Социализм для джентльменов

Социализм для джентльменов
Джордж Бернард Шоу

Арсений Александрович Замостьянов

Весь мир
Великий мастер парадокса, самый остроумный мудрец Британии, Бернард Шоу был не только драматургом, но и мыслителем, который едва ли не первым из западных интеллектуалов принял русскую революцию и считал Ленина и Сталина величайшими людьми на планете. Разумеется, наряду с самим собой.

В этой книге он говорит от первого лица, а не от лиц выдуманных героев. Это самые честные признания и умозаключения Бернарда Шоу, а также, конечно, шутки, многие из которых стали крылатыми. А если вы их не слышали – обязательно прочитайте и возьмите на вооружение.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Бернард Шоу

Социализм для джентльменов

© Замостьянов А., составитель

© Перевод с английского

© ООО «Издательство Родина», 2022

Предисловие

Сын алкоголика

Бернард Шоу оставался актером, лицедеем во всех своих проявлениях – и, прежде всего, как драматург и мыслитель, побивший все рекорды по цитатам в сборниках афоризмов и шуток. Его парадоксы стали вершиной знаменитого английского юмора.

Приведем лишь один из многих примеров: «В наше время те, кто выполняет самую тяжелую работу, оплачиваются ниже всего; у тех, чья работа полегче, и вознаграждение побольше. Однако больше всего получают те, кто ничего не делают».

Что касается происхождения Шоу – расскажу один старый и, кажется, почти достоверный анекдот.

– Вы и есть тот самый знаменитый юморист? А это правда, что ваш отец был портным?

– Правда.

– Так почему вы не стали портным?

– Трудно сказать. Призвание, а может быть, просто каприз. Ну вот, например, ваш отец, если не ошибаюсь, был джентльменом?

– Конечно.

– Так почему же вы им не стали?

Отец знаменитого драматурга был не просто портным, а ирландцем. Это тоже много объясняло в свободолюбивой натуре Шоу, не имевшего никакого отношения к лицемерным установкам викторианского общества. Впрочем, его отец, на самом деле, был достаточно предприимчив, но при этом страдал алкоголизмом. Словом, амбициозному Шоу приходилось рассчитывать только на себя.

Романист и рецензент

Зарабатывая на жизнь в телефонной компании, Шоу писал романы. Они даже выходили в свет, но ни славы, ни заметного заработка автору не приносили. Зато он имел успех как музыкальный критик газеты «Стар» – не всегда справедливый, нередко слишком язвительный, но явно владеющий пером. Он пообещал себе стать знаменитым – и каждый день аккуратно писал не менее пяти страниц.

Потом он участвовал в создании Фабианского общества, организации, из которой впоследствии возникла лейбористская – социалистическая – партия Англии. Шоу считали замечательным полемистом и одним из лучших политических ораторов Британии. Для многих он в те годы стал символом нестерпимого радикализма.

Интеллектуальный театр

В театр он пришел поздно. Первую свою пьесу – «Дома вдовца» – увидел на сцене в 36 лет. Она не снискала ажиотажного успеха, но за ней последовали новые постановки. И некоторые из них перевернули британское отношение к театру. Например, «Профессия миссис Уоррен», в которой честная девушка с ужасом узнает, что ее мать живет за счет публичных домов. Эту пьесу запретила цензура. Или «Цезарь и Клеопатра» – трагикомическое повествование о платонической любви старого римского политика и бесшабашной египетской царицей. История, пропитанная тончайшей иронией.

По его пьесам было очевидно: Шоу ненавидит капиталистов, пуритан, лицемеров. Один из его любимых приемов – открытый финал. Шоу не любил давать окончательных ответов, его любимый знак в финале пьесы – многоточие. Он виртуозно умел показывать двуличие современников, которые всю жизнь только меняют маски, за которыми теряется их истинное лицо. Пожалуй, это главная тема Шоу. Он создал свой театр – интеллектуальный, подчас – бессюжетный. Для театра Шоу потребовались и актера нового лада – и они нашлись. И в Англии, и в Германии, и в Советской России.

Он чем-то походил на Оскара Уайльда, своего современника, к которому относился не без уважения. Оба – драматурги, острословы, оба высмеивали закоренелые предрассудки, оба умели без конца говорить парадоксами. Правда, у Уайльда это получалось более салонно, а у Шоу – с чернозёмом, с сильным социальным подтекстом. Но остроты обоих завоевали мир. Шоу даже отстаивал перед Львом Толстым право человека на юмор в нашем несовершенном мире. «У него больше мозгов, чем следует», – примерно так отозвался яснополянский титан о британском остряке. И Шоу, наверняка, пришлась по душе такая аттестация.

