Киммерийский закат

– Я не это имел в виду.

– А что же? – слегка встревожился полковник.

– Записка… Женским почерком.

– А… – разочарованно протянул Буров. – Есть там одна. Появится, со временем. Советую вести себя с этой красавицей как можно аккуратнее, другими словами – интеллигентно и нежно. Но, в общем-то, в данной ситуации легкий флирт не возбраняется.

Курбанов хотел поинтересоваться еще и брюнеткой из электрички, но подумал, что уж это Бурову в самом деле может не понравиться. Причем без вариантов – и в том случае, когда окажется, что брюнетку пустил по его следу он сам; и в том, когда выяснится, что он понятия не имеет, о ком речь. Но тогда может насторожиться, решив, что его «агент в консервации» провален, и потребует от него срочно сменить крымский «Лазурный берег» на одну из банальных конспиративных квартир где-нибудь в спальном районе Москвы или Подмосковья.

В последние годы военная разведка буквально состязалась с Управлением внешней разведки госбезопасности за получение из фонда Моссовета все новых и новых явочных квартир. Вся эта история всплыла после того, как в одной из таких кагэбистских конспиративок, принадлежащих, кажется, группе «Дельта», был учинен пьяный дебош. После него-то и выяснилось, что на самом деле конспиративка давно используется чинами кагэбистского спецназа, как подпольный ведомственный бордель. Конечно, у Курбанова были все основания считать, что огромную «помощь» в раздувании конфуза оказали своим коллегам-кагэбистам их извечные соперники – парни из «Аквариума», в отместку за подобные же «услуги». Однако существа дела это не меняло[5 - В 1970-е годы структурами КГБ были созданы антитеррористические боевые группы, каждая численностью до 300 человек. Наиболее известной из них являлась «Альфа», члены которой были задействованы в военной провокации в Вильнюсе, а затем во время путча в Москве. Но кроме нее существовали еще – группа «Дельта», та самая, что принимала участие в перевороте в Афганистане, во время которого был убит президент страны Амин; группа «Гамма» и другие.].

– Разрешите уточнить: появиться должна только одна эта женщина?

– Не боись, мало тебе не покажется, – скабрезно прогоготал полковник. – Однако хватит об этом, – вдруг всполошился он, очевидно, как и Курбанов, вспомнив, что самой пикантной деталью скандала с кагэбистскими конспиративками стало использование в них, наряду с девицами из самого спецназа – что им легко простилось бы – профессиональных валютных проституток, проходящих по досье, как завербованные кагэбистами «агенты-информаторы». Отзвуки этого скандала докатились тогда до самых высоких кабинетов. – Как там обстановка вокруг тебя?

– Пока все чисто.

– Это главное. И еще, учти: на «суверенных» территориях мы со своими коллегами из других контор начинаем работать сообща, во всяком случае, кое-какие виды на это уже имеются. Особенно в том деле, в котором ты непосредственно будешь задействован. Тем более что находишься ты уже, по существу, в дружественной нам, россиянам, стране. Словом, попрошу без «стриптиза».

– Это… понятно.

– Крым, август… Завидую.

– Хотя ничего, кроме стен своего обиталища, я пока что не видел!

– Не оправдывайся. Какой там, говоришь, у тебя «берег»?

– «Лазурный».

– Везет же, черт возьми! – на мечтательной ноте завершил их разговор полковник. – «Лазурный берег» им подавай. Скоро будет вам, фантазерам-поминальникам, и Крым, и Сочи… где-нибудь в юго-восточных джунглях!

Положив трубку, Курбанов вернулся на кухню и, достав из бара бутылку вина, решил отметить сразу две приятные новости. Во-первых, у него хватило ума не вспугнуть полковника излишними подозрениями и зарезервировать виллу за собой по крайней мере недели на две. Вторая, еще более утешающая, – на операции, в которой он задействован, сходятся интересы Главного разведуправления Генштаба армии и Первого главного управления КГБ. Это вселяло кое-какую уверенность, особенно, учитывая, что характер задания все еще остается неясным.

Виктор прекрасно знал, как «неуютно» было работать в собственной стране парням из армейской разведки, если приходилось наступать на хвост внешней разведке Госбезопасности. Милицейские спецназовцы, да и вообще чины из МВД, давно проверили это на себе, когда пытались проникнуть в те сферы, проникать в которые им не положено. То у них вдруг начинали исчезать портфели со сверхсекретными документами; то наиболее дотошные следователи попадали под колеса электричек; а еще у милицейских генералов неожиданно обнаруживались сейфы, набитые валютой, и подвалы, набитые конфискованным у всевозможных деляг тряпьем…

«Вот видишь, как разлагающе действует на тебя сама атмосфера крымской виллы; возможность хоть немного пожить с апломбом. Вот тебе и тест на “выживание в роскоши”. Оказывается, пройти его не легче, нежели стажировку на выживание где-нибудь в сибирских лесах или в болотах дельты Меконга».

17

Поначалу Вежинов как будто бы направился к двери вместе с остальными. Но это был лишь хитрый маневр. Благоразумно выждав, пока соратники по партии оставят кабинет, он прикрыл за ними дверь и вернулся к Русакову.

– Так как же все это понимать, Владимир Андреевич?

– Что именно? – снисходительно ухмыляясь, поинтересовался генсек-президент.

– Теперь мы одни, поэтому можем поговорить спокойно и откровенно. – Задержавшегося у двери полковника Бурова «отпетый идеолог» в расчет, очевидно, не принимал.

