Жизнь алхимических философов

Если Альберта Великого следует считать адептом, владеющим философским камнем, то нет никаких сомнений в том, что он открыл его своему любимому ученику, святому Фоме, самому прославленному из королей интеллекта, прославившему схоластический период христианской философии. Есть несколько алхимических трактатов, приписываемых ангелу школ, которые он, безусловно, не писал. «Трактат о «Природе минералов» недостоин столь великого философа», – говорит некий анонимный авторитет, «как и «Комментарий к Turba » . Но его Thesaurus Alchemiae , адресованный брату Реньо, его товарищу и другу, является подлинным. Он цитирует Альберта в нем как своего учителя во всем, особенно в герметической философии. Он адресовал Реньо и другие книги о любопытных науках, среди которых есть трактат о судебной астрологии».

Это мнение заслуживает должного рассмотрения, однако во всех своих теологических трудах святой Фома тщательно избегал всякого подозрения в алхимии, убежденный, говорит тот же автор, что это принесет бесчестье его имени как вершина человеческой глупости. Более того, в одном из своих трактатов он ясно заявляет, что «незаконно продавать как хорошее золото то, что сделано алхимией», что является явным доказательством того, что он считал искусство трансмутации просто утонченностью драгоценного металла.

С другой стороны, Thesaurus Alchemiae , обычно приписываемый ему адептами, свидетельствует, что «цель алхимика – превратить несовершенный металл в совершенный», и утверждает возможность этого. Эти противоречия едва ли дают убедительное доказательство общего авторства; но поддельные или нет, труды по герметической науке, приписываемые ангельскому доктору, имеют важное значение в истории алхимии. Их ведущим характером является секретность, и они настаивают на сохранении возвышенной операции от недостойных людей, только от детей света, которые живут как бы в присутствии Бога, будучи пригодными для знания или хранения столь божественной тайны.

Thesaurus Alchemiae отличается краткостью, характерной для Св. Фомы, поскольку он состоит из очень немногих листов. Другие работы, приписываемые ему, – Secreta Alchymi? Magnalia и De Esse et Essentia Mineralium , вместе с комментарием к Turba . Некоторые из терминов, которые до сих пор используются современными химиками, впервые встречаются в этих предполагаемых трудах Фомы Аквинского, например , слово амальгама, которое используется для обозначения соединения ртути и какого-то другого металла.

В трактатах, адресованных брату Рено, мы узнаем, что ученики алхимии ищут единую субстанцию, которая абсолютно противостоит яростному воздействию огня, который сам все пронизывает и окрашивает ртуть. Работа – это работа рук, и в ней требуется большое терпение. Инструменты необходимы, но в истинной герметической операции есть только одна ваза, одно вещество, один путь и одна единственная операция.

Роджер Бэкон

Роджер Бэкон был первым англичанином, который, как известно, развивал алхимическую философию. Этот ученый человек родился в 1214 году недалеко от Ильчестера, в Сомерсете. Он добился необычайных успехов в предварительных исследованиях в детстве; когда ему позволил возраст, он вступил в орден Святого Франциска и перешел из Оксфорда в Париж, где изучал математику и медицину. По возвращении он занялся языками и философией и добился таких успехов, что написал грамматики латинского, греческого и еврейского языков.

Произнося панегирик Бэкону, Фигуйер называет его величайшим интеллектом, который возник в Англии, исследователем природы, который был больше врачом, чем химиком, и ученым, которому мир обязан многими необычайными открытиями. Он был почти единственным астрономом своего времени, и ему мы обязаны исправлением юлианского календаря в отношении солнечного года, которое он в 1267 году представил Клименту IV, но которое не было реализовано до понтификата Григория. Физический анализ свойств линз и выпуклых стекол, изобретение очков и ахроматических линз, теория и, возможно, первая конструкция телескопа – все это заслуга превосходного и проницательного гения Бэкона.

Адекватное представление о его схемах в механической науке можно получить из одного из его собственных писем – Epistola Fratris Rogerii Baconis de Secretis Operibus Artis et Natur? et de nullitate Magi? , Гамбург, 1618. Взяв на себя обязательство продемонстрировать, что с помощью естественных наук можно действительно совершать мнимые чудеса магии, он далее уверяет нас, что машины для навигации могут быть построены без помощи гребцов, таким образом, что суда будут переноситься по воде с необычайной скоростью, под управлением одного человека. «Точно так же возможно построить автомобили, которые могут быть приведены в движение с изумительной быстротой, независимо от лошадей или других животных. Можно также сделать летательные аппараты, в которых человек сидит в центре и с помощью определенных приспособлений бьет по воздуху искусственными крыльями». Таким же образом Бэкон предвосхитил изобретение крана, водолазного аппарата, подвесных мостов и т. д. Он утверждает, что эти вещи были известны древним и их все еще можно восстановить.

