Тринадцатый демон

Тринадцатый демон
Ася Юрьевна Вакина

Как рано в голову невинной девушки осторожным сизым туманом начинают просачиваться порочные мысли? Борется ли она с ними? Или складывает ладони перед собой, поднимает голову кверху и смиренно что-то шепчет, надеясь на спасение? Или кидается в омут с головой, стараясь заглушить зов плоти? А если она соглашается на порок сознательно, стараясь спасти жизнь родного человека? Будет ли корить себя за познанные удовольствия после?.. Содержит нецензурную брань.

Пролог

Быстрым шагом Омела шла по белоснежному коридору клиники. Крепко прижимала руку ко рту, стараясь не расплакаться. При всех не хотелось. Столько раз сдерживалась, терпела, а сейчас совершенно обессилела. Не сдалась, но от ускользающих сквозь пальцы последних песчинок надежды становилось не по себе. Как загнанный в угол зверек, она готова была рычать, скулить и выть на луну, но какой в этом толк…

Единственный родной ей человек, ее брат, медленно умирал в этих стенах. Пару минут назад лечащий врач сказал, что жить ему осталось не более трех месяцев. Вынужден был сказать, потому что Омела настояла на том, чтобы он рассказал правду. Даже угрожала. Демонстративно уселась на стул и поклялась никуда не уходить, пока не услышит окончательный вердикт. Она знала, что ее больше никто не пощадит. Знала, что в этот миг прощается с планами и мечтами. Но этого не избежать. Увы!

– Не больше трех месяцев… Сожалею. Готовьтесь…

Раздраженная фраза доктора повисла в воздухе, зазвенела в ушах, никак не желая доходить до сознания.

– Как три месяца? – сипло спросила Омела. – Что вы такое говорите?.. Выход ведь есть… Его надо только найти…

– Увы…

Омела резко встала с оккупированного несколько минут назад стула. Голова закружилась, но она даже не обратила на это никакого внимания. Не прощаясь, покинула ординаторскую. Больше говорить было не о чем. Она спешила покинуть клинику, несмотря на то, что ранее пообещала брату заглянуть еще раз…

Не понимала, куда шла. Просто шла. Мыслей не было. Одна сплошная тупая боль, от которой никуда сбежать не получится. Никита умирает…

Вышла, глубокими вдохами хватая воздух. И вдруг увидела небольшое здание часовенки, расположенной на территории клиники. Словно кто-то потянул за рукав, подтолкнул войти. Когда она в последний раз была в храме, не помнила. В глазах стояли слезы.

Перед входом перекрестившись, осторожно вошла. Внутри не было никого. Мирно горели свечи, изредка колыхалось пламя, плавными волнами отражаясь на стенах. Тишина и спокойствие. Мудрость, сгущавшаяся веками. Возможно, прямо сегодня здесь будут кого-то отпевать, провожая в последний путь. Осторожные корявые мысли о том, что и ей вскоре предстоит отстоять панихиду, прокрались в сознание. Надо готовиться… К чему? И как вообще к этому можно подготовиться? Купить гроб и поставить в коридоре собственной квартиры? Запастись свечами и платочками? Принять смерть, как должное? Самолично пригласить ее войти? Принять то, что противоречит всем ее жизненным принципам?

Омела огляделась и поежилась. Может, она себя обманывает? Может, пресловутое провидение привело ее сюда, чтобы она поняла для себя что-то очень важное? Сделав глубокий вдох, девушка устало закрыла глаза. Воображение нарисовало картинку, как сверху на нее льется светлым дождем некое молчаливое благословение. Но оно будто взамен… ее смирения. Смирения со всем происходящим, что снизошло на нас с неба и туда же должно вернуться. Рождение – смерть. А между этими двумя понятиями что-то неосязаемое и, увы, почти потерявшее ценность. Из-за того самого смирения.

Как же можно смириться, когда близкий человек неизлечимо болен? Как смотреть ему в глаза? И до последней минуты сохранять бодрость духа, чтобы не омрачить как песок утекающее сквозь пальцы время? Как продолжать внушать надежду, если у тебя самой ее уже почти не осталось? Где взять силы?..

Омела смотрела на святое распятье и старалась сдерживать слезы. Тот, кого распяли, смирился со своей участью. Не боролся, не спорил, не осуждал. Просто нес свой крест так, как того требовали обстоятельства. Как и она. Из последних оставшихся сил. Но должна ли она учиться такому смирению? Или чему-то еще?..

Нужно помолиться. Попросить. А она даже не представляет, как это делать. Никто не учил. Не требовалось раньше. Всегда полагалась на науку, на здравый смысл. И верила в одно – безвыходных ситуаций не бывает. А теперь…

Нельзя сказать, что девушка была атеисткой – крестик ей все же кто-то когда-то надел. Но разве молитва поможет? В конце концов, неужели Бог сам не видит, что им нужна помощь? Так зачем понадобилось ее обращение к небесам? А если там, наверху, все давным-давно решено? И ничего нельзя уже изменить… Или все же можно?..

Сложив три пальца, поднесла руку ко лбу…

Резко захлопнувшаяся от сквозняка дверь заставила оглянуться. В часовне по-прежнему никого не было. Часть свечей задуло. От фитилей заструился кривоватый серый дымок, как-то неприятно пахнув на Омелу.

Нет. Стоп. Не надо.

Вдруг откуда-то явилось четкое осознание, что она справится с ситуацией. Не знает, как, но справится. Брат выживет. И совсем не пора теперь опускать руки. Только не сейчас! Когда он больше всего нуждается в ней.

Девушка развернулась и, нервно вытирая слезы, покинула часовню.

