Отель «Монти Дад»

– Лучше Лондона? – спросил Палмер.

– Лучше Лондона нет ничего.

– Я хотел поблагодарить вас за щедрость, – он присел за стол к старику, не спросив разрешения. – Весьма благородно с вашей стороны оплатить мое проживание здесь. Недаром вы носите все эти титулы.

– Полно, – махнул рукой тот. – На моем месте вы поступили бы так же.

– Ну уж нет, – усмехнулся Палмер. – Я не привык платить за людей, которых вижу впервые в жизни. Мы ведь не встречались раньше?

Вильям замер, отставил в сторону кружку с кофе, и принялся внимательно изучать своего собеседника. В глазах его на какое-то мгновение проскользнула тревога.

– Где же мы могли встретиться? – наконец вымолвил он. – Я старше вас лет на сорок, я живу в Великобритании, вы в Штатах.

– Мне ваше лицо сразу показалось знакомым, – не отступал Палмер. – Эти черты, этот акцент, взгляд…

– Я часто даю интервью, – пожал плечами старик. – Возможно, вы видели меня по «БиБиСи» или в одном из номеров «Форбс».

– Это вряд ли, – покачал головой Палмер. – Я не смотрю ТВ и не читаю «Форбс». Я богат не так давно, чтобы это вошло у меня в привычку.

– Смотрите, чтобы деньги не вскружили вам голову, – наставническим тоном проговорил Вильям, стараясь сменить тему разговора. – Мои родители были бедняками, первый фунт я заработал в десять, а первый миллион в сорок шесть. Сейчас у меня почти три миллиарда и еще в три раза больше активов в недвижимости и на рынке. И каждый фунт – это результат упорного труда, молодой человек. Я перенес два инфаркта, потерял жену, дважды был на грани банкротства, у меня была сотня врагов – от простых бандитов, до влиятельных финансовых воротил. Но я теперь здесь, у меня еще есть порох в пороховницах, голова все еще соображает, да и фору я могу дать любому сопернику. Я все еще на ринге и пока не собираюсь вешать перчатки на гвоздь.

– Классическая история успеха! Прямо таки «Гражданин Кейн», – развел руками Палмер. – Конечно, не сравнится с моей.

– Поведайте же свою историю, раз уж мы тут в снежном плену и времени у нас на подобные беседы предостаточно, – ответил старик. – Мне будет интересно послушать, правда.

– Почти классика, как и у вас, – кивнул Палмер. – Папаша пил всю жизнь, мамка всю жизнь плакала, – начал Палмер. – Он помер, когда мне было лет двенадцать – попал под поезд по пьянке. С тех пор я жил на улице, среди черных и латиносов. Мы целыми днями ошивались по району в надежде чем-нибудь поживиться. Кошелек с десятью баксами, велосипед или телек – все, что стоило хоть сколько-нибудь. Мы были охотниками, да, в такие времена – либо охота, либо голодная смерть. Тут уж не до моральных принципов. В шестнадцать я сел в тюрьму – сунул нож под ребро одному поганцу, который пристал к моей девушке, она, к слову, сейчас в клинике для наркоманов. Вышел я через семь месяцев. Сразу после тюрьмы умерла мама, говорят, наглоталась таблеток, и меня взял к себе на работу дядя Теодор. Он был богат, о да, к тому времени он был чертовски богат – настоящий воротила бизнеса, лицо успеха и, как бывает редко, порядочный человек. Сначала я работал в одном из его отелей в Остине, затем он взял меня в свой офис в Калифорнии – я помогал с бумагами, вел кое-какие дела, и у меня неплохо получалось. Дядя быстро понял мою ценность – у меня была отменная память, я достаточно наглый и не трусливый. Да, я успел повидать жизнь и хватался за нее, как будто тонущий беженец. Он все больше посвящал меня в свои дела, давал мне больше ответственности, подпускал к интересным делам. Позже он стал брать меня на закрытые совещания с юристами и бухгалтерами. К моим двадцати пяти годам он мог уехать в Индию или Непал и оставить компанию на меня, – Палмер ухмыльнулся. – Двадцать шесть отелей в тринадцати штатах – неплохое хозяйство. И вы знаете, господин Вильям, я справлялся отлично. Уже в двадцать восемь лет у меня был кабриолет, квартира на Манхеттене и приличный счет в банке. У меня – необразованного сидевшего мальчишки. Мои бывшие друзья сидели в тот момент в тюрьме или гнили в могилах, я же проводил воскресенья в Вегасе или на полях для гольфа. За что он так меня любил? Все просто – я никогда не врал ему, служил, будто преданный пес, и почти никогда не ошибался. Я был верным воином, защищающим тыл своего генерала. Вот в чем состояла моя ценность для предприятия мистера Теодора. За время моей работы в компании я сэкономил ему десятки миллионов, помог приобрести еще три отеля и оптимизировать систему управления. А потом его не стало – разбился на частном самолете вместе со своим партнером. Так сложились обстоятельства, что всем бизнесом заправляли именно они двое. Наследство поделили пополам – часть была отписана жене и детям его коллеги, с которым они вместе начинали. А вторая часть… Вторая часть досталась мне, потому что кроме меня у дяди Теодора никого не было. Уже после его смерти я узнал, что он был геем. Не любил женщин вовсе, я поначалу даже и подумать не мог, почему в его офисе одни мужики работают. Так я и стал человеком, у которого на счетах нарисовалась цифра с семью нолями. Сейчас мне тридцать, господин Вильям, я полон сил, у меня чистый разум, а память по-прежнему отменная. И да, я тоже на ринге, и готов к защите титула прямо сейчас.

