Падальщики. Книга 4. Последняя битва

– Немедленно взять образцы крови у всех, кто приехал с Желявы!

– Генерал, мы уже проверяли…

– Проверить еще раз! – рявкнул Аль-Махди.

Его первый помощник Амир – высокий долговязый парень с широкой грудью, большими черными глазами и волнистыми черными волосами, уложенными ровными прядями назад – тут же вздернул подбородок к потолку и зашагал прочь из штаба.

– Если бы они были среди нас, мы бы уже знали об этом, – заметил я.

– Позволь мне самому думать о моей базе! – резко бросил Генерал.

Я стиснул зубы. Аль-Махди заметил это и усмехнулся.

– Думаешь, ты самый умный среди нас? Думаешь, повидал больше, чем остальные? Мои Харисы не уступают ни в силе, ни в отваге твоим предателям! Мы тридцать лет выживаем подле Штутгарта, тут этих кровососов в сотни раз больше, чем в ваших лесах! Пока вы отсиживались с краю, нас жарило в самом эпицентре, но и это не помешало нам быть быстрее этих тварей!

Пот стек по моей спине. Но вовсе не из-за того, что Аль-Махди пытался запугать меня своим величием, а из-за напряжения, которое сдерживало мои кулаки. В последнее время я мало ем, мало сплю, мало выхожу из своей комнаты, а перед глазами у меня одна и та же картина, на которой Тесса стоит прямо передо мной со следами укуса на плече, в ее глазах горит голубой огонь безумия, на лице расплывается едва заметная ухмылка.

В штабе наступило долгое молчание. Очень тяжелое и смердящее.

– Они знают расположение Нойштадта? – спросил Аль-Махди уже тише.

– Нет, при покидании Желявы мы стерли все навигационные карты.

– Но они знают про бункер «Валентин» и Порто-Палермо, – добавила Трухина.

– Надо их предупредить. Джамаль, отправь им это видео под грифом ТРЕВОГА в срочном порядке.

Второй помощник тоже арабских кровей, как и весь генералитет Нойштадта, покинул штаб.

– Ты знаешь, где они могут укрываться?

В голове Аль-Махди уже выстраивались тактики нападения. Внезапно он стал симпатичнее.

– Где-то в горах. Найдем, если хорошенько поискать, – ответил я.

В память врезались слова Тессы о том, что она не одна такая, и что они засели в горах. Все чаще меня не покидала мысль о том, что их таких – невидимых для врагов – становится все больше, и они рыщут в поисках последних остатков людей, чтобы поставить точку в этой долгой попытке выживания.

– Даже если мы их найдем, мы не сможем их одолеть. Эти твари живучие, а теперь еще и умные. И только бог знает, сколько их там скопилось уже, – высказала Трухина.

Аль-Махди загадочно улыбнулся.

– Ты права, сестра. Лишь Аллах все знает, и он же нас ведет по пути истинному в этой священной войне за души людей. Теперь я понял. Теперь я понял все.

Я нахмурился, не понимая слов Генерала.

– Год назад, я потерял восьмерых Харисов в битве за сланцевую шахту. Мы всего лишь искали сырье для электротехники и кровли, но Аллах подарил нам замаскированный бункер. Тогда я не понял значение сего дара, крепость стен моего дома казалась единственной важной целью в жизни. Я плакал по погибшим братьям, не осознавая, что это малая цена за то, чем я стал обладать.

Я затаил дыхание. Неужели ему удалось?

– Что же ты нашел? – спросила Трухина хриплым голосом.

– Один из пусковых штабов «Труб Иерихона».

Голову оглушило, как если бы на меня снизошла наконец божья благодать.

– Где?! – я откинул игру в перетягивание каната.

– Недалеко. Всего сотня километров отсюда, – Аль-Махди деловито постукивал пальцами по металлической столешнице, потому что понимал, что отныне имел меня с потрохами.

Ну а я в свою очередь понимал, что обладая столь мощным оружием, Аль-Махди не имел к нему ключа.

Его имел я.

Вопрос читался в глазах Аль-Махди, и я ответил:

– Да. Они у меня есть.

Аль-Махди усмехнулся.

– Исайя всегда была запасливым. Одному лишь Аллаху известно, откуда он смог достать коды. Но то, что сегодня они продолжат миссию по спасению человечества, которую начали еще наши предки – это чудо, подаренное Всевышним.

Я напряг каждый мускул в своем теле, чтобы не закатить глаза. Бог. Аллах. Яхве. Как уже достала эта вера во что-то неконкретное и не имеющее доказательств. На Желяве Исайя резко пресекал вспышки межрелигиозных столкновений, он призывал уважать религии, видя в них сильную базу для морали. Я же вижу лишь еще одну слабость, оправдание провалам и лени. Не бог вытащил эти коды из погибающей Желявы, а я. И я на него не очень-то похож, да и разговоров с ним не веду, и честно сказать, не на его стороне воюю. Если уж видеть во мне зерно божьего умысла, то и в Гитлере и в Поле Поте его надо видеть. В конце концов, не они ли подарили нам атомную бомбу и правозащитную политику, заразив людей стремлением быть сильнее?

Восстановив связь между главным штабом и пусковыми установками, мы сможем наконец оказать достойный отпор заразе. Кто знает, возможно, даже при нашей жизни человечество отвоюет поверхность назад. Амбициозные мечты имели под собой все шансы обрести плоть.

