Хозяин моего тела

Я подцепляю лист двумя пальцами. Боюсь внезапно почувствовать сильную резкую боль, но мгновения идут, а ничего не происходит.

Я трусиха.

Хорошо, если лист и вправду выронила «растяпа Тилли», а не враг. Тот, кто ненавидит меня настолько, чтобы жестко запугивать.

Урок проходит в огромном здании, принадлежащем Агентству. Все кабинеты пронумерованы, и в холлах висят планы этажей. Потеряться сложно. Зачем Элиас собирается водить меня за руку, как малолетку – загадка.

Может, ему просто нравится подавлять меня? Насчет преступника он же сам сказал, что все это несерьезно. А все равно он меня запугивает.

Я обращаюсь к преподавательнице:

– Госпожа Уиллоу, не подскажете, где дамская комната?

– Конечно. Последняя дверь по коридору направо.

Элиас велел мне поджидать его у класса, но отлучку в туалет наверняка простит. Иначе это будет совсем уже дико.

Я прохожу половину расстояния, неся папку в одной руке, а мерзкий лист в другой, когда за спиной раздается обманчиво спокойный голос моего менеджера:

– Что у тебя в руках? Куда ты это несешь?

Он совсем с ума сошел?! Я оборачиваюсь и делаю страшные глаза.

– Это учебное, а это как-то оказалось в классе. Госпожа Уиллоу попросила меня его выкинуть.

Элиас хмурится.

– Чистый и пустой?

– Как видишь. А можно мне отлучиться в дамскую комнату без твоего высочайшего дозволения? – я не выдерживаю и срываюсь на сарказм.

Как ни опасно ругаться с Конте, раздражение все-таки прорывается наружу. Оно сильнее меня.

Элиас подходит вплотную, словно вбирая меня в облако своей пугающей ауры с запахом дорогого парфюма. Я вдруг бессознательно отмечаю, что он высоченный и много шире меня в плечах. Только сейчас это пугает, а не дарит чувство защищенности.

– На самом деле ходить даже в туалет одной не очень желательно. Я пока изучаю обстановку вокруг тебя и реакции окружающих.

Жуть. Кровь бросается мне в лицо. Все это очень подозрительно. Так, словно маньяк все же существует. Будто Элиас кого-то подозревает и не хочет говорить мне о нем, чтобы не напугать меня еще сильнее.

Как всегда, когда мне самой не хочется говорить кому-то правду, я шучу:

– Звучит так, будто я какая-то особенная… – мне приходится приподнять подбородок, чтобы посмотреть Элиасу в темно-карие глаза.

Он внезапно отвечает тихо, почти шепотом:

– Пока да. Особенная. Девушку проще всего выбить из колеи на старте, когда она еще легко готова отказаться от успеха. Поверь моему опыту.

Я через силу отрываю взгляд от его сосредоточенного лица и протягиваю ему папку. Несмотря на все странности и гадости, Конте ужасно меня смущает. И одновременно притягивает.

– Подержишь? И, надеюсь, в кабинку ты меня сопровождать не обязан?

Шепот Элиаса невольно навевает неуместные мысли, и на коже против воли выступают мурашки. Только бы он не заметил, что мы замерли на опасном расстоянии поцелуя.

Элиас даже не улыбается.

– Надеюсь, я не пожалею о том, что не обязан. Любое происшествие, Лола. Говори сразу.

***

В туалете ничего не происходит. Я комкаю мерзкий лист и резко выкидываю его в ведро.

То ли мой маньяк затаился, то ли он вообще не существует. Сложно сказать.

А я не могу жить в вечном страхе. Я так долго и упорно училась контролировать себя и держать демонов, отравляющих душу, в узде. Я потратила столько нечеловеческих сил, выбираясь из липкого ощущения кромешного ужаса, когда гадаешь, насколько трезв сегодня будет отец.

А трезвым он бывал редко.

Я позорно, предательски трусила, как загнанный зверек, и бежала из дома, оставляла маму с ним одну. Она просила: «Доченька, маленькая, поиграй на улице».

Я слушалась. Забивалась в дальний угол двора летом или пряталась в гараже в холодное время, стелила одно одеялко, укутывалась во второе и часами ждала, пока мама позовет меня в дом.

Это значило, что отец уснул.

Мама выглядела ужасно: растрепанная и с покрасневшими глазами. Она прятала кровоподтеки под длинными рукавами и шарфами. А синяки на лице замазывала плотным тональным кремом.

Я тихо, боясь сорваться и закричать, умоляла ее:

– Мамочка, хорошая, давай убежим. Тогда он больше не будет тебя бить!

Но мама говорила, что он был героем. Что сражался с чудовищами. Она его поддерживала, и поэтому ей тоже попадало.

– Он без нас никак, доченька…

Одеяло в звездочку и животный надвигающийся ужас. Костлявые руки смерти, тянущиеся к горлу. Я просыпалась от частых кошмаров.

Ангел-хранитель пришел ко мне в лице тети по отцу – она спасла меня и увезла с собой. Забрала в не самую богатую, зато благополучную семью. Забрала, когда и мамочка встретила чудовищ, которым не смогла противостоять.

По документам я стала их с дядей дочерью, а едва смогла, сменила имя на Лолу. Фамилию тоже поменяла. Прошлое осталось в прошлом.

Решение написать Элиасу о моем настоящем отце стало какой-то глупой роковой ошибкой. Случайной слабостью. Я могла бы все скрыть, и Элиас вряд ли бы что-то раскопал, но в тот момент я ничего не соображала от влюбленности и не захотела даже крохотной лжи между нами.

Поверила, что у нас возможно хорошее будущее? У дочери спившегося человека и блестящего мужчины с достойным прошлым?

Отец никогда не бил меня. Он уничтожал только маму, а может, детская память вытеснила непосильные для ребенка ужасы. Но чувство, что обезумевший хищник стоит на пороге, что он ищет именно меня, въелось в сами мои кости. Изменило мою кровь.

Теперь я боюсь пропахнуть жертвой и научилась прятать себя настоящую глубоко-глубоко.

Элиас Конте… разбудил спящее.