Изгои увядающих домов

– Я помогу тебе, – шептал Хураил, – мы одержим над ним победу, я порабощу его, и наша мощь будет безграничной, никто нас не сможет одолеть.

– Но мы и так сильны! – воскликнула Аириа, ударив рукой по каменной рукояти трона- обрушим же всю нашу мощь! Пусть он познает наше возмездие!

– Не сейчас, – эхом раздавался голос Хураила, – сперва нам необходимо вернуться в Белую долину, там, мы либо уничтожим его, либо лишим его сил, нам нужен Гирн. Его силы могут помочь нам обуздать эту планету.

– Нужна ли нам она?! Эта планета?! Ты знаешь, какие они, человеческие существа! Они страдание несут друг другу!

– Недавно, став дуновением ветра, я незаметно для людей парил по этой прекрасной планете, средь скал и лесных бесконечных просторов, обдувал я крылья пернатых существ, летящих свободно. Я слышал журчание холодного водопада. Бывал я в пустынных, песчаных местах. Я видел, как один маленький человеческий ребенок, погибал, изнывая от жажды и голода, он был бессилен и немощен, и другие к нему были безразличны, он был покрыт грязью, и видны лишь были его чистые глаза, наполненные болью. И вот он в лесу, блуждает, в поисках еды и видит раненую птицу, беспомощно лежащую в траве. Он к ней осторожно подбежал, словно боялся спугнуть, посмотрел на неё, и глаза его наполнились состраданием. Ребёнок тот, что давно не видел пищи, бережно взял в руки раненую птицу, и птица та, не стремилась от него сбежать. Она словно знала, что дитя ей боли не причинит, хотя болью, тот ребенок, пронизан был сполна. Я ветром был, шевелил листву дерева, под тенью которого, позабыв о боли своей, сидело дитя человека, словно делая что-то для раненой птицы, гладило её, а птица ему пела в ответ свою песню. Они, понимая друг друга, сидели в том безмолвии, и видел я там грязное, голодное дитя человека, преисполненное чистотой. Бывал я и в месте, где человеческие существа живут в изобилии. Воздух там лишён своей свежести. Там видел я дитя, наполненное ненавистью и злобой к матери своей, лишь за то, что мать ему не в силах дать… игрушку. Это называется так… Дитя это сыто, тепло одето и даже помыто, мать его заботилась о нем чрезмерно. Дитя это боли не знает, не знает голода, не знает ни боли, ни страдания, не знает ни света, ни чистоты. И матери больно смотреть, как дитя её хает, как ненавидит её и рыдает. Скорее стремится она выполнить каприз своего ничтожного детёныша, исполняя его прихоть. Но не знает она, что детеныш её поставил ниже: игрушка стала ему ценнее матери, которая давала заботу ему. Как жалко выглядел момент, когда ребенок предпочел игрушку матери. Какие существа живут в том месте? Они чисты снаружи и сыты, но грязи в них самих безмерно. Они уродливы. И мощь моя прольётся лишь на тех, кто чистоты лишён. Нам не составит труда уничтожить всё это, всех этих существ… людей… они даже представить себе не могут, какое богатство им принадлежит… приятно осознавать, что они настолько глупые, что готовы уничтожать друг друга… Но эту прекрасную планету, на которой они живут, я не могу позволить им уничтожать. Они не достойны этой великой чести, жить на этой планете. Я накажу их за это, за то, что они так пренебрегают этим великим даром. Я уничтожу их боль. Я покажу им свет, сперва окутав тьмою.

– Хватит! – воскликнула Аириа, по её щекам текли багровые слезы, её трясло, она крепко схватилась за каменные рукояти. – Мне неважно, что будет с этими ничтожествами, с этими омерзительными существами, с людьми! Да пусть все они погибнут! И эта планета, она ничто! Боль, которую он мне причинил, убив моего… моего… отняв его у меня… эта боль больше, чем вся вселенная. Не одна звезда не светит ярче, чем светил мне… он… как же его звали?

Она склонила голову, багровые слезы падали на ее одеяние.

– Этот Гирн, – хныкала она – ему нет прощенья, он отнял его у меня, того, кто был моей вселенной… я его уничтожу…

– Тише Аириа, – говорил Хураил, – это в прошлом, настала пора жить в настоящем, сейчас. Тот, кто был с тобой, будет отмщен. А сейчас спи, грядёт возмездие, и мы вместе нанесем сокрушительный удар.

Аириа сомкнула глаза и, подбородком прижавшись к груди, заснула. Щели, через которые в зал проникал свет, закрывались, в обители становилось темно.. В просторных залах молча стояли тысячи доров, покорно ожидая приказа.

Сокрытое во льду

Преодолев бескрайние небесные просторы, пролетев сквозь облака, самолет начинал снижаться, приближаясь к скованным льдам, раскинувшимся на поверхности. Внизу был раскинут белоснежным покров, уходивший далеко за горизонт. Огромные ледники возвышались средь снежного покрова. Шум мотора, эхом раздавался за многие километры, нарушая тишину и покой тех мест.

Жо и Джо уснули во время долгого и нелегкого перелета. Самолет, приблизившись к самому большому леднику, снижая высоту, начал заходить на посадку. Огибая ледник, самолет слегка тряхнуло, Джозеф проснулся, крепко схватившись за сидение. Он сперва, прищурившись от ярких лучей солнца, смотрел по сторонам. После того, как его глаза привыкли к яркому солнечному свету, отражавшемуся от снега, солнце перестало слепить, он, от удивления раскрыв глаза, вглядывался в дивные пейзажи, представшие его взгляду.

