Нераскрытая тайна гибели Моррисона

Уже через час многие мальчишки, прознав о его выходке, на которую мало кто из них отважился бы, долгим свистом вызвали его на улицу и окружили Джона. Каждому хотелось услышать из уст самого героя про шхуну. Для мальчишек нищего квартала он был сегодня героем. Хотя, как знать, может быть и не только сегодняшнего дня. Единственное, чего недоставало Джону, он не умел привирать и от этого его рассказ получился сухим. Ему бы приплести пару небылиц, кто стал бы проверять соответствует истине рассказанное или нет, а героического ореола ему несомненно добавило бы.

Вернёмся же вновь к нашим господам у шхуны, от которых мы несколько отвлеклись, хотя ничего интересного здесь и не пропустили. Джентльмен, перекинувшись парой слов относительно скорого ланча, поспешил в контору на одном из экипажей, супруга же с дочкой направились домой. На шхуне остались матросы во главе с боцманом, заполучив приказ подготовить корабль к выходу в море. Боцман в свою очередь приказал одному из матросов охранять шхуну от непрошеных визитёров и ушёл в каюту подремать. Кто-то из матросов просто присел в небольшой тени, создаваемой фальшбортом и тут же задремал.

Да и что остаётся делать, когда и без того всё готово и люди только и ждут команды к отплытию. День же этот всё отодвигается и отодвигается на более поздний срок. Виной всему штурман, нанятый хозяином, что переиграл своё же решение и владельцу пришлось искать нового штурмана, знакомого с северными морями. Нет, он не собирался заплывать так высоко, но предусмотреть подобное обстоятельство никогда не помешает. Колумб ведь тоже не ставил целью открытие Американского континента, но последнее, как мы все знаем из истории, тем не менее произошло. В океанских просторах ничем не следует пренебрегать.

Ну а новому штурману, как человеку, от которого зависит жизнь экипажа, сохранность груза, как и самого судна, просто жизненно необходимо ознакомиться с предстоящим предприятием, чем и был он занят последние два дня. Сегодня же, он обещал дать окончательный ответ относительно своего согласия или несогласия, куда и держал путь джентльмен. И он желал одного: только бы штурман согласился. Этого штурмана рекомендовал ему не кто-нибудь, а сам капитан королевского флота, избороздивший все моря и океаны и чьим мнением он дорожил.

Дорога предстояла неблизкая и по этой причине джентльмен пожелал заехать до одного из недавних компаньонов, затем завернуть домой на ланч, и уже после этого отправиться в город. Ещё раз взглянув на свою красавицу «Селестину», джентльмен попрощался со всеми и уехал…

Когда он подъехал к дому, его ожидал курьер с депешей. Сэмюель Моррисон, а именно так звали хозяина шхуны «Селестина» и с кем мы уже успели познакомиться вначале нашей истории, прямо здесь же вскрыл пакет и пробежал по строчкам. Вроде бы ничего срочного, но Сэмюель немного изменился в лице. В депеше сообщалось о надвигающемся шторме, который мог надолго нарушить его планы, что конечно же, никак не могло ему нравиться. Помимо собственных интересов, на борту шхуны находился товар, который следовало доставить по адресу и который в какой-то степени компенсировал расходы на всю эту затею. Успокаивало то, что до его начала оставалось не менее пяти дней и если поторопиться, то можно было избежать всего этого.

И коль мы уже упомянули имя джентльмена, стоило бы несколько поближе познакомиться с ним, тем более в нашей истории он играет ключевую роль. Сэмюель Моррисон ростом чуть больше шести футов, обладатель атлетического телосложения, с мягкими чертами лица, присущими отпрыскам смешанных браков, без единого намёка на усы или бороду. Глаза его несколько большие делали лицо наивным, что конечно, не соответствовало действительности, хотя не один делец пытался облапошить его, попавшись на эти черты. Впрочем, эти глаза в гневе могли бы испугать и самого дьявола. Но что выделяло его среди тысяч других, таких же джентльменов, так это его порядочность. Сэмюель готов принять смерть, нежели поступиться своими принципами и этим он обязан своему отцу, что привил данные качества личным примером. Ведь мало выражать на словах что-либо, если в жизни сам поступаешь совсем наоборот. Вот в некоторых словах характерные черты Сэмюеля, более подробно же, мы с ним познакомимся в ходе повествования.

Известие о шторме, о котором писалось в депеше, вполне могло дойти до слуха нового штурмана и следовало выяснить: не передумал ли он относительно похода. Всё складывалось не самым лучшим образом для предстоящего предприятия, но Моррисон и думать не желал откладывать задуманное.