Муж миллионерши

В 42 года, став уже известным драматургом, он решил завести семью и женился на Шарлотте Пейн-Таунсхенд – социалистке и миллионерше. Это был свободный брак двоих единомышленников, в котором она прощала ему увлечения. Шарлотта всегда понимала: она – супруга гения. Кстати, Шоу говорил, что быть влюбленным – значит неподобающим образом переоценивать разницу между одной женщиной и другой. Иногда ему случалось попадать в эти сети.

История Пигмалиона

Ведь самую известную свою пьесу он написал в 1913-м – для актрисы Пэт Кэмпбэлл, в которую давно влюбился. Конечно, это «Пигмалион». Он перенес в современный Лондон канву древнегреческого мифа – и получилась комедия о том, как профессор фонетики превращает уличную цветочницу Элизу Дулитл в светскую даму. Пэт, конечно, играла Элизу. Пуритане ненавидели эту пьесу – за непристойные выражения, которыми бравирует Элиза. Кстати, Шоу считал Кэмпбэлл гениальной актрисой, но роман их, главным образом, проходил в письмах. Жену он не оставил.

Оракул по имени Шоу

Он стал настоящей звездой. Даже его наружность знали миллионы людей – не только в Англии. Каждый день хотя бы в какой-то газете выходил портрет Шоу, его рыжую седоватую бороду знал весь мир. Худощавый, высокий, он стал живым символом сарказма. И оставался возмутителем спокойствия в душноватом буржуазном мире. Шутил он беспрерывно. Труднее всего было понять, когда Шоу иронизирует, а когда обличает. Его душа оставалась для публики тайной за семью печатями. Отточенное лукавство драматурга превратило его в современную модель дельфийского оракула. Его изречения и шутки каждый трактовал на свой лад.

Гордый нобелиат

Нобелевскую премию 1925 года по литературе Шоу присудили «За творчество, отмеченное идеализмом и гуманизмом, за искромётную сатиру, которая часто сочетается с исключительной поэтической красотой». Он поблагодарил за признание, но отказался от денег – хотя лауреаты полагалась крупная сумма.

Шоу заявил, что банковский счет, полагающийся лауреату, – это «спасательный круг, брошенный пловцу, который уже благополучно добрался до берега». Благодаря жене и пьесам, он стал состоятельным человеком и мог вести себя горделиво.

Гость Москвы

В 1931 году Шоу затеял путешествие в Советский Союз, к которому относился с надеждой с первых дней истории советской власти. Принимали его как настоящего гуру. Уже по дороге, на станциях, его встречали русские поклонники.

Только приехав в Москву, он принял с дороги ванну в «Метрополе», и немедленно потребовал, чтобы его отвели в Мавзолей. Шоу долго стоял у ленинского гроба. «Чистый интеллектуал!», – таков был вердикт Шоу о Владимире Ильиче.

Потом, на московском радио, он записал речь о нем: «Если начатый Лениным эксперимент удастся, начнется новая эра. Если он не удастся, я покину этот мир в печали. Однако, если будущее таково, как его видел Ленин, мы должны радоваться ему и бесстрашно смотреть вперед».

В СССР он отметил 75-летие, произнес немало праздничных речей. В одной из них он заметил: «Мой отец пил слишком много, из-за этого я теперь я работаю слишком много. Товарищи, выполните свой пятилетний план за три года, и в будущем вам придётся работать меньше».

В стране большевиков ему не понравилось одно – музей революции. Разве можно прославлять бунтарей? «Немедленно закройте их – и откройте музеи закона и порядка. Вы же не хотите, чтобы в народе созрел мятеж против Сталина и свергнул правительство? Нужно беречь народную власть!». Как всегда, в его словах была доля шутки. Но только доля.

На прощальном ужине (вегетарианском!) нарком просвещения Анатолий Луначарский заявил, что за девять дней посещений Шоу понял больше, чем некоторые иностранцы за девять месяцев.

Старый озорник

Шоу любил прогресс. Рассуждал о полетах на Луну (и почти дожил до покорения космоса), в 75 лет занимался серфингом, рассуждал о равенстве мужчин и женщин.

После войны к власти в Великобритании пришли лейбористы – единомышленники Шоу, во главе с премьер-министром Клементом Эттли. Драматурга стали чествовать, награждать. Его хотели произвести в дворяне и присвоить старому бунтарю титул пэра. Он резко отказался. Согласился только на «невинное» звание почетного гражданина Дублина. А дворянские привилегии он всегда презирал – и не собирался изменять своим принципам.

До своего девяностолетия он почти не прибегал к услугам врачей, зато каждый день совершал долгие пешие променады. Их он не прекратил даже, оставшись вдовцом. К тому же, Шоу много десятилетий соблюдал вегетарианскую диету. Врачи, которые отговаривали его от нее, давно умерли.