– Занимательный рассказ, – кивнул старик, который все это время внимательно слушал. – Ваш дядя, должно быть, очень любил вас.

– Вовсе нет, – махнул рукой Палмер. – Просто я единственный, кто не угробит дело всей его жизни, и он прекрасно это понимал. Он мог оставить все любовникам из Индии. Мог найти более близкого родственника – таких много Миннесоте или Южной Дакоте, – Палмер отхлебнул кофе. – Наверное, неприятно общаться с такими, как я, верно? Мы, получившие богатство по случайности, какие-то неправильные. Незаслуженные богачи без манер, без образования, без титулов и должностей. Я не знаю, как правильно разделывать лобстера, не цитирую Канта, часто бываю груб и прям. Признайтесь, что испытываете подобные чувства, общаясь со мной?

– Что вы, господин Палмер, – неприятно улыбнулся Вильям. – Для меня человек имеет ценность в первую очередь как личность, и совершенно не важно, сколько денег лежит у него на счету. Но прошу меня простить, разговор затянулся, а мне нужно принять лекарства, – старик медленно поднялся из-за стола.

– Конечно, конечно, – Палмер встал следом за ним. – И, да, я вспомнил, где мы могли встречаться, – внезапно заговорил он, когда Вильям уже повернулся в сторону выхода. Старик замер на месте и навострил слух. – Это было лет пять назад в офисе моего дяди в Калифорнии. Вы пили скотч, я проверял бумаги по сделке купли-продажи двух отелей в Манчестере. Это был полдень, и солнце светило ярко. «Что за чудный май в Сан-Франциско», – сказал тогда дядя Теодор. «Что за чудный город – Сан-Франциско», – ответили вы. «Лучше Лондона?» – спросил Теодор. «Лучше Лондона нет ничего», – ответили вы.

Палмер скрестил руки на груди и замолчал в ожидании. Вильям медленно повернулся. Его ястребиное лицо было грозным, как будто у старого хищника, все еще не утратившего хватку. Мрачный тяжелый взгляд, выражающий гнев и смятение одновременно, падал на Палмера исподлобья.

– Тот договор мы так и не подписали, смею напомнить, – вновь проговорил Палмер. – Слишком уж мутная была схема, особенно для человека, нареченного столькими титулами. Дядя очень хотел избавиться от этих отелей, но я его отговорил. Жаль, что вы не помните этого дня и дядю Теодора, но виной этому, скорее всего, служит ваш преклонный возраст. И да, я отговорил дядю от более чем сотни мутных сделок, несущих угрозу нашей фирме. Мы добавляли в черный список ненадежных партнеров, в который, к несчастью, попала и ваша компания. Что ж, я, наверное, утомил вас своими беседами и больше не смею вас задерживать.

Старик все так же стоял на месте, похожий на каменное изваяние, не в силах вымолвить и слова.

– Этот разговор еще не окончен, – наконец выпалил Вильям.

– Я сказал все, что хотел, – пожал плечами Палмер. – Не держите на меня зла, сэр Вильям. Помните, я лишь отребье. Но… – он замолчал, и Вильям снова навострил слух. – Хотя, впрочем, не важно.

Палмер же огляделся, остановив свой взгляд на единственном человеке в этом зале, с которым он еще не успел пообщаться утром. Это был Дормер. Мужчина сидел за столом, пил чай и внимательно читал газету, которую привез из города Патрик. Одет он был с иголочки – дорогой клетчатый костюм, отглаженная рубашка, шелковый галстук. Борода его была аккуратно расчесана, волосы блестели от нанесенного геля. Палмер улыбнулся, проследовал к его столу, оставив Вильяма стоять в одиночестве.

– Кажется, я не давал разрешения на это, – не отрываясь от чтения, вымолвил Дормер, когда Палмер уселся рядом.

– Кажется, я его и не спрашивал, – пожал плечами Палмер.