«Стоит ли удивляться», – требует один из его биографов, – «если все эти чудеса дали ему имя мага в век суеверий и невежества? Монахи его собственного ордена отказались впустить его труды в свою библиотеку, как будто он был человеком, которого общество должно было бы осудить. Его преследование усиливалось до тех пор, пока в 1278 году он не был заключен в тюрьму и не был вынужден признаться в раскаянии в своих страданиях в искусствах и науках. Он был вынужден покинуть дом своего ордена и основать убежище, где он мог бы работать в тишине».

Репутация Бэкона как мага распространилась по Западной Европе. Считалось, что своей мудростью он обязан непрестанному общению с демонами. Виерус обвиняет его в гоэтической магии, а эрудированные люди утверждают, что Антихрист воспользуется его зачарованными зеркалами для совершения лживых чудес. Он действительно верил в судебную астрологию и в философский камень. «Пренебрегая светом опыта, – говорит он, – алхимия редко может производить золото в двадцать четыре карата. Мало кто довел науку до такой высокой точки. Но с помощью «Секрета тайн» Аристотеля экспериментальная наука изготовила не только золото двадцати четырех степеней, но и тридцати, сорока и далее по желанию».

Применение алхимии к продлению жизни было еще одним предметом изучения Роджера Бэкона. Великий секрет, уверяет он нас, не только обеспечивает благополучие государства и отдельного человека, но и может быть использован для продления жизни, поскольку та операция, посредством которой самые низшие металлы очищаются от содержащихся в них испорченных элементов, пока они не возвысятся до чистейшего золота и серебра, по мнению каждого адепта, в высшей степени рассчитана на то, чтобы настолько полно устранить испорченные частицы человеческого тела, что смертная жизнь может быть продлена до нескольких столетий.

Цитата Франциска Пика из «Книги о шести науках» Бэкона повествует о том, как человек может стать пророком и предсказывать будущее с помощью зеркала, которое Бэкон называет Альмучефи , составленного в соответствии с законами перспективы под влиянием благотворного созвездия и после того, как тело человека было изменено алхимией .

Со слов человека, который пользовался его полным доверием, он рассказывает нам, как знаменитый парижский ученый, разрубив змею на куски, заботясь о том, чтобы сохранить нетронутой кожу ее живота, впоследствии выпустил животное, которое немедленно начало кататься по определенным травам, и их свойства быстро исцелили его. Экспериментатор исследовал эти травы и нашел их замечательно зеленого цвета. Опираясь на авторитет Артефия, он рассказывает, как некий маг по имени Тантал, который был привязан к особе царя Индии, открыл благодаря своему мастерству в планетарных знаниях метод сохранения жизни на протяжении нескольких столетий. Он подробно останавливается на силе териака в чрезмерном продлении жизни. Он восхваляет мясо крылатых змей как специфическое средство против старости у людей. По гигиене Артефия он сообщает нам, что этот адепт прожил более тысячи лет. Если Платон и Аристотель не смогли продлить свое существование, это неудивительно, поскольку они не знали даже квадратуры круга, которая, по словам Бэкона, была хорошо известна в его время и которая неопределенно уступает великой медицинской доктрине Артефия. [9 - Нам квадратурам Circuli se ignorasse contetur, quod his diebus scitur veraciter.]

Химические исследования великого английского францисканца оказались ценными для науки, которую он любил. Он тщательно изучал свойства селитры, и если он не открыл порох, то он способствовал его совершенствованию, обучая очистке селитры путем ее растворения в воде и кристаллизации. Он также привлек внимание к химической роли воздуха в горении. [10 - Фигье, L'Alchimie et les Alchimistes , с. 97.]

Многие из трудов Бэкона до сих пор остаются рукописями, но его «Speculum Alchimi?» был переведен на французский язык Жираром де Турмом и опубликован в Лионе в формате двенадцати и восьмой листов в 1557 году. «De Potestate Mirabili Artis et Natur?» , представляющий собой всего лишь главу уже цитированного Послания, был переведен той же рукой.