Войдя в дом, он никак не проявил свою озабоченность из-за полученного известия, кроме того, что вечером думал отговорить супругу от совместного путешествия. Весь его вид говорил о хорошем расположении духа.

– Сэмюель, что хотел тот джентльмен, дожидавшийся тебя? – поинтересовалась Элис.

– Так, ничего особенного. Энтони Говард прислал с запиской о нашем путешествии. Ты же сама, Элис, прекрасно знаешь о его мании быть первым в освещении каких-либо событий: будь то рождение первенца у какой-либо знаменитости или как наше путешествие. В городе не столь много событий происходит и вот ему приходится держать ухо востро и опережать своих коллег… – нашёлся Сэмюель в ответ на вопрос супруги.

– Неудивительно, – согласилась Элис с его ответом, – от этого зависят его доходы. – Элис по всему видно было, что Сэмюель сказал правду и удовлетворилась его рассуждениями.

Наскоро пообедав, он, сославшись на неотложные дела, покинул дом. И последний довод был чистой правдой. Всю дорогу до соседнего города он ехал и думал о новом штурмане и задуманном. Если этот штурман тоже откажется, тогда для поиска нового кандидата не остаётся времени, которого и без того ничтожно мало. Пока он так размышлял, экипаж въехал на улицы города.

– По какому адресу направимся, сэр? – обратился кучер.

– Монтгомери-стрит, пять, – ответил он.

– Будет сделано.

И вот он, дом пять. Неприметный среди однотипных домов, в которых живёт большинство горожан. Выйдя из экипажа, Моррисон вошёл в дом и поднялся по некрашеной, отзывающейся на каждый шаг скрипом, лестнице на второй этаж и постучался в дверь прямо перед собой. За дверью послышались шаги и в открывшемся проёме двери появилось лицо штурмана, как если бы он только и дожидался кого-то.

Мужчина лет около сорока с шкиперской бородкой в которой успела наметиться седина, придающая его внешности вид бравого морского волка, побывавшего не в одной схватке с пиратами. Именно такими обычно писатели, увлекающиеся морской тематикой, описывают штурманов на королевском флоте.

– Добрый день, Джеральд Симпсон, – поприветствовал Сэмюель хозяина жилища.

– Добрый. Если не ошибаюсь, вы и есть Сэмюель Моррисон?

– Да.

– Отлично. Мне импонирует знакомство с вами…

– Джеральд, мне хотелось бы уточнить и быть уверенным: вы не передумали?

– Тысяча чертей! Джеральд не из тех, кого пугает море, он жаждет морских приключений. И что же мы стоим на пороге, господин Моррисон, проходите в моё скромное жилище.

Жильё, как назвал своё пристанище Джеральд, представляло собой небольшую комнату и примыкающую к ней кухню. На полочке, прибитой к стене стоял макет парусного фрегата, у самого окна, засиженного мухами, примостился столик, служивший штурману и рабочим, и обеденным столом.

– Не обращайте внимания на некоторый беспорядок, – в своё оправдание произнёс Джеральд. Хотя что за дело Моррисону до убранства, ему куда важнее согласие штурмана и только лишь, но он ничего не ответил. Тем более, ещё на пороге последний выразил свою готовность и только расположение к нему не позволило ему сразу же покинуть гостеприимного хозяина. Ещё раз обговорив все финансовые тонкости, Моррисон откланялся и поехал обратно. Сердце его ликовало. Всего сутки, двадцать четыре часа, и его «Селестина» выйдет в море. А в бортовом журнале шхуны появится первая запись. Ему и в голову не приходило, со сколькими неприятностями доведётся столкнуться в море и вернётся ли он обратно. Но не будем забегать вперёд, позволяя повествованию развиваться не спешно, следуя ходу событий.

И вот настал тот долгожданный момент, когда на берегу собралась пёстрая толпа провожающих. Сэмюель Моррисон предыдущую ночь провёл на шхуне и сейчас ожидал прибытия семьи. Как он ни отговаривал супругу, она ни в какую не желала оставлять его одного. Среди провожающих Сэмюель заметил репортёра Энтони, порывавшегося взойти на борт, что ему никак не удавалось. Элис с дочкой и те едва смогли пройти сквозь эту шумную толпу. Единственное, кто не привлёк ничьё внимание, так это мальчуган с бедных кварталов. Он стоял поодаль и наблюдал за происходящим не отрывая взгляда.