Дормер отвел глаза от газеты, свернул ее и убрал в сторону. Лоб его был наморщен, всем видом он говорил, что компания Палмера ему неприятна. Патрик вел Вильяма под руку в сторону лестницы. Старик в очередной раз злобно покосился на Палмера.

– Знаете, я здесь первый год, в этом месте, – совершенно спокойным тоном сказал Дормер. – Я не понимал, за что ценится «Монти Дад» в кругах аристократов до того момента, пока сюда не прибыли вы. Своими хамскими манерами вы превращаете этот остров спокойствия и безмятежности в змеиное логово. Хоть я здесь и случайный гость, всем этим джентльменам я не позавидую. Вы можете издать пособие «Как за один день нажить дюжину врагов».

Палмер улыбнулся и кивнул.

– Уж я точно не аристократ, но выигрывать я умею, в отличие от вас, господин Дормер. К тому же я не считаю вас врагом. Вы – человек честный и говорите правду, чего нельзя сказать о всех этих напыщенных мужах. Я неприятен вам, о господи, да я неприятен почти всем, даже моей жене. Кстати, как она там?

– Что вы имеете в виду?

– Бросьте, я знаю, что она проводила ночь у вас, – махнул рукой Палмер. – Это нормальная практика для пары, которая поженилась в Вегасе после нескольких часов знакомства. Я не против этого, зачем препятствовать? Тем более что мы разойдемся, как только адвокаты решат вопрос о разделе имущества. Богатому развестись гораздо сложнее, чем мужику, у которого имеется гараж да старый шевроле. Сейчас же нам просто скучно, и мы развлекаемся как можем.

– Странные вы люди, – покачал головой Дормер. – Чего вы хотите от жизни, господин Палмер? – вдруг спросил он, и в вопросе этом послышались нотки настоящего любопытства.

– Я хочу интересной игры, – ответил он.

– Поясните.

– Жизнь для меня – это игровое поле. Каждый день – продолжение партии. Каждый этап – новая игра. Каждая победа – очередное достижение. Каждое поражение – бесценный опыт. По-другому мне неинтересно, скучно. Смерть дяди изменила многое, ведь я даже подумывал о суициде всего лишь полгода назад. Знаете, почему? Потому что скучно! Сначала от скуки меня спасали женщины и алкоголь, потом азартные игры и наркотики. Но и этого было недостаточно. Скуку развеяли большие деньги и связи, свалившиеся на мою голову. Эти деньги существенно расширили игровое поле, открыли, так сказать, новые локации. Сейчас я углубился в дела фирмы, возглавляемой дядей Теодором, и понял, что жизнь – это весьма интересно. Банально, да, но самый сок в том, что, имея достаточные ресурсы, я могу менять правила игры, и я уже вкусил это чувство. Знаете, Дормер, я полюбил жизнь.

– Подход студента, который с головой окунается в обучение, а когда устраивается на работу, с печалью осознает, что вся теория совершенно отличается от того, что есть на самом деле, – ответил Дормер. – Самый яркий огонь быстрее всего тухнет.

– Чем вы зарабатываете на жизнь? – вдруг спросил Палмер, игнорируя высказывания собеседника. – Нет, серьезно. Вы настолько отличаетесь от всех этих снобов, что мне впервые здесь интересно узнать об этом.

– Я делаю свое дело хорошо. И за это получаю неплохие деньги. К тому же, удовлетворение есть не только в деньгах, но и в процессе, а это дорого стоит.

– Значит, вы тоже игрок?

– Разве это было не ясно еще вчера? Или мой долг в полмиллиона не говорит об этом?

– И все же для меня не совсем ясно, кто вы такой, – поморщился Палмер. – Вот, смотрите: мистер Эрикссон – он юрист, это понятно. Наверное, владелец юридического бюро или что-то вроде этого. Бьорн – бывший спортсмен, возможно, делает свой капитал на спорте или телевидении. Вильям – магнат в сфере недвижимости. Но кто вы, Дормер? Вы достаточно молоды, закрыты, азартны, но как будто озлоблены на что-то. У вас очень много комплексов. Чем вы все же занимаетесь?

– Простите, но я предпочитаю не разглашать эту информацию. К тому же, меня радует тот факт, что вы не удовлетворены результатами нашей беседы.

– Я узнаю в любом случае, – развел руками Палмер. – Алиса скажет мне, так или иначе. Думаю, вчера ночью вы долго рассказывали ей о своих достижениях. Знаю это, потому что этим занимался я сам, когда мы оказались в номере одного из отелей в Вегасе.

– Возможно, именно так и будет, а может и нет, кто знает? Вы же игрок, вот и играйте.

Палмер в ответ лишь ухмыльнулся.

– Кстати, – внезапно вставил Дормер. – Вы всегда играете по правилам?

– Не всегда, – ответил Палмер. – Если есть возможность их нарушить, я нарушаю.

Часть пятая

Белый плен