Система с говорящим названием «Трубы Иерихона» – это сеть шахтных и мобильных пусковых установок, запускающих ракеты с ядерными боеголовками класса «земля-земля». Некоторые главные штабы имеют доступ к межконтинентальным ракетам, которые правительства тщательно маскировали под красивыми словами «мирное использование», но продолжали собирать на военных заводах с максимальной скрытностью. Договор о ликвидации ядерного оружия был подписан еще в далеком восемьдесят седьмом между двумя сверхдержавами – Россией и США – они обязались уничтожить все комплексы баллистических и крылатых ракет наземного базирования средней и меньшей дальности. Пацифистская инициатива прожила недолго. Уже в начале двадцать первого века те же страны начали взаимно обвинять друг друга в скрытном продолжении ядерных программ, а к моменту, когда Вспышка уже начала гнать людей прочь из больших городов, про договор не просто забыли, а сделали вид, что взаправду он никогда не существовал.

При разворачивании системы Иерихона страны, потупив глаза, охотно объединяли весь имеющийся ядерный потенциал, и его оказалось накопленным столько, что стало ясно: все системы противоракетной обороны на деле оказались ракетными ударными комплексами. Так ядерная триада объединила все свои Громы, Лоры, Мусуданы, Атласы, Стрелы, Рокоты, Торы, Титаны и еще с сотню различных модификаций в единую систему и развернула сеть штабов по всей Евразии, чтобы зачистить хотя бы один континент от кровососов.

«Трубы Иерихона» так и не затрубили из-за трусости людей. Они все надеялись, что Иерихон станет самым последним запасным планом и что до него дело так и не дойдет. Страх перед потерей целых городов, радиационным фоном, третьей мировой заставил их медлить с решением до тех пор, пока не стало слишком поздно. Заражение росло в геометрической прогрессии, массовые атаки инфицированных сбивали людей в хаотичные кучи, как и их мозги. Уже никто не понимал, что происходит и кто сейчас главный. Падение правительств, гибель президентов с целыми кабинетами и администрацией. Иерихон стал терять голоса вершителей судеб, и оставшиеся смельчаки не смогли побороть всю ту же мораль, которая запихнула первых инфицированных в плексигласовые боксы, вместо того, чтобы прошибить им мозги.

Теперь же оставленная в забвении глобальная система запуска ракет упала прямо в наши руки, как небесная манна. Если бог и существует, то он наконец дал оружие в руки правильного человека, потому что я ждать не собираюсь. Кровососы уже сорок лет хозяйствуют на земле, заражать там больше некого, плодиться они не способны, а значит пускать в расход можно смело всех и подчистую, стирать уже и без того мертвые и покинутые города.

– По глазам твоим вижу, что думаем мы об одном и том же, – начал Аль-Махди после долгого молчания, унесшего в далекие фантазии, которые мы всю жизнь желаем претворить в реальность.

Он встал из-за стола и произнес:

– Пойдем, покажу тебе свой огневой фонд. Неспокойно мне оттого, что считаешь Нойштадт дегенератом.

Мы шли вдоль просторных коридоров Нойштадта, стены которых были выложены ровной плиткой, а полы – начищенным покрытием эпоксидного слоя. Ровные ряды светодиодных ламп освещения: все до одной горели исправно. Длинные коридоры разрезались проемами с герметичными дверями, управляемыми дистанционно из Центра управления. Желява уступала в красоте по каждому пункту: бетонные полы, перебои со светом, механические двери – как гадкий утенок она стояла рядом с этим лебедем и тем не менее гордо вычищала свои перья, не замечая своего уродства. База это не только железобетонные коридоры и стальные двери, это еще и люди с неутомимым желанием выжить. На меньшей площади ветхая и изнеможденная Желява укрывала под собой пятнадцать тысяч людей, забитая под завязку, и была готова принять еще столько же, благодаря добродушию и отваге желявцев, тогда как Нойштадт был сборищем эгоистов и равнодушных выживальщиков, не желающих уступить крупицу своего комфорта ради спасения дополнительной тысячи людей. Я читал это раздражение в каждом взгляде, встречавшемся мне на пути. Мы были здесь чужаками, соперниками за еду и кров. Благородства здесь не найдешь, как и сострадания.

– На поверхность ведут всего два выхода: основные северные ворота и запасные южные, – рассказывал Аль-Махди. – В ангаре северных ворот мы храним нашу армию. Долго я ждал момента, когда ее можно выпустить на поверхность, интуиция подсказывает, что момент уже близок.

Мы вышли в огромный холл. Стальные ворота с воздушным подпором шесть метров в высоту и в два десятка диаметром подсказывали, что завод занимался изготовлением не только боеприпасов, сюда завозили и крупную бронетехнику, которая выстроилась здесь в ровные ряды. Последняя человеческая армия. Последняя попытка отвоевать мир обратно.

Аль-Махди поманил рукой своего первого помощника Амира. Широкие плечи ведущего командира отрядов Харисов тут же оказались подле нас. Аль-Махди по-отцовски похлопал мужчину по плечу. Правая рука Генерала, Амир был первым кандидатом на кресло Аль-Махди. Его амбициозность, как и отвага, читались во всем: во взгляде, в осанке, в речи и манерах. Исайя тоже прочил генеральские погоны лидеру Падальщиков, потому что в современной обстановке помочь выжить людям могут лишь те, кто не боится отправиться на поверхность и встретиться с жестоким врагом. Я уже был на полпути к креслу Генерала, когда все пошло прахом.

Чем больше я сравнивал Желяву и Нойштадт, тем больше укреплялся в мысли о том, что Нойштадт является отражением Желявы в зеркале параллельного мира. Улучшенная, более чистая, совершенная версия, где планы срабатывают, а желания исполняются.