ублюдских слезных желез и смочить конъюнктиву. Два часа персональных мучений и адских эмоций начались.

Пук ходил взад и вперед от павильона МЦД, проходя то мимо стены вокзала, то возле стены торгового центра, к площади «Европы». Охранники обеих организаций периодически выходили посмотреть на розовое дерьмо, ходившее под тучами и раздававшее листовки, сначала девушкам из целевой группы, а затем уже просто всем подряд. Пук переходил дорогу по переходу, иногда натыкаясь на ментов, просивших у него документы, бомжей, просивших милостыню, цыган, продававших розы и все равно что-то просивших, и прочих других людей, что были в этом переходе. Они единственные не просили ничего, и лишь отмахивались или откровенно слали на хуй, при попытке вручить им листовку.

Менты щемили его особенно часто. Даже слишком. Скажем, настолько часто, будто им нравилось иметь дело с говном, пускай и розовым. Несчастные, они, словно бурлаки, тянувшие свою волю против течения жизни, подходили и козыряли, начиная с самого младшего по званию, но, отнюдь, не возрасту. Затем просили паспорт, рассматривая его вдоль и поперек. Состряпав кислую мину, полную отчаяния, они в попытке что-либо найти и к чему-либо докопаться не находили ни того, ни другого, отдавали паспорт, проговаривая заветную фразу:

–Хорошего дня, – и мент вручал обратно паспорт Пуку.

– Спасибо, – отвечал Пук и дальше продолжал свой путь мимо стен Киевского вокзала.

Когда он вновь подходил к подземному переходу, менты медленно переглядывались и улыбались во все тридцать два зуба. Каждый раз их количество увеличивалось: если изначально их было двое, то потом их стало пятеро, еще через несколько заходов Пука их стало уже восемь, потом десять, потом Пуку просто надоело их считать. Каждый раз из этой черной толпы выходил один из ментов. С каждым разом звание, как и количество звездочек на погонах, увеличивалось.

–Добрый день! Капитан Кончушкин, – представился мент, – предъявите, пожалуйста, ваши документы.

– Да, конечно, – Пук протянул Кончушкину паспорт.

Кончушкин, казалось, готов просверлить дырку в том месте, где находились буквы, цифры и фотография, дабы хоть что-то понять и систематизировать в своей голове.

– Имя у тебя… Странное какое-то, – капитан Кончушкин почесал подбородок, – не русский что ль? – и метнул взгляд в сторону розового дерьма.

– Вроде, русский. А что? – спросил Пук.

– Да, так. Знаешь, шел бы ты отсюда… Ладно, Пук? Не провоцируй моих ребят, – он кивнул головой в сторону толпы ментов, – не ходи по переходу, нам такие пидорасы, как ты в линейном отделе не очень нужны. Понял? – Кончушкин протягивал паспорт.

– Конечно, спасибо за наставления, – Пук забрал паспорт и посмотрел в показавшиеся на миг голубые как морская волна глаза.

– Провалива-а-ай, – протянул по-наивному и сквозь зубы Кончушкин, – на ху-у-уй… Все, пошел отсюда.

Пук развернулся и почувствовал как ему дали мощнейший пендаль. «Гребанное дерьмо, – думал Пук, – ради нескольких сотен я терплю этот унизительный пиздец!» Пук обогнул торговый центр, пройдя мимо заезда на подземную парковку, и вышел на Большую Дрогомиловскую улицу, встретившись с потоком запыленного теплого весеннего ветра.

Иди Амин сбрасывал ему неугодных в реку, тем самым забивая роторы ГЭС. Бокасса ел людей. Кончушкин выполнял свою работу так, как он это понимал и умел. У всех них свои задачи и цели. У Пука тоже они были: он раздавал листовки за две сотни в час, чтобы купить ненужное барахло.

Он проходил по Большой Дрогомиловской то взад, то вперед, все также раздавая флаеры всем подряд. Каждый раз он безэмоционально произносил: «С Днем Хромосомы Хэ». Дважды к нему подбегали школьницы, чтобы сделать селфи. Пук поднимал вверх большой палец правой руки, и его изображение сохранялось в памяти смартфона неизвестного ему человека.

Пройдя еще пару раз мимо дорогих витрин, Пук посмотрел на часы. Время его подработки кончилось. Обогнув торговый центр уже со стороны Бородинского Моста и пробежав мимо двух полицейских, достававших на этот раз цыгана, торговавшего розами рядом с фонтаном, Пук забежал в торговый центр. Глазами он быстро нашел светящиеся розовые буквы магазина и быстрыми шагами направился к ним, проходя мимо магазинов, продающих женские духи и прочую приторную отвратительную косметику, и магазинов с женским бельем, цена которого была равна если не половине всех доходов Пука, так уж точно большей их части.

