Альпийская крепость

– Простите? – вопросительно уставился на них резидент в Берне.

– Там наиболее важные сведения, относящиеся к созданию по приказу фюрера на Юге Германии некоей «неприступной Альпийской крепости».

– Вы находите, сэр, что?.

– Лично я уже ничего не пытаюсь там найти. Всего лишь настаиваю, чтобы вы прочли этот сводный материал. Сейчас, в моем присутствии и… обязательно вслух.

Донован произнес это с максимально возможным в данной ситуации тактом, но Даллес почувствовал: в эти минуты шеф УСС очень сожалеет, что не может позволить себе взъяриться, взорваться, осатанеть, как это делал при встрече с ним самим главком Объединенных союзных сил Эйзенхауэр.

10

«…Потому что пора, мой фюрер, давно пора!» – именно так, совершенно неожиданно для всех присутствующих завершил свое обращение в Гитлеру рейхсмаршал люфтваффе.

А ведь Скорцени помнил, что тогда, в октябре прошлого года, Гитлеру сразу же донесли из Австрии, что рейхсмаршал занят не планированием боевых операций люфтваффе, а спасением своих фамильных ценностей.

Группа офицеров по особым поручениям во главе с полковником Ведлингом еще только рыскала по старым штольням и заброшенным пещерам, а рейхсмаршал уже стоял перед Гитлером, пытаясь оправдаться за свою военно-стратегическую бездарность и пораженческие настроения. «Почему я должен узнавать от товарищей по партии, что в то время когда доктор Геббельс пытается убедить нацию в победе германского оружия, командующий люфтваффе уже ищет спасения в Альпах?! – взвинчивал фюрер себя и Геринга. – Как произошло, что ты создаешь свои собственные тайники, прячась даже от фюрера?!».

Вот тогда-то, отвергая версию о тайниках для фамильных сокровищ как дезинформацию, Геринг и запустил версию о поисках плацдарма для создания «последнего бастиона Третьего рейха». Вряд ли фюрер поверил, что «верный Герман» всерьез мог заняться созданием этого бастиона, не поставив в известность ни его, ни Бормана. Не тем человеком был их «люфтваффовский боров»[24 - Прозвищами «Боров» и «Люфтваффовский боров» Герман Геринг был «уважен» за свою слишком располневшую фигуру, придававшую ему вид, совершенно в принципе не свойственный не только служащим люфтваффе, но и вообще высшему командному составу вооруженных сил рейха.], чтобы демонстрировать самозабвенную жертвенность в трюме тонущего корабля, в образе которого представал сейчас рейх.

Тем не менее идея возникла своевременно, а фюрер всегда умудрялся верить тому, во что верить попросту не следовало, если только это позволяло ему хоть на какое-то время уйти от реальности и предаться очередному наплыву иллюзий. К тому же в данном случае речь шла даже не об иллюзии – о надвигающейся суровой реальности, на фоне которой уличать Геринга в мелком вранье не имело никакого смысла.

В самом деле нужно было подумать о каких-то хорошо укрепленных очагах сопротивления на территории самого рейха. «Если уж русские сумели создать такие мощные укрепленные районы-крепости в лесных болотах под Ленинградом и на степных равнинах Сталинграда, то кто помешает нам превратить в неприступную цитадель наши Альпы – с их заснеженными перевалами, крутыми склонами, горными реками и озерами?» – убеждал тогда своего кумира Герман Геринг.

Прибегнуть к подобным аргументам еще раз бывший бесстрашный пилот не решился, однако все понимали, что он имел в виду. Это хрипло, зычным командирским голосом высказанное рейхсмаршалом: «Потому что пора, мой фюрер, давно пора!» – прозвучало, как унтер-офицерский казарменный рев: «Тревога!! Подъем! Выходи строиться!». При этом все вспомнили, что в прошлый раз – по принципу: «Идея должна быть наказуема» – ответственность за создание «Альпийской крепости» была возложена на самого Геринга.

Странно, что теперь фюрер не вспомнил об этом и не потребовал доложить об исполнении приказа. Вместо этого Адольф всего лишь устало взглянул на Геринга, оттолкнулся от стола, возле которого все еще стоял, упираясь в столешницу растопыренными пальцами, и, слегка пошатываясь, добрел до своего кресла.

– Мне известно, Герман, что ты сумел нащипать по своим тыловым частям, погибшим эскадрильям и аэродромам что-то около 30 тысяч служащих люфтваффе[25 - К началу 1945 года Геринг в самом деле перебросил в район «Альпийской крепости» порядка 30 тысяч военнослужащих. И это его решение, не согласованное, кстати, ни с фюрером, ни с Гиммлером, вызвало противоречивую реакцию у всех, в том числе и у самого Гитлера.] и перебросить их в поближе к «Герингхаузу», – ухмылка, которая едва заметно очертилась в уголках бледных губ фюрера, тотчас же погасла в кончиках неподстриженных усиков, но все же должна была символизировать шутку повелителя. Опасную, следует сказать, шутку.

