Лэйла-стероид

Конец фразы утонул в тишине.

Координатор коснулся пальцами одного из снимков и начал медленно поглаживать пальцами скользкую бумагу.

– Судьба, это паук, – шепнул он, – и ее узор – паутина, в которой барахтаются все. Иногда мне хочется прорвать ее для нас, но теперь уже поздно.

Мгновение спустя холодильник выключился и тихое размеренное дыхание уснувшего человека гармонично переплелось с тишиной бункера.

* * *

Маленький грязный ангел полз по горе, стараясь дотянуться согнутой ручонкой до большой птицы, покрытой бурыми пятнами, сидящей на вершине. Петр Лузгин в каком-то оцепенении смотрел на грубо отломанное запястье, которое говорило на немом языке разрушенных вещей, что некогда ангел протягивал к недоступному пернатому две руки. Две, пока вторую ему не отломали.

“Наверное, не стоило карабкаться так высоко.”

Лузгин стряхнул с себя оцепенение и посмотрел на ангела и птицу прозаичным взглядом. Это были простые мраморные фигурки, украшавшие парковый фонтан. Неподалеку стояла скамейка, слегка покосившаяся на правую сторону, на которой и расположился депутат госдумы.

Дородное тело пятидесятилетнего мужчины слегка дрожало от пронизывающего ветра, пробиравшегося даже под безумно дорогое пальто. Серая шляпа с умеренно широкими полями. Слегка затемненные очки, скрывающие взгляд, о котором имиджмейкер без обиняков сказал Петру Алексеевичу, что его просто необходимо прятать.

– Народ никогда не пойдет за человеком с такими глазами. Говорю это как специалист с многолетним стажем.

И Лузгин начал носить очки. Хотя его “минус” позволял обходиться и без них. Он привык следовать советам профессионалов, потому что ему чертовски надоело быть грязным ангелом, которого уже много раз били по рукам, старавшимися дотянуться до вершины.

Лузгин мысленно улыбнулся. Ему и улыбаться приходилось теперь только мысленно. Улыбка Петра Алексеевича была очень похожа на его взгляд.

“Теперь на моих руках рукавицы с железными шипами. Ударить по ним и не пораниться весьма сложно.”

– Здравствуй, Петр Алексеевич.

Лузгин вздрогнул и на секунду закрыл глаза, ослепленный вспышкой ярости. Этот чертов Боков всегда подползает как гадюка.

– А, Сергей Михайлович, – депутат слегка растянул губы, приподнимаясь и касаясь руки Бокова. – Надеюсь твоему опозданию найдется хорошее оправдание.

– Всего лишь несколько минут сверх установленного срока, – пожал плечами Боков. – Говорить не о чем.

Лузгин подавил приступ раздражения.

“Наверняка он всегда пунктуален, а вот на встречи со мной опаздывает. Чтобы позлить.”

– Правильно, Сергей Михайлович, – благодушно кивнул Лузгин. – Не будем об этом. Тем более, мне не терпится узнать, зачем ты вытащил меня в этот парк.

– А воздухом подышать, – серьезно сказал Боков. – Ты ж почти задохнулся там в своих коридорах власти.

Депутат вдруг почуял за хохмочками крупную добычу. Слишком уж напряжен был обычно невозмутимый Боков.

– Ты это к чему?

– Да к тому, что дышать у вас там нечем. Некоторые дела нынешней руководящей команды начинают попахивать настолько, что их уже можно найти по запаху.

Лузгин пренебрежительно отмахнулся.

– Пустой треп. Попахивают они давно. Не существовало еще такого правительства, в шкафах которого не было бы пахучих дел. Они лежат и смердят, но закрыты достаточно прочно, чтобы аромат не просочился.

– А если отыскать ключик от такого шкафа? – глядя прямо перед собой спросил Боков.

– С этого надо было начинать. Если у тебя есть ключик, будем разговаривать, нет, разбежались по домам и забыли.

– Пока не скажу ничего конкретного, – уклончиво проговорил Боков, засовывая руку в карман. – Но, если покопаешься в архивах КГБ вот по этому поводу, – он протянул Лузгину визитку, – можно будет заварить неплохую кашу на правительственном уровне.

Депутат взглянул на оборотную сторону карточки. Там было нацарапано “LEYLA-2”. Лузгин задумчиво повертел кусок картона.

– Что тебе нужно знать?

– Все.

– Когда нужна информация?

– Вчера.

– Понятно, – депутат положил карточку в карман. – Я тебе позвоню.

– Не стоит, – Боков покачал головой. – Я позвоню сам через три часа.

Лузгин поморщился.

– Пусть так, – сказал он после непродолжительной паузы. – Постой, постой, – остановил он Бокова, уже поднявшегося со скамейки. – Ты хотя бы скажи, это действительно того стоит?

Если бы Серега Боков ответил Лузгину откровенно, то это прозвучало бы примерно так: “Не знаю”. Но опер лучше всех понимал, что после такого ответа Петр Алексеевич в лучшем случае не будет торопиться. Боков взглянул на подавшегося вперед депутата и понял, что именно нужно сказать.

– Когда разгребем все до конца, вполне вероятно, что правительство можно будет выкинуть на помойку.

Он хотел добавить что-то еще, но потом промолчал.

– ФСБ хоть и поплохело, по сравнению с КГБ, – Лузгин все-таки попытался торговаться, – однако тайны свои хранить умеет. Могу не успеть за три часа.

Боков, не мигая смотрел на депутата. Тот поднял руки.

– Понял, понял. Ладно, посмотрим, что удастся раскопать. Еще какие просьбы? – добавил Лузгин, видя, что Боков колеблется.

– Вчера погибло двое агентов ФСБ на шоссе Москва-Питер, – нехотя сказал Боков. – Нужно, чтобы не было шума.

Лузгин надул щеки и с шумом выпустил воздух. Однако промолчал.

– Погиб главврач Клиники 15, – продолжал следователь. – Организация закрытая, но копания не должно быть ни на каком уровне и в этом случае. Скорее всего и так не будет никакого шума, однако нужно подстраховаться.

– Хорошо, присмотрим за этим, – спокойно сказал Лузгин. – Еще какие-нибудь трупы?

Боков хмуро покачал головой.

– С остальными проблем не будет. Они просто люди.