Овертайм

Джессика заставила меня зайти не только к «Кристиану Диору», но еще и к какой-то «Донателле Версаче», «Баленсиаге» и, конечно же, «Гуччи». Как только мы переступали пороги бутиков, девушки-консультанты приносили нам дорогое шампанское, оба бокала которого за нас обеих сразу же вливала в себя Джесс, безглютеновые пирожные без сахара, на которые невозможно было даже взглянуть без слез, и уродских шмоток с ценником, на котором указана стоимость моих почек.

Джесс заставила меня перемерить и скупить половину барахла, находящегося в этих беспочвенно дорогих магазинах, потому что цитирую: «девушка самого высокооплачиваемого хоккеиста не может позволить себе выглядеть, как простушка».

И кому вообще какое дело, что на мне надето? Рид любит меня голой, и это главное.

Пока я расплачивалась, расфуфыренные менеджеры шушукались о том, кому же я так чертовски хорошо отсосала, что он дал мне так много денег.

Гребаные фурии.

Еще раз оглядываю себя в зеркало и беру с консоли новую сумочку. Странное волнение охватывает меня, пока я направляюсь к припаркованному в гараже Касперу. Наверняка я просто переживаю из-за мероприятия, на котором будут сотни людей. Удобно устраиваюсь на водительском сидении своего автомобиля и двигаю в сторону Ратуши.

За окном моего «Мустанга» мелькают огоньки высоких зданий, тянущихся по Мейн-стрит. Когда я подъезжаю к белой высотке, уже начинает темнеть. Въезжаю на парковку Ратуши и отдаю ключ от Каспера подошедшему к водительской двери валету. Достаю из сумочки телефон, чтобы написать Риду, что я на месте. Через широкую арку захожу в центральный вход Мэрии и оказываюсь в узком длинном коридоре, стены которого выполнены из золотистого мрамора. Лифт привозит меня на двадцать седьмой этаж, с которого открывается изумительный панорамный вид на мерцающий светом город. Засмотревшись на окружающие Ратушу вытянувшиеся к небу здания, подсвеченные яркими огнями, врезаюсь в чью-то спину.

– Прошу проще.. – Застываю на полуслове, когда мужчина поворачивается ко мне лицом.

– Эбигейл?! – сдвинув брови к переносице, удивленно восклицает он.

Когда наши одинаковые глаза цвета льда встречаются, сердце начинает стучать в бешеном темпе. Мои глаза пугающе расширяются, а дышать становится так тяжело, словно из моих легких выбили весь воздух.

Это какой-то гребаный мираж. Человек, стоящий передо мной просто не может быть им. Нет, нет, нет! Этого не может быть!

Мужчина, очень похожий на моего отца, протягивает руку, желая притянуть меня к себе. И это его движение вперед заставляет меня очнуться и выйти из ступора. На смену ужасу приходит отвращение и злость.

– Не подходи! – восклицаю я, выставив руку вперед.

– Эбигейл..

– Что ты здесь делаешь?!

Все внутри меня кипит так, словно Мейзикин уже во всю готовит котел для этого самозванца. Боюсь представить, какое у меня сейчас выражение лица. Но я уверена, что если бы вместо своей идиотской суперспособности не толстеть я выбрала убийство взглядом, то сейчас бы вышел уже второй мой фильм про день сурка.

– Мэттью, благотворительный вечер начнется через несколько минут. Все ожидают только вас, – произносит спортивный директор «Орлов», вышедший из двойных коричневых дверей слева от нас.

– Мне нужно еще несколько минут, Чейз, – сурово произносит мой отец, не сводя с меня взгляда. Будто если он его отведет, то я исчезну. Глупенький. Я уже сорок тысяч раз моргнула за эту минуту, но отец так и не исчез. Так что это не мираж, а.. Стоп!

ТВОЮ Ж МАТЬ!

НЕТ! НЕ-Е-Е-Т!

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, а затем сквозь зубы произношу:

– Молю, скажи, что ты не тот самый новый спонсор клуба.

– Эбби..

Я распахиваю глаза и пристально смотрю на него. Мэттью Кроуфорд собственной персоной. Великий. Легенда. Кумир миллионов. Все знают его именно таким. И лишь только ограниченному кругу лиц известно, что он хреновый отец и гребаный изменщик.

Он снова делает попытку дотронуться до меня, но я отпрыгиваю от него, как ошпаренная. Отец опускает руку и тяжело вздыхает.

Позволяю себе рассмотреть его: дорогой черный смокинг, идеально сидящий на его широких плечах, светлые волосы с сединой на висках, голубые глаза с морщинками в уголках. За эти восемь лет он практически не изменился. Чего не скажешь о нас с Эштоном. Пока этот донор спермы оплодотворял очередную стриптизершу, мы с братом повзрослели. Слишком рано. Из-за него.

Ненавижу.

– Послушай, я тебе не враг.

– А кто? – чувствую, как мои глаза наполняются слезами.

– Давай обсудим все спокойно. За ужином. Ты надолго в городе?

А то он не знает. Мой отец был прекрасным актером много лет. Странно, что у него до сих пор нет гребаного Оскара.

– Может быть, еще сделаешь вид, что не в курсе, что твой сын играет в спонсируемом тобою клубе? – гневно выплевываю я.

– Я никак не причастен к его переходу, Эбигейл!

Дверь слева от нас снова распахивается и из нее выходит Рид. На мгновение я забываю обо всем.

Иисусе, как он совершенен!

Никогда не видела ничего сексуальнее.

На нем черный приталенный пиджак, классические брюки, белая рубашка и черный галстук. И все, о чем я могу думать – хочу, чтобы он трахнул меня сегодня, не снимая этого костюма.

Рид проводит рукой по своим уложенным назад волосам и встречается со мной глазами. Его обычно голубые глаза сейчас такие темные, что по всему моему телу пробегает дрожь. Тремя большими шагами он пересекает расстояние между нами и притягивает меня к себе для поцелуя. Он трепетно ласкает мои губы своими, даже не пытаясь просунуть мне в рот свой наглый язык.

– Ты самая красивая девушка в мире, – нежно касаясь рукой моих волос, произносит Рид. – Нет, во всей вселенной. И если мне придется набить морду инопланетянам за то, чтобы ты официально получила этот титул, то так тому и быть. Я готов, малышка.

Я запрокидываю голову и смеюсь, вложив свою руку в его. А затем опускаю голову, и мой взгляд возвращается к человеку, испоганившему мою жизнь. Точно, мы здесь не одни.

И мне становится не до смеха.

– Сколько? – произношу я, гневно уставившись на своего отца.

Рид поворачивается, чтобы посмотреть, к кому я обращаюсь.

– Мэттью, – удивленно произносит он, протягивая ладонь для рукопожатия.

– О чем ты? – сводя брови к переносице, произносит пристально смотрящий на меня отец, на автопилоте пожимая протянутую Ридом руку.

– О сумме, которую ты вложил в клуб. Уйди и я все тебе возмещу.

Некоторое время отец стоит неподвижно, а затем поворачивается к Риду и произносит:

– Рид, ты не оставишь нас?

Я сильнее сжимаю руку Рида и набираю полные легкие воздуха.

– В этом нет необходимости, отец, – произношу это слово, вложив в него все свое отвращение, и продолжаю. – Он знает, что ты бросил нас.