К черту смирение! Она будет бороться за жизнь брата! И победит! Чего бы это ей ни стоило!

Выход есть. Его только нужно найти…

Глава 1

Омела спешила домой. Мысли путались, и девушка совершенно не представляла, что будет делать. То останавливалась, почему-то оглядываясь по сторонам, то принималась бежать, зажмуриваясь. Что-то непонятное творилось с ней, но разбираться не было сил. Она лишь отдавалась инстинктам, как сумасшедшая, как загнанная в угол беглянка…

Холодный осенний ветер хватал за пальто, разматывал шарф, проникал под кожу, в самое сердце, где трепетала и билась, словно раненая птица в клетке, душа.

Омела шла по дорожке, иногда хватаясь рукой за забор. Воздуха по-прежнему не хватало, и девушка изредка останавливалась и, опираясь на металлические витиеватые прутья, поднимала лицо к небу. А что там, она не знала. Просто, наверное, так принято было, заведено.

– Я готова на все… Сделаю все, что ты захочешь, только спаси Никиту…Умоляю… – произнесла тихо вслух.

Опустила взгляд и увидела наблюдающего за ней мужчину. Он стоял по другую сторону забора и внимательно смотрел на нее. Красивый, богато одетый. Прямо фотомодель, подумалось Омеле. Что она такого сделала, чтобы он обратил на нее внимание. Может, не на нее? Омела оглянулась, но вокруг не было ни души.

Омела выпрямилась и медленно пошла по дорожке, краем глаза видя, что мужчина по-прежнему на нее смотрит. Что можно подумать в такой ситуации? Только одно – представитель банка…

Девушка ускорила шаг. И здесь ее нашли. Просроченные кредиты, долги и отсутствие каких-либо свободных денег. Все пошло на лечение Никиты. До копейки. Ее маленькой зарплаты не хватало ни на что. Без кредитов никак. А теперь коллекторы часто звонили, требуя вернуть занятое. Омела держалась. Иначе ведь было нельзя. Отвечала, что уже внесла или вот-вот собирается, пока не последовали прямые угрозы. Конечно, можно было бы подать в суд, но до этого ли было?

Покинув сквер, ускорила шаг. Нужно было побыстрее добраться до метро. Чтобы не видеть этого холеного господина, в обязанности которого входит вытрясти из нее как можно скорее и как можно больше. Но проблема в том, что трясти-то особо нечего. Значит, снова придется выслушивать угрозы, а потом долго бояться заходить в лифт. Так уже было. Пережила.

Когда впереди показался значок метро, рискнула оглянуться. И облегченно выдохнула. Никого. Может, тот мужчина и не коллектор? Ну, мало ли, отчего ему захотелось так пристально ее разглядывать. Может, у него проблемы какие-нибудь… с психикой… Мысли Омелу не радовали. Грустно усмехнувшись, быстро спустилась в подземку.

Сквозняк развевал волосы, оповещая о том, что совсем недалеко по рельсам пролетает скоростной поезд. Омела снова подумала о неизбежности. Захотелось кричать от отчаяния. Да что же это такое! Даже в чудо уже не верилось. А надо. Надо верить. Хотя бы ради того, чтобы поддержать Никиту в его последние месяцы…

Нет! Что же делать? Омела!

ЧТО ТЫ БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ?

Она вошла в открытую дверь вагона и, опираясь спиной на поручни, закрыла глаза. Думай! Думай! Думай!..

– С вами все в порядке?.. – сквозь шум летящего поезда донеслось, что кто-то окликнул ее, мягко тронув за рукав.

Омела открыла глаза и готова была вскрикнуть от неожиданности. Перед ней стоял тот самый мужчина, который разглядывал ее через забор сквера! Девушка вытаращила глаза и часто заморгала.

Коллектор…

Снизошел до метро? Бросил свой внедорожник на станции, лишь бы догнать ее. Похвально. Впрочем, это же его работа. Решила пока не отвечать ему ничего. Бессмысленно. Не кричать же в ухо, стараясь победить шум.

– Все нормально, – одними губами проговорила Омела в надежде, что он прочитает и отстанет, если вдруг окажется не тем, о ком она думает.

Но мужчина не отходил, так и продолжая держать ее за локоть. Да что же в самом деле такое! Решила выйти на следующей станции, чтобы пересесть в следующий поезд. Минутой раньше, минутой позже. Двери открылись, и она шагнула на платформу. Медленно поплелась к лавочке, но в ту же секунду ее охватил панический страх. Омела резко повернула голову – мужчина шел рядом, не глядя на нее.

– Вы меня преследуете? – спросила охрипшим голосом, остановившись. Мужчина тоже остановился. – Если по поводу долгов, то я же сказала вашим коллегам, что уже совсем скоро все отдам.

Мужчина повернул голову и пристально посмотрел в лицо девушки. До чего же он был красив! Яркий зеленоглазый брюнет со смуглой кожей, острыми выделяющимися скулами и прямым носом. Широкоплечий, сильный. И явно богато одет. Хотя в одежде Омела не понимала почти совсем ничего. До того ли было, перебиваясь с хлеба на воду, работать на двух работах, пытаясь прокормить себя и брата. Хотела, чтобы он в институт поступил, выучился и нашел достойную работу. А потом уж и о себе можно будет подумать. Да вот не довелось…

– Хотел убедиться, что с вами все в порядке, – холодно произнес мужчина, и зеленые глаза его при этом сверкнули насмешливым блеском.

Так ему надо, чтобы с ней все в порядке было, да? Чтобы она платить могла, да? Конечно! Больше ведь ничего не надо ему от нее, правильно?

Омела нахмурилась и ускорила шаг.