Тамерлан. Война 08.08.08

– Только это было давно. На заре туманной юности, так сказать.

Кантемир перебил меня и заявил авторитетно:

– Тимур Бекмамбетов в кино большая шишка. Его знают даже в Голливуде. Он Анджелину Джоли живьем видал.

Суровые складки на лице монстра чуть разгладились, голос сделался чуть мягче. И его облик в целом стал напоминать человеческий. Он спросил человеческим голосом:

– А ты можешь чем-нибудь похвастаться, академик? Что ты за фрукт и с чем тебя едят?

Я пожал плечами и сказал в свое оправдание:

– С Голливудом, к сожалению, я не имею связей. И, вообще, очень далек от кинематографа. Можно сказать, что я к нему не имею никакого отношения. Даже не понимаю, с чего Васико решила, что я могу написать сценарий.

Монстр насторожился:

– А что, не можешь?

Облик Кантемира снова утратил человеческие черты, и монстр вернулся на сцену.

– В принципе написать сценарий… не так уж сложно, – поспешил я устранить наметившийся кризис. – Диссертацию, к примеру, написать сложнее.

– Что?

– Могу, – дал я однозначный и решительный ответ.

Монстр хмыкнул.

– Ты, академик, знаешь Бекмамбетова, и это огромный плюс. Не всякий писака знаком со звездой такой величины. И потом ты же историк. Верно? – спросил монстр у Васико.

– Моня, известный историк, – уверенно заявила та.

– Вот-вот, – Кантемир удовлетворенно качнул головой. – Ты ведь по Тимуру специалист… в смысле не по Бекмамбетову Тимуру, а по-другому. А кому еще писать о Тимуре, как ни тимуроведу?

Кантемир вместе со стулом придвинулся ко мне, и его медвежья лапа упала на мое колено.

– Брат мой, – процедил он сквозь зубы.

Нет, он не проникся ко мне братскими чувствами. Просто проявилась, как я догадываюсь, глубоко засевшая в нем старая крестьянская привычка – приласкать корову, прежде чем начать доить. Вот, он и сказал мне ласково:

– Брат мой, я не писатель и не режиссер, и даже не ученый. Я бывший спортсмен. В молодости я занимался штангой и кое-чего достиг. Я мастер-международник, у меня целый шкаф медалей и призов. Среди спортсменов меня до сих пор помнят и многие ценят. А сейчас я заправляю серьезными делами. Бабки ко мне текут рекой. Но бабки, как выяснилось, не приносят счастья, сколько бы их ни было. А хочется чего-то такого, от чего стало бы радостно жить. Раньше меня радовали спортивные победы. А теперь я увлекся историей, в особенности историей Тимура… Ну, не мне тебе про Тимура рассказывать. Но только, удивительное дело, о Тимуре, который, на мой взгляд, был круче всех, до сих пор не сняли ни одного стоящего фильма. Про всяких там Наполеонов-Багратионов сняли, про Македонских-Невских – тоже, а про Тимура – нет. Разве это справедливо?

– Нет, – заверил я.

– Так почему бы не восстановить справедливость? Что скажешь?

– Скажу, что справедливость восстановить необходимо.

Кантемир остался доволен моим ответом.

Тамерлан

– Мы с тобой должны объединиться. Ты и я. И еще Бекмамбетов. И тогда мы снимем самый зашибенный фильм. О Тимуре!.. Я понимаю, что это непросто. Но мы справимся. Справимся, если подойдем к делу с умом.

Я кивком головы выразил полное единодушие.

– Что нужно, чтобы снять блокбастер? – спросил Кантемир и, не дожидаясь ответа, сам ответил на поставленный вопрос. – Нужны бабки!

Я снова кивнул головой.

– И идеи. И еще связи в Голливуде… Ну, бабки я найду, идею ты родишь, а связи нам обеспечит Бекмамбетов.

– Почему именно Бекмамбетов? – поинтересовался я. – И кроме него есть много хороших режиссеров.

– Мне Бекмамбетов нужен как лейбл. Его знают, на него зритель ходит. Так что придется тебе познакомить меня со своим другом… Что-то не так?

Я тяжело вздохнул.

– Познакомлю, если надо. Но для начала неплохо было бы…

– Обсудить сценарий? – догадался Кантемир. – У меня есть одна задумка. Я в одной книге вычитал… ну, книга не научная была, а так, худлит… Так вот в той книге написано, что Тимур, когда здесь на Кавказе воевал, оказывается давал поддержку нам, черкесам. Даже в войско свое принимал. И вроде бы даже приблизил к себе одну черкешенку. И та потом родила от него сына… Ты такую историю знаешь? В научных книгах об этом что-нибудь написано?

Я призадумался.

– Вы знаете, – проговорил я, почувствовав, что затягивать паузу небезопасно, – историческая наука не располагает сколько-нибудь достоверными сведениями…

Кантемир нахмурился, и я сообразил, что сейчас самое время прибегнуть к спасительной лжи.

– Но я, действительно, слышал от своих коллег, что-то в этом роде. Это, как я уже сказал, не вполне исторический факт, это скорее легенда. Но, ведь, мы не научный трактат собираемся писать, а снимать художественный фильм. А для кино легенда самый подходящий материал. Вы согласны?

Кантемир движением головы дал понять, что он согласен.

– От своих коллег я слышал, что черкесская девушка, которую приблизил к себе Тимур, была зороастрийкой. Вы знаете, что-нибудь о зороастризме?

По выражению его лица я понял, что он слышит это слово впервые.

– Зороастризм – древнее верование персов. Иначе огнепоклонство. Легендарная черкешенка была огнепоклонницей, так пусть и наша героиня поклоняется огню. Это придаст особенный колорит повествованию и толику историчности. Вы не против?

Лицо Кантемира сменило гримасу и стало напоминать кошачью морду с банки кошачьего корма.

– У Катоева погоняло «Огнепоклонник», – проинформировала меня Васико.

Я с пониманием качнул головой.

– А в твоей истории, что-нибудь говорится о сыне зороастрийки? – спросил Катоев.

– Мне известно, что сына зороастрийки от Тимура звали Кантемир. Знаете, как с тюркского переводится это имя?

– «Кантемир» – это наше древнее черкесское имя! Из наших мало кто знает, что оно означает. А я знаю. «Кантемир» значит «Кровь Тимура».