Президент переложил с места на место лежавшую на столе стопку аккуратно сложенных бумажек и, слегка приподняв глаза, посмотрел на дверь и на все еще стоявшего возле нее, как дворцовый гвардеец у королевской спальни, полковника.

Начальник охраны намек понял и тотчас же вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

«Уже одним присутствием на этом сборище ты свое имя увековечил», – вдруг сказал себе полковник, возможно, впервые в жизни по-настоящему задумавшись над тем, что ведь сама судьба подталкивает его к решительным действиям. Как в свое время, в такие же часы смуты державной, подталкивала к этому безвестного офицера-артиллериста Бонапарта.

При зачислении в охрану резиденции главы государства Бурову жестко указали на то, что он должен оставаться невидимым, но вездесущим, ответственным не только за жизнь Президента, но и за судьбу страны, до гробовой доски обрекая себя при этом на безымянность. А еще намекнули, что офицера президентской охраны, который решится на какие-либо мемуары, зарывают в землю вместе с его мемуарами, как правило, ненаписанными. Однако армейских генералов и партийный бонз подобные запреты не касались, поэтому кто-то из них обязательно разродится своими воспоминаниями. И тут уж от него, Бурова, зависит, каким он сможет предстать перед потомками.

– Но у вас же есть под рукой вице-президент страны, – едва слышно, и как бы между прочим, проговорил Русаков, убедившись, что теперь они с Вежиновым в самом деле остались один на один. – Очень уместно кто-то из вас упоминал здесь о Ненашеве.

– Да это же!.. Кто такой Ненашев? Кто его всерьез воспримет в такое время?

– Не будем сейчас о его личных качествах, – предостерегающе поднял руку Русаков. – Это вопрос не сегодняшней повестки. Но формально я пока еще в отпуске. Что вам мешает решать кое-какие вопросы с ним?

Вежинов поначалу онемел от удивления, а затем подозрительно как-то взглянул на Президента. Ему не верилось, что Русаков так вот, просто, а главное, очень быстро, мог сломаться. Причем сломаться именно тогда, когда «группа товарищей», по существу, смирилась со своим поражением. Немудрено, что в его совете опытный аппаратчик усмотрел некий подвох, смысла которого разгадать пока что не сумел.

– То есть вы как бы согласны передать на время свои президентские полномочия вице-президенту Ненашеву?

– «Вот именно: как бы…» Все равно с этого поста его следует убирать.

– О чем я не раз говорил на заседаниях Политбюро, хотя меня почему-то не поддерживали.

– Возможно, потому, что у вас было много желания при полном отсутствии оснований. А после нынешних событий у вас появятся очень веские основания для этого кадрового вопроса, – криво улыбнулся генсек-президент.

Услышав его слова, Вежинов на несколько мгновений запрокинул голову и закрыл глаза. Президент не только давал согласие на сотрудничество с инициативной группой «чрезвычайщиков», но и подсказывал, как узаконить самые крутые меры по наведению порядка в стране. Так что еще нужно Корягину и Лукашову, чтобы действовать теперь быстро и решительно?

– По поводу Ненашева – это вы, товарищ Президент, решили правильно, а главное, в рамках Конституции. Но возникает один момент: вам следует письменно подтвердить эту самую передачу полнономочий вице-президенту страны, что сняло бы массу ненужных вопросов. И в союзных республиках, и в прессе.

– У меня создается впечатление, – все так же, сквозь полусжатые зубы, проговорил генсек-президент, – что вы, Игорь Семенович, так ничего и не поняли.

– …Кроме того, что письменного согласия на передачу полномочий вы не дадите.

Взгляды их на какое-то мгновение встретились и тут же разошлись.

– Да, если честно, не хотелось бы опираться на этого вице-пьяницу, – проворчал «отпетый идеолог».

– Но и ЦК, – тем более, так вот, открыто, – тоже не следует брать на себя ответственность за все то, что может произойти во время «чрезвычайки». А произойти может всякое. И руководство партии должно стоять как бы в стороне, пусть этим занимаются силовики, с которыми всегда можно разобраться и с которых можно спросить. Это я вам уже говорю как генсек.

– Но вы же слышали. Силовики сами не решатся. Каждый из них желает прикрыть свою задницу чьим-то приказом.

– Вот и пусть прикрывают… мудрыми указаниями вице-президента.

– В крайнем случае можно будет списать на то, что Ненашев в очередной раз оказался в нетрезвом состоянии, – заговорщицки осклабился «отпетый идеолог».

«…Просто с самого начала разговор следовало вести только мне, чтобы тет-а-тет! – истолковал он причину неудачного наскока “группы товарищей”. – Понятно же, что при таком табуне, в присутствии сразу четверых военных, подобные вопросы не решаются!»

– Только не позволяйте ему войти в роль по-настоящему, – вдруг забеспокоился генсек-президент. – Иначе многие воспримут его, как полноправного руководителя страны, что, знаете ли, чревато… Мы же с вами должны предвидеть и такие командно-политические последствия.

Идеолог согласно кивнул и тотчас же заторопился к выходу. Русаков инстинктивно подался вслед за ним, но, увидев в коридоре Веденина, закрыл перед собой дверь.

Уже в коридоре генералы вопросительно посмотрели на Вежинова, но «отпетый идеолог» едва заметно пожал плечами, давая понять, что опять все безрезультатно. Он попросту не доверял им, решив, что дословно передаст свой разговор с Русаковым только в беседе с шефом госбезопасности.