Опаленные страстью

– Огромное вам спасибо, ваша светлость, что вы не дали бешеной упряжке покалечить меня.

– Только и всего? – он критически приподнял бровь.

– А что еще? – ее глаза, и без того большие, распахнулись шире.

– По крайней мере, вы могли бы подарить мне поцелуй.

Было очевидно, что он просто забавлялся. Это до крайности взвинтило ее. В следующее мгновение она выпалила:

– Поцелуй вам подарит леди Брент, если, конечно, она этого еще не сделала.

– Вы меня ревнуете?

– К чему мне ревновать чужого жениха? – в сердцах парировала Олимпия. – Вот если бы Роджеру грозил поцелуй другой красотки, то этого я наверняка не стерпела бы.

– Весьма заметно, – усмехнулся герцог. – И я рад, что избавлен от вашей ревности.

Эти слова обдали ее холодком, к тому же она ощущала на себе сырость библиотеки. Тело у нее покрылось гусиной кожей. Легкое, из крепа, платье бледно-розового цвета отнюдь не защищало девушку от стоящей прохлады в библиотеке. Пытаясь согреться, она съежилась. Но ей не стало теплее. Внезапно Олимпия пожалела, что не набросила на плечи свой палантин. Он согрел бы ее, тогда ей был бы нипочём замораживающий взгляд герцога.

Заметив движение молодой особы, Эдгар тотчас процедил:

– Сдается мне, сейчас вы особенно нуждаетесь в том, чтобы вас согрели.

У нее до невозможности округлились глаза и предательский румянец вспыхнул на щеках. Звучит весьма многообещающе! Хотя Олимпия и мерзла в огромной библиотеке от холода и волнения, тем не менее она никак не предполагала, что он решится на поцелуй. Находясь под прицелом его зорких глаз, Олимпия пролепетала:

– Ничего подобного.

Герцог Ормонд отвратительно усмехнулся, тем самым распалив в ней желание отвесить ему хорошую оплеуху. Она вся напряглась, ожидая его приближения. Однако он вместо того, чтобы подойти к ней, направился к маленькому столику, где стоял на подносе графин с бренди и бокалами. Стало ясно, что Эдгар и не думал целовать ее.

Наливая бренди в хрустальные бокалы, он исподтишка наблюдал за ней. В этот момент она боролась в душе с глубоким разочарованием и порывом негодования на него. Взяв бокалы, герцог вернулся к письменному столу из красного дерева, где стояла Олимпия с сердито-холодным видом. Похоже, он не замечал ее мрачного испортившегося настроения.

Протягивая ей бокал, Эдгар небрежно произнес:

– Прошу вас, леди Делфорд, выпейте бренди. И вы увидите, что ничто больше не заставит вас дрожать от холода. К сожалению, у меня здесь нет ничего, кроме этого напитка.

Олимпия взяла бокал и, отпив хороший глоток бренди, выпалила:

– Стало быть, вы таким образом хотели согреть меня, верно?

– Разумеется, а вы думали каким? – его глаза испытывающее воззрились на нее. Поймав взгляд герцога, она пришла в ярость:

– Да ничего, черт побери, я не думала!

– Неправда, – возразил он, потягивая бренди. – Ваш гнев – свидетельство тому.

На минуту в библиотеке повисла напряженная тишина. Потом Олимпия не выдержала:

– Вы думаете, я поверю в то, что я вам безразлична? Это после ваших-то забот обо мне.

– Простите, каких забот, дорогая моя?

– Вы прекрасно знаете, каких, – она едва не кричала. – Только почему вы не хотите признаться, что любите меня?

– Боюсь, у этой истории нет надежды на счастливый конец. И в том нет вашей вины, леди Делфорд.

Глядя на него, она отпила еще бренди. После чего ее губы сложились сами по себе в ехидную улыбку:

– Думаю, вы наломаете немало дров, прежде чем поймете, что мы созданы друг для друга.

– Разве вы мне только что не сказали, что отказались от своей затеи выйти за меня замуж? Так уж лучше не разочаровывайте меня.

Боже милостивый, и надо же было ей такое сказать! Теперь он и в самом деле решит, что она сделала свой выбор. А ей прежде всего хотелось вызвать у него ревность. Но, видно, он только обрадовался такому исходу.

– Я помню свои слова, Эдгар, – весело рассмеялась Олимпия. От выпитого бренди ей стало тепло и легко. В одно мгновение тяжёлый камень упал у нее с души. – Но вы ошибаетесь, полагая, что нашему знакомству пришел конец. Эта роковая история только начинается, уверяю вас.

