Жизнь прожить… | To live a life…

При слове «магазин» Аксельрод вскочил со стула.

– Мойшелы, даже самый бедный уважающий себя кацап не пойдёт в магазин покупать костюм. Нашёл с чем сравнивать. Я уже представляю себе фасон этого кавалера в костюме лучше, чем в магазине, так сказать. Не морочь мне голову, езжай себе и работай. Увидимся скоро на бармицве у Иосика. Я просил Дору, чтобы она занесла вам приглашение. Всё. Иди.

Моше с улыбкой наблюдал за этим всё ещё энергичным старичком, невысоким, сухоньким и седеньким, но, как всегда, элегантно одетым, словно он был персонажем из сказки Андерсена.

– Марк Самуилович, неужели маленькому Ёськеле уже тринадцать исполняется? Представляю, как все ваши мужчины будут выглядеть. Я много раз видел вашу работу. Нет слов! А как приятно надеть новый костюм из ваших рук! Я имел такое счастье.

– А ты знаешь, что наступил мне на любимую мозоль? Знаешь, сколько костюмов мне надо пошить за неделю? Кто мне поможет? К кому я ни обращался, все заняты, имеют большие заказы. Как представлю, что все явятся на бармицву в костюмах, в которых ходят где попало, жить не хочется.

– А кого вы имеете в виду? Ёсю и его папу? И всё?

– Ты забыл, что у меня, кроме Ёси, ещё три внука, которые уже шляются где попало. А мои зятья? А мне уже не надо кошерный костюм? Я имею в виду новый – для такого важного события. Последняя бармицва в моей жизни. Что прикажешь мне делать? Идти в магазин? Не дождётесь этого!

Моше, улыбаясь, наблюдал как старик, совсем раскипятившись, бегал по комнате, ничего не замечая.

– Это же катастрофа, Марк Самуилович. Как быть?

– Не знаю!!! – в отчаянии воскликнул старый мастер.

– Есть человек, который поможет вам. Но вы не согласитесь, я знаю.

– Дай мне этого человека. Я ему хорошо заплачу! А кто это? Я же тут всех мастеров знаю. А-а-а, ты, наверное, имеешь в виду своего кузена Ицхака, что держит мастерскую в Черновцах? Ты таки прав. Непорядочный он человек. Аферист. Слово не держит. Не хочу его видеть.

– Я имею в виду Димитрия, Марк Самуилович. Возьмите этого парня. Он будет стараться. В любом случае, я знаю, главную работу всё равно будете делать вы. А пара молодых рук вам ой как пригодятся.

Аксельрод остановился как вкопанный и долго смотрел на Моше.

– Серьёзно? Да он мне все ткани угробит. Ты ведь знаешь, с какими отрезами я работаю.

– Да почему угробит? Кроить-то вы будете, а он пусть сидит и строчит. Заодно и посмотрит, как великолепный мастер выкройки делает.

– Ты ко мне не подлизывайся. Великолепный мастер! Был когда-то, это точно… Что же мне делать?

– Примите этого парнишку. Он из порядочной семьи. Мечтает стать мастером. В конце концов, всегда можете отправить его обратно, если он ничего не умеет. Но я видел его работу. Он вас не подведёт.

– Это ты мне уже говорил… Вот беда. Что же мне делать?

Подумав, Аксельрод наконец-то решился:

– Хорошо. Жду его завтра к завтраку, в семь часов. Хочу видеть, что он там себе пошил. Пусть придёт в этом костюме. И скажи ему, чтобы взял всё необходимое для себя. Пока не закончим работу, будет жить тут… До чего я дожил… Но сам я, конечно, просто физически не справлюсь.

– А что сказать его отцу насчёт оплаты за учёбу?

– Моше, он будет тут у меня не просто учиться. Он будет работать по шестнадцать часов в день. Если он окажется в самом деле толковым парнем, я ему ещё заплачу. А вообще-то, когда его отец наладит своё хозяйство, я с удовольствием приму от него брынзу, творог, сметану. Дора очень любит парное молоко.

– Ну, тогда я пошёл. Спасибо за приём, Марк Самуилович. И за Димитрия тоже.

– Иди, иди. Всё-таки добился ты своего, Моше. Вот и твой отец был такой… Рад был тебя видеть.

