Лавровый венок для смертника

– Считаете, что Согред выполнит свое обещание?

– Он – джентльмен, мистер Шеффилд, – резко отреагировал Коллин. – У вас нет оснований сомневаться в этом.

– Теперь я больше всего сомневаюсь в том, что все, что происходит сейчас со мной, происходит наяву.

– Зато шествие к электрическому стулу показалось бы вам упоительным сном.

Только в кабинете начальника тюрьмы они, наконец-то, впервые столкнулись лицом к лицу.

– Мистер Шеффилд? – спросил Грюн.

– А вы – мистер Эвард? – едва слышно отозвался все еще живой классик.

– Извините, что не смогу заменить вас в ту судную ночь, которую вам еще только предстоит пережить.

– Можете считать, что эту ночь вы мне уже подарили, – рискованно парировал Шеффилд.

– У нас нет времени, – вмешалась Эллин и, захватив Шеффилда за талию, подтолкнула к полуоткрытой двери. В два шага преодолев вместе с ним коридор, буквально втолкнула его в кабинет заместителя начальника тюрьмы и извлекла из переброшенной через плечо сумки костюм Эварда. – Переодевайся, да побыстрее, – зло прошипела она. – Может, объяснишь мне, с чего вдруг я так рискую из-за тебя?

– Потому что боишься, как бы не заговорил.

– Ты уже пытался сделать это. Моли Господа, что я не злопамятна.

– Согред проболтался относительно писем? – язвительно ухмыльнулся Шеффилд, поспешно переодеваясь. – Какая же он тварь!

– Эта тварь спасает тебя, рискуя оказаться в той же камере смертников, – напомнила ему Эллин. – Как, впрочем, и я.

Шеффилд порывался было что-то ответить, но в коридоре послышались шаги, и до слуха его донесся монотонный бездушный голос Стива Коллина:

– Следуйте впереди меня, заключенный Шеффилд. Не оглядывайтесь. Не обращайте внимания на охранников. Старайтесь идти, опустив голову.

– Думаешь, этого ублюдка действительно удастся казнить? – прошептал Том и, не стесняясь присутствия женщины, начал стаскивать с себя брюки.

– Если не его, значит, тебя. Иной кандидатуры не предвидится. А потому моли Господа.

– Я перед тобой в долгу, Эллин. Ты – моя спасительница.

– Ты давно в долгу передо мной. Жаль, что для того, чтобы ты осознал это, понадобилось пройти через камеру смертников. Где рукопись?

Шеффилд приостановил свое переодевание и вынул из кармана брюк основательно измятые бумажки.

– Я передам их Согреду. Но прежде просмотрю, что ты там насочинял. Обычно это у тебя получалось на удивление скучно и коряво.

– Ты была прекрасным редактором, – безропотно признал Шеффилд, вновь берясь за одежду.

– Редактором! – въедливо улыбнулась Эллин. – Тебе никогда не приходило в голову, что под твоими рассказами должно стоять имя другого человека? Или хотя бы еще одно – соавтора?

– Ну, это уж слишком! – окрысился писатель-убийца.

– Вот в этом-то и все дело, – констатировала Эллин. – На твоем месте я бы такой возможности не отвергала. Оставайся хоть сейчас, в эту судную ночь, справедливым.

– Почему «судную»? – насторожился Шеффилд, замерев с пиджаком, одетым на одно плечо.

– Да потому… – замялась Эллин, не зная, каким образом выскользнуть из ловушки, в которую сама себя загнала. – Не для тебя, так для того идиота, которого только что увели в камеру, – объяснила она, брезгливо поморщившись. – Сейчас мы с мистером Согредом выведем тебя из здания и усадим в мою машину.

– Ради всех святых, сделайте это как можно скорее.

Через несколько минут Согред лично повел узника к выходу. За ними шествовала Эллин Грей.

– Этот господин со мной, – объявил он дежурному.

Сержант мельком взглянул на человека, выходившего вместе с начальником тюрьмы. Он только недавно просматривал его документы. И даже запомнил, что у него странноватое, никогда раньше не встречавшееся ему имя – Грюн. Но женщина интересовала его куда больше. Никогда раньше таких красавиц на острове он не видел. Да на Рейдере, как он полагал, их и быть не могло. Рыбачки, дочери некогда обитавших здесь каторжан и ссыльные проститутки… – вот и весь набор.

– Руки! – резко приказала Эллин, как только они с Шеффилдом оказались у машины.

Том подставил кисти раньше, чем успел сообразить, чего от него хотят. Многие месяцы, проведенные в тюрьме, приучили его подчиняться машинально, выполняя команды почти подсознательно, на уровне инстинкта. Опомнился лишь тогда, когда ощутил на себе холодную сталь наручников.

– Профессионально! – изумился он. – Но почему ты? Кто научил? А главное, зачем? – обратился уже к Согреду.

– Слишком много вопросов, – отрубил начальник тюрьмы, коротко, зло хохотнул и круто, по-военному повернувшись, зашагал к зданию тюремной администрации.

– Быстро садись в машину, – недовольно проговорила Эллин, беря инициативу в свои руки. А как только он оказался в салоне, она извлекла из кармана пиджака еще одни наручники и подвесила его руки к держателю, выступающему над дверцей. – Только так – никаких резких движений, – предупредила на всякий случай.

– Ты с ума сошла? Какие движения? Неужто всерьез решила, что собираюсь насиловать тебя прямо здесь и сейчас?

Но Эллин уже села за руль и погнала машину по направлению к дому Согреда.

– Как мы будем уходить из острова? – спросил Том и, оглянувшись на удаляющуюся стену крепости-тюрьмы, облегченно вздохнул.

– Придется морем. Для авиации сейчас нелетная погода. Не устраивает?

– Но я же обязан был спросить об этом, – робко возмутился Шеффилд.

– Пока что ты обязан молчать. Говорить, как и думать за тебя, будем мы. Не возражаешь? Главное, безропотно подчиняйся всем моим требованиям.

24

– Наконец-то все в сборе, – произнес Согред дрожащим от волнения голосом, увидев в дверях своего кабинета Эллин Грей. Его вдруг обуял страх. Он понимал, что, по существу, сейчас совершается убийство, организатором которого является лично он и за которое тоже грозит смертная казнь. Но отступать, переигрывать сценарий, похоже, было поздно.

– Благодарю, что не решались начинать казнь без меня, – молвила адвокат сухим, официальным тоном.

– Как можно?! – пробасил заместитель прокурора, тучный седовласый ирландец, акцент которого с годами становился все более выразительным и для истинного англичанина почти вызывающим. – Негодяи, которых мы, с благословения Божьего, отправляем на тот свет, даже не считали нужным для себя придерживаться хоть каких-либо норм поведения в обществе. Мы же по отношению к ним…

Садясь за скромно, по-холостяцки, накрытый стол, Эллин не столько прислушивалась к сказанному им, сколько наблюдала за тем, как он говорит. Произнося какое-либо слово, он вытягивал шею и мотал головой, будто его, слово это, с огромным трудом приходилось извлекать из душевных глубин; тройной подбородок раскачивался при этом, как потерявшее свою изначальную форму козье вымя.

– Мы не стали совершать это действо на рассвете, чтобы к восходу солнца все, в том числе и смертник, спали спокойным сном, – объяснил ей доктор Вайдер, как бы извиняясь за нарушение ритуала, что заставило Грей скептически ухмыльнуться про себя. – Уверен, что вы не будете настаивать на том, чтобы отложить казнь до рассвета.

– Какой смысл? – пожала плечами адвокат. – Приговоренный уже знает о времени, он готов… К чему растягивать мучение?