Переброска Геринговских «отлетавшихся» в Альпы кое-кем была воспринята очень болезненно. И Гиммлер, и Борман понимали, что появление в Альпах еще трех десятков тысяч подчиненных рейхсмаршала вдобавок к тем, которые уже находились в пределах «редута», опасно усиливало позиции командующего люфтваффе и преемника Гитлера. С особой выразительностью это может проявляться в последние недели войны, когда высшее руководство рейха окажется в Альпах и когда встанет вопрос о реальном преемнике руководителя страны, способном представлять ее на переговорах в любой из вражеских столиц. С другой стороны, всем было ясно, что тыловики Геринга – не то войско, которое способно защищать «Альпийскую крепость» до последней возможности, да к тому же эти тридцать тысяч сейчас очень нужны на фронте, хотя бы в качестве «пушечного мяса», которого тоже катастрофически не хватает.

– Это было сделано, исходя из вашего приказа, мой фюрер, – заметно побледнели отвисшие щеки «верного Германа». – С самого начала было ясно, что переброска в тыловые горы боеспособных фронтовых частей невозможна. Поэтому я счел неудобным обращаться к командующим группами армий, а тем более – к начальнику штаба Верховного командования вермахта, и пытался обеспечить охрану «Альпийской крепости», в частности, стратегически важного района: Зальцбург – Оберзальцберг – «Бергхоф» – от возможных воздушных десантов противника.

– От воздушных десантов? – не удержался доселе отсутственно дремавший Кальтенбруннер. И по тому, как он заерзал в кресле, было видно, что наконец хоть что-то на этом совещании заинтересовало и его, начальника Главного управления имперской безопасности (РСХА). – В Альпы? В глубокий тыл? А что? Может быть, да…

– Особенно от десантов русских, – поспешил уточнить Геринг, – у которых вся партизанская борьба в наших тылах была построена на воздушно-десантной поддержке со стороны армии.

Аргумент оказался довольно сильным. Русские десанты в Альпах?! В районе ставки фюрера?! Только не это! А тут еще – как всегда некстати оживший Кальтенбруннер.

Однако на дальнейшие объяснения Геринга начальник РСХА никак не отреагировал. Фюрер тоже угрюмо помолчал, а затем объявил, что, конечно, в рейхе не осталось сейчас ни одной не занятой в боях горно-стрелковой части, которая очень нужна будет в «Альпийской крепости». А вот перебрасывать из Австрии к Берлину 6-ю танковую армию СС Зеппа Дитриха, создавая таким образом костяк будущего СС-гарнизона последнего редута, он не станет. Хотя ранее такая переброска планировалась.

«Танковая армия, пусть даже и лучшая – в горах? – мысленно пожал плечами обер-диверсант рейха. – Какой от нее прок на склонах гор, в узких горных долинах, а тем более – в ущельях?! Там действительно нужны егерские и горно-стрелковые части, нужны отряды истребителей танков, а главное, подразделения диверсантов, каждое из которых имело бы свою базу и свой хорошо изученный район действий. Потому что с самого начала бои в крепости в самом деле будут развиваться по законам партизанской войны».

После этого Гитлер в течение почти получаса говорил о своей ответственности перед нацией, о необходимости сконцентрировать волю каждого из руководителей на укреплении обороны рейха, а затем, прервав себя буквально на полуслове, всех отпустил, оставив лишь Бормана и Скорцени.

Не обнаружив себя в числе оставленных, рейхсмаршал Геринг умышленно замешкался, понимая, что самое важное будет сказано именно в этом, предельно узком кругу, но фюрер жестко повторил: «Остаются только Борман и Скорцени…».

11

Увы, осмотра замка, а значит, и будущих оборонительных позиций гарнизона, в сопровождении самого графа не получилось. Вилли Штубер попросил фон Ленца провести его по территории внутренних двориков и помещениям замка, однако сославшись на усталость, тот перепоручив роль гида лейтенанту Торнарту, язвительно заметив при этом:

– Добиваясь руки графини Альберты, наш лейтенант уже давно видит себя владельцем замка Шварцбург. Так что пусть изучает его.

– Никогда не вынашивал такой мысли, граф, – скромно потупил взор будущий зять.

– Вынашивали, – резко осадил его Ленц, – и, невзирая ни на что, продолжаете вынашивать. Так не будем же лишать нашего лейтенанта хоть каких-то иллюзий. Я прав, как считаете, барон фон Штубер?