Её фамильярность несколько шокировала герцога. «Видно, бренди тому виной», – усмехнулся Эдгар. И видя пьяный блеск в глазах Олимпии, он внезапно пожалел, что предложил ей выпить. В то время, как он с непроницаемым видом пил бренди, она с улыбкой разглядывала стоящего перед ней гиганта. Его полураспахнутая рубашка обнажала волосатую грудь, а бриджи бутылочно-зеленого цвета демонстрировали стройные чресла. Он был соблазняюще красив. Олимпия не отрывала от него жадного взгляда.

– Боюсь, это ваша точка зрения, – сухо проговорил герцог, подходя к ней, чтобы взять пустой бокал. – Быть может, вы желаете, чтобы я налил вам еще бренди?

– Конечно, черт побери! – она поспешно сунула ему в руку бокал. – Сегодня я намерена хорошенько согреться. Разве вы не этого хотели?

– Сомневаюсь, что вы правильно истолковали мои слова. – Его глаза, прищурившись, смотрели на нее. – Я вовсе не хотел, чтобы вы напились у меня, как последний пьяница.

– Да неужели? – взгляд Олимпии, казалось, ласкал полуобнаженную грудь гиганта. – Ну, полно, Эдгар, не будьте жадиной! Налейте еще!

Заметив пристальный осмотр девушки, Эдгар незаметно усмехнулся. Он дал бы руку на отсечение, что она впервые видела полуобнаженную грудь мужчины. Это его весьма позабавило.

– По-моему, не так уж я и жаден, леди Делфорд, – без улыбки промолвил герцог минутой позже, не спуская с нее глаз. – Так и быть, мой погреб – к вашим услугам. Вы можете им пользоваться столько, сколько вашей душе будет угодно.

Услышав его слова, Олимпия так и открыла рот от удивления. Неужели он считает ее прирожденной пьяницей? Более изысканного оскорбления и придумать было невозможно. У неё даже хмель прошёл. Но она упустила свой шанс, чтобы достойно парировать ему. Он уже стоял возле полированного столика. И через секунду послышался звон хрусталя.

Олимпия отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом, когда он будет возвращаться назад. Она с улыбкой взглянула на секцию книжных полок, книги не прельщали ее. Она их предостаточно прочитала. К удивлению, ей становилось все веселее. До сих пор она ещё ни разу не пробовала на вкус крепкие напитки, но бренди ей определенно понравился. И она удивилась, что леди лишены такого бодрящего напитка, часто употребляемого мужчинами.

Но сегодня Олимпия намеревалась стать дегустатором этого великолепного бренди.

Ей вдруг захотелось самой дотронуться до заманчивого графина, который искушающе сверкал в руках Гарпагона, казалось, по капле цедившего его содержимое в бокалы. Более того, она не собиралась покидать библиотеку до тех пор, пока хрустальный графин не станет пустым. И потому леди Делфорд решительно опустилась на стул, сложив изящные руки на столе. Ведь «гостеприимный» хозяин не догадался предложить ей сесть.

Лишь только Эдгар оказался подле нее с бокалами в руках, Олимпия сконцентрировала все свое внимание на гиганте. С высоты своего роста тот взирал на девушку, чувствуя в ней перемену.

– Вижу, вы хотите прочно обосноваться в моей библиотеке. Вне всякого сомнения, бренди – корень зла.

– Допустим, – вызывающе улыбнулась Олимпия. – Однако, какой вы скупец! Вы едва плеснули в бокалы. – и увидев его сдвинутые брови, она небрежно проронила: – Ну не будьте букой, Эдгар! И отдайте мой бокал!

От растерянности он тотчас протянул бокал Олимпии. Она быстро вцепилась в него обеими руками и, невзирая на устремленный иронический взгляд герцога, отхлебнула бренди. После чего Олимпия оставила бокал в покое и встала, пошатываясь. Эдгар, ошеломленный происходящим, глотнул из бокала и отставил его от себя. Он в замешательстве уставился на подвыпившую леди, не зная, зачем она напилась. И, теряясь в догадках, к чему приведет их опасная близость, он отошел от стола.

Олимпия сделала к нему шаг нетвердой походкой. Она собиралась, пользуясь моментом, открыть ему свое сердце. Но лишь только Олимпия шагнула, как тут же почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног. Герцог вовремя подхватил ее, и она в мгновение ока повисла у него на шее.

При этом задрав голову, Олимпия старалась поймать его взгляд. И увидев перед собой испуганное лицо Эдгара, она осталась довольна. Хотя ей и хотелось неудержимо рассмеяться, она сдерживала свой смех, готовый без причины вырваться наружу.