Из воды показались лапы якорей и уже ничто не удерживало шхуну у берега. Матросы со сноровкой, которой позавидовали бы даже обезьянки забрались по вантам и вскоре судно покрылось облаком белоснежных парусов. Корпус шхуны вздрогнул и начал движение в сторону от берега, всё больше и больше отдаляясь. Дамы замахали шляпами, в ответ с парусника Элис раза два помахала и всё. Ветер, наполнивший паруса, неудержимо гнал шхуну вперёд. Боцман, стоя на палубе, отдавал команды, выполняемые неукоснительно.

Вскоре берег стал виден узкой полоской, вокруг простиралось бескрайнее море. Шхуна то зарывалась форштевнем в волны, то напротив задиралась, увеличивая ход. С лица Сэмюеля не сходила улыбка. Сколько времени было затрачено, сколько сил и вот оно… свершилось. Элис и дочка не выходили из каюты потому, как Сэмюель опасался за жизнь дочери.

Уже около пяти часов они находились в открытом море и ничего не предвещало беды. Моррисон не забыл о штормовом предупреждении и готов был ко всему. Но пока же всё шло по задуманному, погода благоприятствовала их предприятию. Ветер и тот дул в заданном направлении и им не приходилось лавировать, меняя галсы, что значительно замедляет продвижение вперёд. Экипаж шхуны занимался тем, что утром драил палубу, подтягивал ослабившиеся фалы и только. Изредка на зеркальной поверхности моря показывались летучие рыбы, что стремительно вылетали из воды и так же скрывались в пучине. Единственное, что им ещё ни разу не довелось увидеть чёрный треугольник плавника акулы, которыми славились эти места. Солнце, начищенной до блеска золотой монетой, продолжало палить, несмотря на то, что полдень остался давно позади. До этого момента всё шло, как нельзя лучше, но разве можно предсказать что-либо на море. Уже на самом закате дня всё вокруг стало стремительно меняться. Моррисон ещё надеялся, что как-нибудь да обойдётся и по единственно этой причине пытался сохранять хладнокровие. Но насколько долго хватит его выдержки, он и сам не смог бы сказать уверенно. Джеральд, зная все тонкости морских течений, выразил свой взгляд на происходящее: они захватили край шторма и вскоре всё переменится. Боцман приказал добавить паруса, чтобы насколько возможно увеличить скорость и покинуть район.

Поверхность моря преобразилась до неузнаваемости. Вечернее небо и без того тёмное, стало иссиня чёрным без единого просвета. Волны до этого мирно накатывавшие на борта шхуны, стали накатывать в хаотичном порядке и резко изменились в размерах. Не прошло и часа, как вокруг засверкали молнии, на некоторое время вытаскивая из тьмы мачты и паруса, а после вновь погружая в непроглядную темноту. В эти же мгновения можно было увидеть огромные волны, движущиеся на шхуну. К тому же в воздухе стояла сплошная стена из водяных брызг, дикий рёв пронизывающего ветра, сметающего всё на своём пути. Кроме матросов, несущих вахту, на палубу выходить никто не осмеливался.

Шхуну стало бросать с волны на волну, иная волна заливала палубу и без опаски быть смытым в море, становилось страшно выходить, семья Моррисона не покидала свою каюту даже ради ужина. В эти минуты Элис успела раскаяться, что настояла на своей просьбе идти вместе с Сэмюелем. Шторм оказался тем ещё зрелищем, о котором увлекательно читать, сидя у камина, и, рисуя в своём воображении захватывающие сознание картины. Только вот, что идти вперёд или возвращаться назад было одинаковым риском. Кто бы мог им сейчас сказать, что творится у берегов? Только ангелы Господни или сам дьявол, больше никто.

Они поначалу попытались уйти от шторма, подняв все паруса, но только едва ли это было возможно. Нагоняющие волны с кормы заливали палубу, проносясь с юта до самого бака. Большая скорость, заданная шхуне, зарывала нос в волны и, казалось, если не шторм, так сама скорость скоро унесёт их в глубину царства Посейдона или Нептуна. Необходимо было в срочном порядке что-либо предпринимать.

Оценив сложившуюся обстановку, капитану шхуны ничего не оставалось, как приказать держать курс на сорок-сорок пять градусов вправо от волнения, чем удалось добиться некоторого ослабления ударов волн в корпус шхуны, но одновременно с этим усилилась бортовая качка. Лампы, закреплённые на мачтах, при первых же резких порывах ветра были сорваны и унесены в море. Находиться в каютах или в рубке, при этом сохраняя вертикальное положение, не удерживаясь за что-либо, было практически невозможно. То, что не было закреплено, валялось там, куда закатилось или просто каталось по полу, как мяч по футбольному полю. И всё же, в этом стихией наполненном пространстве, матросы умудрялись оставаться на палубе, выполняя необходимую работу. Просто диву даёшься, как им удавалось оставаться на местах без страха и лезть на мачты.

