Штурм Линии Маннергейма

Перед моим блиндажом часовой остановил Сюрьянена и плетущегося за ним пожилого пленного, приказав им ждать снаружи. После этого он пригласил Сюрьянена и пленного в мой блиндаж. Я поприветствовал русского на его родном языке. Он выглядел испуганным и усталым. Когда я пригласил его присесть на русском и снять полушубок, мне показалось, что он успокоился. Я предложил ему зажженную сигарету, которой предварительно затянулся сам. Казалось, что русский удивлен хорошим вкусом и ароматом сигарет Ty?mies.

Я достал из своей планшетки карту Финляндии и малый словарь русского языка и начал допрос: «К какому корпусу или дивизии относится Ваша часть?» Когда я получил ответ на эти вопросы, я выяснил, почему танк стоял в таком странном месте. Пленный рассказал, что шел вперед, пока в танке не кончилось топливо. После этого экипаж покинул своего командира и вернулся к своим.

Я более подробно допросил вражеского офицера. Он рассказал, что наступление захлебнулось из-за сильного артиллерийского огня, и он приказал всем повернуть назад. Он признал, что боится вернуться к своим и поэтому остался в своей боевой машине, чтобы какой-нибудь финн убил бы его. Я прервал допрос и приказал Сюрьянену вернуться к танку и забрать из него все возможные приказы, карты, деньги и прочие документы.

К моему блиндажу приехал ездовой роты, развозивший еду, и позвал нас с ординарцем забрать еду из его саней. Я поел и дал еду пленному из своего котелка. Он доел все и поблагодарил меня поклоном. Я продолжил разговор с пленным при помощи словаря. Как сильно я забыл русский язык, который учил в Кадетском училище! Пленный предложил мне табака для трубки, но я вежливо отказался, лишь только почувствовав его запах.

Пленный, как я уже сказал, признался мне, что боялся вернуться к своим без танка. По законам Советского Союза это было серьезным преступлением. На мой вопрос «Что бы с Вами случилось, если бы Вы сумели вернуться к своим без танка?» он провел ладонью по горлу.

В этот момент капитан вытащил из карманов и планшетки рубли и предложил их мне. Когда мой ординарец тоже стал вытаскивать из карманов рубли, пленный объяснил. У него в танке была такая большая сумма денег, поскольку в его батальоне как раз был день получки. Он получил приказ принять участие в наступлении и не успел никому выдать зарплату. Что за система?

Сюрьянен сбегал к танку по моему приказанию и притащил целый рюкзак, набитый рублями в купюрах разных достоинств. Я взял себе на память по купюре каждого вида и приказал Сюрьянену сходить к нашим тыловикам, взять у них сани и отвезти пленного в штаб полка. Когда Сюрьянен и пленный отправились в путь, я позвонил адьютанту полка фенрику Вялимаа и сообщил, что отправил в штаб пленного с большой суммой денег в рублях.

На титульном листе русско-финского разговорника, который я взял из планшетки пленного, я написал:

«Взял на память у пленного командира тяжелого танкового батальона капитана Василевича в Сумма 19–20 декабря 1939 года».

По некоторым данным, Сюрьянен принес из танка также целый мешок с полевой почтой 91-го танкового батальона. Именно после этого случая танк Т-28 получил в финской армии прозвище «почтовый фургон» (postivaunu) или «почтовый поезд» (postijuna). Финны были хорошо знакомы с американскими вестернами, в которых почтовые фургоны перевозили почту и деньги, и по аналогии так же окрестили танки Т-28.

Сдавшийся в плен советский танкист не мог быть командиром танкового батальона – среди погибших и пропавших без вести танкистов 91-го танкового батальона комбата нет. Скорее всего советский танковый командир назвал Кайринену вымышленное имя, а сам был либо парторгом, либо комсоргом батальона. В его круг обязанностей могли входить и выдача зарплаты личному составу батальона, и доставка полевой почты. Не исключено, что речь идет о политруке батальона Дубровском, пропавшем без вести в бою 19 декабря 1939 года.

История о советском комбате-танкисте, который перешел на сторону финнов из-за боязни наказания за высокие потери в своем батальоне, обрела собственную жизнь. Эта история и по нынешний день кочует из одной книги в другую, и зачастую речь идет уже не о комбате, а комбриге.

К своим воспоминаниям педантичный Пааво Кайринен приложил карту с расположением советского Т-28, в котором был пленен советский танкист. Его данные подтверждаются актом о списании боевых машин 20-й танковой бригады – в указанном Кайриненом месте, в болотистой пойме реки Мая-йоки, застряли три Т-28 и продолжали стоять там до конца войны. У финнов не было в наличии тяжелой техники для вытаскивания Т-28, поэтому большая часть танков осталась стоять там, где их боевой путь оборвал финский снаряд, граната, мина или «коктейль Молотова». Финские трофейщики ограничивались демонтажем внутреннего оборудования танков, пулеметов и в исключительных случаях – пушечного вооружения.

Новое советское наступление 21 декабря не произвело на финнов никакого впечатления: за весь день в журнале боевых действий появилась только одна запись: «противник ведет наступление на 1-ю роту».

В то же самое время финны продолжили атаки с целью выбить батальоны 255-го стрелкового полка из траншей вокруг «Поппиуса». По замыслу командира батальона, атака на опорный пункт Лоухи должна была начаться одновременно с обоих флангов – с запада, от опорного пункта Кетола, и с востока, вдоль траншей опорного пункта Айяла.