– Жо, – говорил Джо, не отрывая взгляд от красоты ледяного покрова, покрытого снежным одеялом, – проснись.

– Ну, что там опять? – не открывая глаз, сонным голосом говорила Жо, – только не говори, что мы в самолете, пусть все что произошло, окажется сном.

– Ты разве не слышишь шум мотора? Просыпайся, давай, посмотри, куда мы прилетели.

– Может, я все ещё сплю, – открыв глаза и слегка зевнув, возмутилась Жо.

– Ну, как тебе вид из окна?

– Красотища-то какая! – едва проснувшись, Жо прищурилась, прямо как Джо.

– Ага, вот и я о том же.

Они приближались к самой высокой ледяной горе, возвышающейся среди белоснежной долины. Самолёт продолжал снижать высоту, что слегка смутило Джозефа, ведь поблизости не было видно посадочной полосы. И рельеф белоснежных скал не позволил бы самолету удачно приземлиться.

– Что-то я не вижу поблизости посадочной полосы, – смущенно сказал Джо

– Ты думаешь, мы прилетели туда, куда надо?

– Я понятия не имею, куда нам надо, но я уверен, что самолет снижается, ты разве не чувствуешь этого?

– Ну да, самолет летит все ниже… Слушай, а может топливо заканчивается?

– Не знаю, – осматривая приборную панель, говорил Джо, – сейчас посмотрю, тут должен быть датчик уровня топлива.

– Интересно, что случилось с Гирном?

– Упал, разбился, наверное.

– А, что нам дальше делать?

– Думаю для начала я найду датчик топлива… Так, ага, вот это, наверное.

– Ну, что там?

– Датчик показывает полный бак, странно, мне кажется, мы пролетели достаточно много, а датчик показывает, что мы не истратили ни капли бензина.

– Джозеф, смотри! – вскрикнула Жозель, показав пальцем.

Джо поднял голову и увидел, как замерзшие ледяные глыбы, осыпающиеся снегом, вырывались из ледяного покрова, вдоль которого летел самолет, и зависали в небе. Как только самолет приблизился к снежному покрывалу, окутавшему вершину ледника, огромные льдины с треском начали влетать друг в друга, образуя ровную поверхность. Самолет уже не летел, катился по посадочной полосе, которая создавалась прямо под шасси. Из-за большой скорости самолет не смог ровно зайти на посадку, он, то слетал с полосы, то уходил в сторону. Льдины продолжали строить посадочную полосу прямо под самолетом, не позволяя ему опуститься ниже. Сразу после того, как самолет проезжал по образовавшейся дороге, лёд позади него обрушивался вниз.

– Вот это поворот, – крепко вцепившись в сиденье, сказал Джо.

– Становится все интереснее, – слегка возмущенно прокричала Жо.

– Этот самолет когда-нибудь остановится?

– Подождем, пока закончится топливо

– Боюсь, мы этого не дождемся,

– А может, датчик просто сломан?

– Даже если и так, то посмотри вперед, если самолет не остановится, то мы разобьемся вон о ту скалу, – показывая на вершину ледника, к которому приближался самолет, сказал Джо.

– А если эта дорожка построится мимо этой скалы

– Тогда нам повезет.

Двигатель заглох, самолёт выровнялся на полосе и начал притормаживать. Образующаяся под самолет посадочная полоса, была скользкой. Сперва шасси плавно останавливались, незначительно останавливая самолет, приближавшийся все ближе к скале, до столкновения с которой оставалось совсем немного. Шасси скользили по неровной ледяной поверхности, все чаще, из-за чего хвост самолета подкидывало вверх, а винт опускался к полосе, едва не касаясь её. Шасси резко заклинило, хвост резко задрался, носовая часть опустилась настолько, что винт, ударяясь о полосу, разлетелся в разные стороны. Шасси отломились, самолет с грохотом рухнул на брюхо, начав скользить по полосе. Из-под скользящего фюзеляжа раздавался скрежет метала. Жо и Джо держались изо всех сил. Чувствую, как самолёт тянет в бок, они думали в тот момент, что самолет может просто на просто вылететь с полосы и разбиться о скалы. Самолет, скользя на брюхе, почти остановился, дорожка выстроилась вплотную к вершине ледника, Жозель, глядя на приближавшуюся ледяную стену, закрыла глаза ладонями и отвернулась. Джозеф, вцепившись в сиденье, готовился к удару. Самолет докатился до скалы, слегка коснулся ледяного покрова и остановился. Жо и Джо, еще какое-то время сидели, не изменяя своего положения, никак не могли прийти в себя.

– Жо… – шепотом говорил Джо, повернувшись к ней, – ты в порядке?

– Я в порядке… если такси привезло нас обратно в кафе, то я в порядке, – не убирая ладоней от лица, говорила Жо.

– Морковка, боюсь тебя расстроить, но… мы не совсем возле кафе.

– Морковка? – Жо опустила руки и открыла глаза, еще и улыбнулась от того, как ее назвал Джо.

Джозеф осматривался, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы им помочь. Он попытался открыть дверь, но ее заклинило, он толкнул её плечом, но дверь не поддавалась.

– Что-то она не хочет открываться, попробую другую, – перебираясь на место пилота, на котором сидел Гирн, сказал Джо.