6

На следующий день поехали смотреть несколько домов. Габриэла надела самое лучшее, что у неё было. Вся светилась. Видно было, как давно она мечтала об этой минуте. Специально для выездов с Габриэлой была куплена небольшая кобылка, спокойная, с ровным ходом. Трудно было заставить её бежать быстрее. Также купили небольшой тарантас, не на мягком ходу, как у Моше, но рессоры заменили на более мягкие. Получилось хорошо.

Девочки, Мария и Лянуца, тоже захотели поехать. Когда они, нарядные, как и мать, вышли из дома, Ион удивился тому, как сильно они выросли за последние пару лет. «Настоящие барышни», – подумал он.

Первый дом – огромный, с бестолковой планировкой, без подсобных построек – не понравился сразу.

– А где лошадей держать, птицу, пару поросят, корову? – спросил Ион у маклера.

Шустрый посредник, естественно, старался их уговорить, обещал подсобить с покупкой дешёвых материалов для построек, надеясь получить первый взнос. Но Габриэла просто вышла из дома и ждала их на улице.

Второй дом, который Ион уже видел раньше, подходил им, но там запросили такую сумму, которую он не заплатил бы и в лучшие времена.

В маклерской конторе взяли ещё несколько адресов, ездили везде с её представителями. Пара домов приглянулись, подошли по всем параметрам, но, видя оживлённые лица всего семейства и понимая, что дом необходим им сейчас, сегодня, эти представители задирали цены до абсурда.

Полдня прошло безрезультатно. Все устали. Обратились в другие конторы, но итог был тот же. Стало ясно, что эта затея не по карману, и радость Габриэлы таяла на глазах.

Приехав домой, то есть к Василию, Габриэла поблагодарила Иона, молча прижалась к нему, постояла и ушла к себе. Даже со спины видно было, как она устала, как ей плохо оттого, что так легко рушились её радость и надежда. Девочки тоже молча ушли в свою комнату. Никогда Ион не чувствовал себя таким беспомощным, как в эту минуту. Больше всего на свете ему захотелось налить стакан полэнты и махнуть его в один раз, но, увидев тревожные глаза Михая, младшего сына, возившегося тут же с какой-то изобретённой им конструкцией, не стал этого делать.

Как всегда, когда на душе было тревожно, он уходил к лошадям, овцам. Молча садился и смотрел на них. Запах домашней скотины, её покорность и доверчивость всегда успокаивали его. И он возвращался в дом с новой надеждой, в ожидании следующего дня.

7

Посылки, получаемые из Америки, из Нью-Йорка от Сары, раз в год, а иногда и чаще, всегда были праздником в доме Моше. Не потому, что сильная нужда была в семье, нет, всё было чин чином: и одеты хорошо, и на столе всё было, и суббота соблюдалась по всем правилам. Денег, заработанных извозом, хватало, в общем-то, на всё. Моше даже каждый раз имел хорошую заначку от Розы для своих нужд. Роза знала и не скандалила по этому поводу, так как Моше никогда не обращался к ней за деньгами.

Самыми радостными были первые минуты после того, как Моше привозил с почты довольно большую и очень красивую картонную коробку и ставил её посреди кухни, самого большого помещения в доме. От коробки исходил совершенно неповторимый запах другой жизни, и когда Моше разрезал пластмассовые ленты с печатями с каждой стороны, она самопроизвольно открывалась, и половина содержимого оказывалась снаружи, вокруг неё, на полу.

Было очень весело и интересно разбирать всё это, каждый раз находя что-то новое. Дело в том, что, упаковывая содержимое, Сара (вернее, тот, кто делал это для неё) старалась угодить всем. Поэтому посылка, максимальная по размеру, набивалась до отказа. И внутри не было ничего лишнего. Игрушки, бижутерия, одежда, коробочки и баночки с вкусностями, сувениры, даже сигареты, хотя в доме Моше никто не курил. Когда дети подросли, в посылке приходили в основном красивая одежда, журналы, нижнее бельё, парфюмерия.

Хая разглядывала модные журналы, и ей всё очень нравилось. Став постарше, она пыталась шить нечто подобное тому, что видела на их страницах. Изобретательность у Хаи была необыкновенная. Если был испорчен верх, она старалась довести до конца юбку. Если низ – не задумываясь, отрезала его и делала из верхней части кофточку или блузон. В крайнем случае на выходе получалась оригинальная жилетка.