Первая попытка отбить траншеи в 02.30 утра 22 декабря не увенчалась успехом – у финнов кончились ручные гранаты, и атака была прекращена. Вторая попытка атаковать началась в 04.30 и опять была остановлена пулеметным огнем красноармейцев. Два раза ослабленным советским батальонам удалось отбить финские атаки. В боевых донесениях полка описано, как батальоны теряли бойцов и слабели с каждой атакой:

«…В 3.00 22.12 белофинны обошли 1 и 2 сб со всех сторон и повели энергичное наступление и забрасывание ручными гранатами. Батальоны вели огневое сопротивление и артогонь, но все же 2 сб понес большие потери… Командир 1 сб Головин тяжело ранен, начштаба батальона Лясов ранен и точно не установлено, ранен или убит командир 2 сб Зуев. Принимаем все меры к удержанию занятого рубежа, но силы слабеют, необходимо помочь живой силой и огневыми средствами…»

Третья атака финнов началась в 06.15 утра, когда большая часть советских пулеметов была подавлена или уничтожена. На этот раз финны одержали верх. В то же самое время, очевидно, батальоны 255-го полка получили приказ на отход. Оперативная сводка № 22 255-го полка крайне невнятно описывает выход батальонов из боя в районе форта «Поппиус»:

«255 сп к 4.00 24.12 батальонами занял район: 1 сб к 4.00 занял район 61.9, 2 сб блиндажи южн. скаты высоты 54.4, 3 сб к 3.00 занял лес юго-восточнее ручья. Полк приводит в порядок побатальонно и поротно.

Отход полка был начат своевременно, но произвели с опозданием, ввиду того, что мешал ружейно-пулеметный огонь противника. Потерь при отходе не было. Схема расположения будет предоставлена в следующей оперсводке».

Итак, к утру 22 декабря, после пяти суток непрерывных боев, финны сумели выбить 255-й сп из траншей и восстановить положение. Первый штурм укрепрайона закончился. Финны оценили потери 255-го сп в боях за траншеи вокруг форта «Поппиус» в 200–300 человек, включая одного майора (очевидно, финны нашли тело одного из погибших капитанов из 255-го полка). В плен было захвачено 34 бойца и один лейтенант. Финские оценки потерь полка представляются завышенными, так как потери 255-го сп за весь декабрь составили 203 человека убитыми. Пропавшими без вести полк потерял за всю войну 226 человек. В то же самое время за две недели боев весь финский 15-й пехотный полк, оборонявший УР Сумманкюля и Ляхде, потерял убитыми около 90 человек. Самые высокие потери были среди противотанкистов – 11 убитых.

Тойво Ахола, 3-я рота 15-го пехотного полка:

«…после четырех часов ночного боя мы наконец отбили траншеи. Хорошо еще, что больших потерь удалось избежать. На дне траншей лежали убитые красноармейцы, мы постоянно о них спотыкались и наступали на них… Было странно ступать по телам людей, которые еще не окоченели. Нам было приказано очистить траншеи от трупов. Проблем с этим не было, так как прямо перед нашими траншеями были глубокие воронки от снарядов противника. В них красноармейцы и нашли свое последнее пристанище…»

23 декабря 1-й батальон 15 пехотного полка предпринял контратаку в рамках общего финского контрнаступления на перешейке. Финские солдаты не успели пройти и нескольких десятков метров, как попали под интенсивный пулеметный огонь советского боевого охранения и были вынуждены вернуться на исходные позиции. Во время этого боя был ранен командир 3-й роты. Как выяснилось, красноармейцы окопались в нескольких десятках метров от линии финских заграждений.

24 и 25 декабря прошли в перестрелке между советским боевым охранением и финнами. Советская артиллерия произвела несколько налетов на укрепрайон, а в воздухе появились аэростаты-корректировщики. В 15.45 25 декабря два прямых попадания получил блиндаж в опорном пункте Урнберг. Погибло 7 и было ранено 5 солдат. Вечером 26 декабря в плен финнам сдались два измученных красноармейца – при ночной контратаке ночью 22 декабря они спрятались в подбитом танке и просидели там шесть дней, ожидая подхода своих. Оба были сильно обморожены.

27 декабря от прямого попадания в блиндаж погибло 3 и было ранено 7 солдат. В тот же день началось еще одно наступление РККА на форт «Поппиус». По финским оценкам, наступление велось силами до двух стрелковых рот при поддержке легкого танкового взвода. Финнам удалось удержать траншеи, но советские танки вновь ворвались в финский опорный пункт, где остановились и начали вести огонь во всех направлениях. Головной танк был оборудован минным тралом. Из четырех танков взвода финны вывели из строя три – один танк сгорел, два других лишились хода. К 18.00 бой закончился.

28 и 29 декабря советское боевое охранение произвело несколько вылазок со своих позиций, все они были отбиты финнами. Особенно часто атаки производились на опорные пункты Лоухи и Айяла. Сектор обстрела казематов «Поппиуса» уже был известен, и красноармейцы умело пользовались мертвыми зонами перед ДОТ. Финнам приходилось отбивать атаки минометным огнем.

30 декабря советская батарея прямой наводкой вела обстрел форта «Поппиус», но была подавлена финской артиллерией. В последующие дни противоборствующие стороны ограничились артиллерийской и ружейно-пулеметной перестрелкой и вылазками разведчиков. 123-я стрелковая дивизия оборудовала обронительные позиции, финны вели наблюдение.