Моррисон, опасаясь за жизнь супруги и дочери, ни на минуту не отходил от штурмана, единственного человека, сохраняющего благоразумие.

– Джеральд, когда всё это светопреставление закончится? – спрашивал он у штурмана.

– Господин Моррисон, всё в воле Господа. Я только могу сказать, что продлится не больше двух-трёх дней, как я могу догадываться, – отвечал на это штурман. Хотя, едва ли он был уверен в этом, но только что ещё он мог сказать.

На вторые сутки волнение немного уменьшилось, ветер стих до умеренного, а днём несколько раз появлялось солнце, вселяя в людей надежду, что жизнь продолжается. Элис с трудом держалась на ногах после бессонной ночи и пропущенного ужина. Её лицо осунулось, а что говорить о маленькой дочери. Шторм не щадит даже взрослых крепких мужчин, не то что хрупких женщин. Но и тогда Сэмюелю с трудом удалось уговорить её выпить крепкого кофе, придающего сил. Элис вырвало – последствие морской болезни. Шторм же прекратился окончательно лишь на третьи сутки. Волнение на море стихло, как если бы на волны накинули узды. Из серо-жемчужного цвета волны вновь стали голубовато-зелёными и притихли. С утра солнечные лучи проникая в каюту заиграли солнечными зайчиками на переборке, отделяющей каюты друг от друга.

Перемена погоды отразилась на лицах всех присутствующих на борту шхуны. Угрюмый боцман и тот расплылся в улыбке, увидев выходящего на солнце штурмана. Но довольство на его лице быстро исчезло. Капитан, осмотрев шхуну после пережитого шторма, принял задумчивый вид. Он подозвал боцмана, и они о чём-то долго говорили. Говорил больше капитан, боцман лишь кивал головой, соглашаясь с доводами капитана.

Через полчаса или быть может меньше, капитан вызвал к себе Моррисона.

– Да, кэптен, слушаю вас.

– Понимаете, мистер Моррисон, я предвижу ваше недовольство потерей нескольких дней, но должен заметить, в море главный капитан и всё подчиняется ему и хочу сказать вам, что нам необходимо пристать где-нибудь к берегу и произвести необходимый ремонт. В противном случае, я не обещаю, что мы достигнем конечной цели.

В этих словах была правда. Такелаж ослаб, рангоут тоже не избежал повреждений. Не слишком ощутимо, но всё же лучше принять меры заблаговременно, всё же не по озеру собираются прокатиться, а пересекать атлантический океан. Но пристать куда бы то ни было не представлялось возможным и единственно верное решение – попробовать заняться ремонтом прямо на воде.

Уже с раннего утра, едва забрезжил рассвет, экипаж принялся за капитальный ремонт. Одни матросы меняли спутавшиеся фалы, другие латали паруса, растянув на палубе. Боцман лишь только изредка повышал голос на кого-либо из матросов и то больше по привычке. К вечеру экипаж многое привёл в полный порядок, хотя и успели изрядно помучиться. Да ещё на их счастье море поверхность океана оставалась спокойной, ветер и тот, казалось, стих в этот день. Капитан, оглядев оснастку, остался доволен сделанной работой.

– С такими темпами мы через два дня вполне можем продолжить путь, – только и сказал боцман старшему помощнику капитана.

– Разумеется, – ответил старпом.

Элис с дочкой, да и сам Сэмюель в это время предпочитали оставаться в каютах, дабы не мешать выполняемым работам. Моррисон делился на страницах своего дневника о впечатлениях от похода. Только изредка он отрывался от письма, чтобы посмотреть в иллюминатор, где расплескалась синева, снизу доверху озарённая золотыми лучами солнца.

* * * * *

В одно раннее утро Моррисон вышел на палубу, окутанную туманом и остановился, растерянный представившимся зрелищем. У основания грот-мачты, обхватив колени руками сидел босоногий мальчишка. Первое, что пришло в голову Сэмюелю: «откуда он здесь взялся?» Следом возник второй вопрос: «мы уже которые сутки в море, пережили такой шторм. Чем он питался всё это время?»

– Мальчик, ты откуда здесь взялся? – громко обратился Сэмюель к мальчишке, который продолжал сидеть неподвижно, глядя под ноги. Ответа не последовало, но тем не менее мальчик поднялся на ноги и зашагал прямо к нему. Что-то неестественное происходило, но Сэмюель не мог даже сдвинуться с места, как если бы его ноги приросли к палубе. Он почувствовал, как волосы зашевелились на голове, хотя сказать, он не был человеком робкого десятка.