Вилли понял, что за этим выпадом скрывается какая-то «замково-родовая» интрига, познавать которую ему попросту не стоит, а что касается нежелания графа побыть в роли гида, то барон решил для себя: «Ничего, так даже лучше. Появилась возможность оценить узловые точки обороны замка основательно, без суетного кряхтения над ухом престарелого коменданта».

– Не огорчайтесь, лейтенант, – шутливо подбодрил он явно приунывшего лейтенанта Торнарта. – Прежде чем оборонять замки, их сначала завоевывают. Так было во все времена.

Оказалось, что оборонять замок было бы в принципе несложно. Архитектор, трудившийся над его проектом, по самому призванию своему был фортификатором. И хотя исходил он из канонов той поры, когда в боевых схватках владельцы кремниевых ружей и пистолетов еще откровенно завидовали лучникам, тем не менее узкие бойницы полностью «простреливали» все три закрытых, изолированных друг от друга пристройками дворика, в то время как узкие переходы, колоннады галерей и смотровые балкончики позволили защитникам «Шварцбурга» чувствовать себя в его стенах защищеннее, чем в любых других укреплениях этой войны.

– Только вряд ли его станут штурмовать, – иронично хмыкнул Зонбах.

– Рассчитываете, что у ворот Шварцбурга граф умиротворит наших врагов-американцев бутылкой техасского виски?

– Ну, этого мы ему не позволим. А вот того, что стая бомбардировщиков попросту разнесет замок, превратив его в руины местного акрополя, – не избежать.

– Многим казалось, что Брестскую крепость, выстроенную на равнине взять будет еще проще. А скольких солдат там пришлось положить. При том, что к обороне ее русские готовились со свойственной им безалаберностью.

– Значит, мы всерьез будем рассматривать замок, как крепость?

– Как центр обширного укрепрайона, обустроенного между этими двумя хребтами, в который войдут два селения, несколько горных хуторов и городок Рейншток. Здесь же будет расположен, аэродром «Люфтальпен-1», госпиталь, склады с оружием и боеприпасами. Что касается самого замка, то два зенитных орудия установим в двориках, еще два – у подножия плато; и зенитный пулемет – на вон том перевале. Кстати, зенитные орудия – те, что у подножия, и то, которое будет установлено напротив ворот, можно будет использовать и как скорострельные полевые пушки.

– Это и будет наша «Альпийская крепость»?

– Шварцбург превратится всего лишь в один из десятка подобных укрепрайонов. Причем некоторые из них будут соединены подземными переходами, ведущими из одного горного пещерного комплекса в другой.

Появился обер-ефрейтор Кляйн, который исполнял в замке обязанности дворецкого, а теперь еще и адъютанта полковника Ленца, и пригласил господ офицеров в Каминный зал на обед.

– Мы осмотрели только замок, – доложил лейтенант Торнарт, воспользовавшись присутствием сведущего старожила Шварцбурга. – Но под ним есть еще два просторных подземелья, из которых начинаются подземные ходы. Вот только я никогда не спускался туда. В отличие от обер-ефрейтора Кляйна.

Штубер ожидающе уставился на адъютанта-дворецкого.

– Я не могу вести вас в подземелья без разрешения графа, – нервно замахал тот своими вечно трясущимися, по-обезьяньи волосатыми руками. Кляйну уже было хорошо за пятьдесят. Перед бароном представал рослый человек, с удивительно узкими плечами и багрово-синюшным лицом закоренелого алкоголика.

– Не скромничайте, обер-ефрейтор, – осадил его Штубер. – Так уж и не можете! Куда уводят эти два хода? Ответ должен быть четким и ясным. И не вздумайте лгать офицеру СД.

– Собственно, их три.

– Даже так? «Божественно», как любил выражаться в подобных ситуациях один мой русский коллега, лейтенант Беркут. И куда же они тянутся?

– Один соединяется с пещерами, которые выводят к озеру. Причем к гроту, которым эти подземелья завершаются, по берегу подойти практически невозможно. С озера его тоже можно заметить, только если войти на лодке в узкий залив, который мы называем фиордом. Второй ведет к пустотам в хребте Альпеншорт. Там множество боковых ответвлений и пещер, настоящий подземный город, с выходами к нескольким гротам и тайным лазам на западной стороне хребта. Кто и когда их прокладывал, теперь уже никому не ведомо. Возможно, этого не знали даже основатели бурга.

– Но карты этих подземелий все же существуют? – с надеждой взглянул барон на обер-ефрейтора.

– Откуда им взяться? В последние сто лет графы воспринимали Шварцбург лишь в качестве охотничьего замка, предпочитая обитать в Граце, Вене, а то и в швейцарской Лозанне. Граф Эдвард тоже появился здесь лишь прошлой осенью, рассчитывая отсидеться вдали от фронтов и бомбежек. Слава богу, что хоть к замку подведены подземные телефонный и электрический кабели.