Когда Хая поняла, что замысловатые фасоны из журналов пока сложны для неё, появилась идея делать что-то своё из того немногого, что было в её распоряжении. Не одно Розино платье пало жертвой Хаиных экспериментов, и постепенно гардероб матери был почти изведён. Осталось несколько вещей, на которые у Хаи не поднялась рука. Но постепенно у неё стало получаться. Роза к нарядам была равнодушна, а вот многие Хаины подружки с удовольствием носили то, что она доводила до конца. Её вещи с самого начала отличались оригинальностью. Девочки с удовольствием помогали Хае, приходили на примерки, подолгу рассматривали с ней журналы, смеялись. Было хорошо.

Узнав об увлечении старшей племянницы, Сара старалась помочь ей. В посылках появились недорогие отрезы, отделочные материалы, коробки с пуговицами разных цветов, размеров и форм. Для Хаи это были настоящие сокровища. Она стала смелее обращаться с тканями. Часто присутствующие с ужасом наблюдали, как, разложив на столе кусок материи или детали разделанного бывшего платья или костюма и недолго поглядев на всё это, Хая начинала что-то вырезать, выкраивать, складывать, снова обрезать.

Соседка-портниха Татьяна Бербек, конечно, не позволяла Хае экспериментировать с материалами заказчиц, но постепенно давала ей работу всё сложнее и сложнее.

Со временем Хая всё отчётливей понимала, что шитьё Татьяны немодное, фасоны устарели, а во многих случаях просто портили фигуру заказчицы. Но Хая была тиха и трудолюбива. Она продолжала ходить к Татьяне, помогала ей и была благодарна за всё то, чему та её научила.

Вот и сегодня, как обычно дождавшись, когда все будут дома, Моше вскрыл очередную посылку, привезённую с почты. Эффект был тот же. Но на этот раз внутри оказались предметы, которых раньше в посылках не было: большой набор различных принадлежностей и инструментов для стрижки волос и бритья, мужская парфюмерия. Эжка и Лёнчик потеряли дар речи, глядя на это богатство. Все удивлённо переглядывались, но, когда увидели довольное Розино лицо, стало ясно: это её работа. Она давно заметила, что её сыновья тратят на что-то другое деньги, данные им на стрижку, и постригают друг друга сами, раздобыв где-то старые ножницы и допотопную машинку. Роза молча наблюдала за ними и, когда увидела, что её дети выглядят не хуже тех, кто стрижётся в парикмахерской, решила написать Саре. Результат превзошёл все ожидания: радости не было предела.

Отрезы, присланные для Хаи, на этот раз оказались дорогими. Ткани, очень тонкие и лёгкие, были удивительных расцветок, и от них невозможно было оторвать глаз. Но Хая уже знала эти ткани, объяснила, где шёлк, а где креп-жоржет. Соответственно, и отделочные материалы были другими: очень интересные пуговицы, всё яркое, нежных цветов. Всё это долго ещё раскладывалось, рассматривалось, обсуждалось. Все были счастливы.

8

Дэйв Райз, бизнесмен из Бруклина (Нью-Йорк), приехал в Новоселицу по завещанию своего отца, Артура Разина из Западной Украины, который в 1916 году, прочитав случайно несколько листовок соратников великого Ленина, очень взволновался. Он сразу понял, что большие обещания освободить пролетариат неизвестно от чего ни к чему хорошему не приведут, и начал действовать очень решительно. Всё, что можно было продать, продавалось. А нажито было немало: несколько жилых домов, небольшой, но очень прибыльный заводик по производству мебели и ещё много чего. Вырученные деньги переводились в американские доллары и небольшими партиями перевозились в Черновцы, в банк.

Дальше произошло то, что должно было произойти. Разгром Российской империи, великой державы, разруха, голод… И, естественно, история повторилась. Виноваты евреи! Начались еврейские погромы, особенно жестокие в Западной Украине. За всем этим кошмаром Артур наблюдал уже из Нью-Йорка, но даже на таком расстоянии было очень страшно. Ведь в этом аду остались родственники и друзья.