– А, Пак? Да, время уже вышло. Ну, идите переодевайтесь, – сказала та девушка, которая была Галей, – там, правда, Берта… У нее сейчас обед.

– Берта? А точно, которая за главную.

– Да, моя напарница. Она вам еще костюм и листовки выдавала.

– Ага, понятно, – бросил ей Пук проходя мимо, – хорошо, спасибо, что предупредили, Галина.

– Ой, да ничего страшного, не стоит… Ох, не стоит… – Галина раскраснелась, и цвет кожи ее шеи приобрел оттенок перетертой клюквы, которую добавили в белоснежное сливочное мороженное.

Пук проскользил к двери подсобки. Его шаги не были легки, к его удивлению, но они не были и тяжелы, к его счастью. Просто. Средней тяжести. Хоть и идти ему было от силы метров пять, ногами он исполнил всю композицию звуков: от шаркающего рычания до грузного удара подошвой о кафель. Пока Пук шел, ну, или пытался Галя думала: «Ну и долбоеб, таких еще искать и искать…»

Пук открыл дверь подсобки. Берта сидела на стуле, держа в одной руке айфон, а в другой полипропиленовую тарелку от дошика, из которой она медленно отпивала красный бульон. В перерыве между глотками она большим пальцем листала ленту социальной сети.

– А, Пак.

– Пук.

– Да, точно, – она допила бульон и поставила одноразовую тарелку на полку стеллажа. В тусклом свете подсобки остатки оранжевых специй, впитавшихся в пластик, казались темно-бардовыми, – тебе деньги переводом можно?

– Да, конечно, – Пук достал смартфон из кармана джинс, – по номеру, так удобнее.

– Диктуй.

Пук начал медленно надиктовывать номер мобильного телефона, параллельно снимая розовый костюм человека-говняшки. Поставив розовое дерьмо на пол Пук произнес последние две цифры своего номера и посмотрел на сидевшую в полумраке Берту, лицо которой подсвечивал экран.

– Отлично, перевожу… – она всмотрелась в экран, – та-а-ак… Пук Ярополкович А.?

– Да.

– Перевела.

– Здорово.

– Что хорошего расскажешь? – спросила Берта.

– Менты зашугали. А так, особо ничего хорошего.

– Чай хочешь?

– Ага, давай, – Пук улыбнулся своей самой широкой улыбкой, какая только могла быть в его арсенале, – ты что хорошего расскажешь?

– Работа заебала, муж – клинический дебил, – Берта взяла белый пластиковый чайник с зеленым мерным стеклом, через которое предполагалось видеть уровень воды. Оно настолько было покрыто накипью, что создавалось ощущение, будто изнутри его замазали толстым слоем шпаклевки, так что уровень жидкости в нем виден не был. Вода также была полна хлопьями накипи, спускавшимися вниз ко дну. Берта опустила в прозрачную кружку чайный пакетик, который практически сразу ушел под воду и пустил первые чайные нити, – сахар?

– Да.

– Сколько?

– Две.

– Хорошо, – Берта взяла чайную ложку. Из сахарницы послышался едва уловимый хруст кристалликов сахара. Положив две ложки в кружку, она беззвучно начала перемешивать осевший на дно чайный концентрат с примесями накипи и сахар, который моментально растворился. От воды шел едва заметный пар.

Берта передала Пуку кружку. Он коснулся внешнего края чашки губами и резко, вдыхая ртом воздух, с заметным свистом отпил чай. Капельки, остывшие в моменте, скопились во рту, смешались со слюной и стали противной смесью жидкостей, приобретя маслянистый слюнявый привкус. Пук проглотил эту жижу, которая еще и увеличивалась в своем объеме за счет усиленной работы слюнных желез и чувства голода, которое так и не было утолено им. Пук сделал следующий глоток аналогичным предыдущему всасывающим образом. Все это время, пока он отхлебывал чай, Берта перекладывала какие-то мелкие коробки с одной полки на другую.

– Меня муж совсем не понимает, – сказала она, переложив очередную картонную коробочку, очевидно пустую, – я ему говорю…

– Подожди, – Пук поднял левую руку и показал ей ладонь, – успокойся и перестань перебирать гребанные коробочки. Пожалуйста.