Сжечь якорь

Сжечь якорь
Артур Грабовски

Южная ночь, костры на пляже и план сжечь все старое. Чтобы впустить в жизнь что-то новое, нужно сделать первый шаг.

Артур Грабовски

Сжечь якорь

На темном, еще высоком августовском небе искры от костров мешались с отблеском звезд, окрашивая их свет в красноватый – тревожный и острый. От дыма, грохота барабанов и песочной пыли слезились глаза. Все люди вокруг уже давно превратились в образы. Они двоились, троились, складывались в многорукие, беспрестанно перемещающиеся существа – то ли боги, то ли духи. Краски смазывались, перемешивались, будто бы вокруг развернулся огромный цыганский платок. В костры беспрестанно подкидывали новую и новую пищу: старую мебель, одежду, вышедшие из употребления вещи. Большая чистка перед наступлением холодов – так это здесь называлось. Точнее, праздник имел название, но я его не помнил, – только суть ритуала.

Люди выходили на пляжи, сооружали костры и сжигали в них все ненужное или нежеланное. Вроде как в них можно было сжечь и само лето.

Я заметил этот блеск случайно. Будто бы уже вместо привычных моему глазу текстур – дерева, одежды, огня – в поле зрения попало что-то иное – металл или драгоценный камень. Янтарный свет, брызнувший откуда-то сбоку и тут же пропавший.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что это были волосы. Волна какого-то удивительного оттенка, который в свете костра вспыхнул, буквально ослепив меня. Я покрутил головой, но безрезультатно. Вокруг костров толпились сотни людей, которые беспрестанно перемещались. Здесь легко можно было потеряться самому, не то что – найти незнакомца.

Она нашла меня сама.

Тонкие руки, легкая, развевающаяся на ветру юбка, длинные волосы медного цвета. Сияющие, как солнце.

– Хочу выкинуть его, никак не получается.

Сквозь шум вокруг я не до конца расслышал ее, но посмотрел вниз, куда она указывала, и обомлел. Под ее ногами из песка торчал здоровенный якорь. Даже на глаз было понятно, какой он тяжелый. Якорь, судя по всему, давно врос в пляж. На его видимые части налепился ил, иссушенные солнцем водоросли, мелкие ракушки.

– Хочу его сжечь!

Девушка шагнула ко мне, нетерпеливым жестом откинула волосы за спину.

– Так что? Поможешь?

– Железо не горит в огне, – я беспомощно развел руками. – Даже, если мы его туда дотащим, он обуглится – и все.

– Я знаю.

Она сморщила нос, огляделась. Я подумал о том, что для такой хрупкой фигурки черты лица у нее могли бы быть не столь крупными. Любой ценитель красоты сказал бы, что здесь есть что уменьшить, а что – увеличить. Я не был ценителем. Она была великолепна.

Очередной порыв ветра бросил ее роскошные волосы ей в лицо, задрал юбку выше колен, обнажив загорелые тонкие ноги.

Мне захотелось изменить все законы природы, чтобы металл стал легким и горел как бумага. Немедленно.

– Все кидают в огонь старый хлам, чтобы впустить в жизнь что-то новое, – произнесла она сердито. – Этот чертов якорь здесь валяется десятилетиями!

– Мы можем попробовать, – не слишком уверенно предложил я и пару раз пнул железяку. – Начнем сперва кидать туда все, что налипло, очистим его…

– Ты уедешь откуда приехал, а я останусь здесь, как этот уродский якорь, – ее глаза зло сверкнули.

В полумраке я не мог разобрать, какого они цвета. Мне хотелось сказать ей, что в ней нет ничего уродского, что даже якорь рядом с ней становится красивым и символичным. Я сказал очевидную чушь:

– Якорь врос в землю, он здесь, наверное, со времен войны или еще раньше.

– Мы можем его тащить. Здесь всего пять метров.

Она забрала волосы в высокий неряшливый хвост, опустилась на колени и принялась копать. Пару мгновений я смотрел на то, с каким упорством и без жалости к своим ногтям она работает. Вокруг нас пели и танцевали люди, в огонь летели старые вещи.

Я вытащил ремень из своих шорт, сделал узел. Она поднял голову, вопросительно посмотрела на меня.

– Мы можем его волочить по песку, – кивнул я, протискивая ремень через якорное ушко. – Я буду тянуть, а ты – толкай. Вдвоем получится.

Она деловито кивнула, приподнялась, приготовилась. Я проверил узел, уперся ногами в землю. Потянул. Песок под моими босыми ступнями осыпался, опора не находилась, но я продолжал. В какой-то момент показалось, что затея эта бессмысленная, но вот тянуть стало легче. Неповоротливая железяка вдруг шевельнулась и поехала на меня.

– Идет! Он едет, едет!

Я с силой дернул ремень на себя, надеясь только, что у меня хватит сил завершить начатое.

– Все получится.

Я сказал это, скорее, себе в помощь, и в этот момент она улыбнулась.

***

Уже наблюдая, как догорают последние искры, я наконец спросил:

– Так ты живешь здесь?

– Нет, – она улыбнулась уголками губ. – Через три дня уезжаю – мне нашлось место в столице.

Я облегченно рассмеялся, хлебнул пива. Старый якорь чернел среди обломков прошедшего лета.