В другом произведении, озаглавленном Radix Mundi , высшая тайна герметической философии, как утверждается, скрыта в четырех элементах. Этот трактат, цитирующий Парацельса, однако, является наглой подделкой.

«Зеркало алхимии», как и другие труды философов, обращается к Гермесу как к мастеру-посвященному, чей авторитет не только достаточен, но и окончательн. Естественными принципами всех металлов являются argent vive, то есть софическая ртуть, и сера. Различные пропорции, в которых сочетаются эти принципы, вместе со степенями их чистоты, составляют единственное различие между лучшим и самым низменным металлом.

Ален из Лилля

Алхимический трактат под названием Dicta de Lapide Philosophico появился in octavo в Лейдене в 1600 году. Он был приписан Аланусу Инсуленсису и был переиздан в Theatrum Chimicum , Argentorati, 1662. Отрицается, что эта работа является произведением того Алена де Лиля, которого называли универсальным доктором, и который после блестящего периода, проведенного в Парижском университете, удалился в монастырь в качестве мирянина, чтобы быть хозяином своего времени и полностью посвятить себя философии. Dictionnaire des Sciences Occultes Миня утверждает, что другой Алан процветал в тот же период, но существование алхимического тома является единственным основанием для этого утверждения. С другой стороны, нельзя показать, что Ален практиковал герметическую науку, но он был автором «Комментария к пророчествам Мерлина». Он был сделан епископом Осерра и умер в 1278 году. Издатели алхимических трактатов привыкли торговать блестящей репутацией прошлого, приписывая бесполезные труды великим авторитетам. Имя Алана Инсуленсиса, появившееся на титульном листе Dicta de Lapide Philosophico, возможно, можно объяснить этим.

Трактат сам по себе краток и не представляет особой ценности. Он представляет герметическое искусство как дар Божий и советует неофиту любить Его всем сердцем и душой. Он описывает тайны сублимации и следует предшествующим авторитетам по проблеме prima materia . Его в целом неопределенный и бесполезный характер с любой практической точки зрения должен сделать его исключительной областью для всякого рода причудливых интерпретаций.

Раймонд Луллий

Сравнение блестящей, но эфемерной репутации с «кометой сезона» было перенесено из области поэзии в область пословицы и, безусловно, не применимо ни к одной фигуре в истории литературы или науки более полно, чем к предмету этих мемуаров. Имя Раймонда Луллия действительно настолько полностью ушло в небытие, что не вызывает никаких воспоминаний, кроме как в умах некоторых специалистов по истории и философии. Тем не менее, он оказал немалое влияние на свое поколение, в то время как в течение столетия после его смерти вся интеллектуальная Европа была знакома с его методом приобретения наук и его объемными литературными и евангелизационными трудами. Раймонд Луллий объединил в себе святого и человека науки, философа и проповедника, апостола и странствующего лектора, диалектика и мученика; в юности он был придворным и человеком удовольствий; в зрелом возрасте он был аскетом, открывшим универсальную науку через особое откровение от Бога; После смерти он был объявлен еретиком, а затем едва избежал беатификации как святой. В то время как его мощи творили чудеса на Майорке, в разных частях Европы были основаны колледжи для обучения Ars Lulliana , которая должна была заменить схоластический метод; но чудеса прекратились, универсальная наука пришла в упадок, и, как последняя сцена в этой насыщенной событиями истории, Раймунд Луллий появляется в народных легендах как адепт алхимии, чей век был продлен на века открытием эликсира жизни.

Успешно спасая от забвения и искажения личности этого необыкновенного человека, святость которого была столь же выдающейся, сколь уникальны были его достижения, я представлю здесь первую правдивую историю его жизни и творчества читающей публике Англии; романтическое повествование будет интересно как широкому кругу читателей, так и оккультисту и литератору.

Отец Раймонда Луллия был дворянином из Барселоны, который, служив под знаменем Жуана I, короля Арагона, при завоевании Балеарских островов у мусульман, был одарён землями на Майорке и там поселился. Он был из старинной и знатной каталонской семьи и был женат на даме, чьё имя неизвестно. Хотя он обладал значительным богатством, его счастье было омрачено бесплодием его жены; но, обратившись к благодати Божьей, дама в конце концов родила сына, которого назвали, как и его отца, Раймондом Луллием. Он родился, согласно Сеги, в 1229 году, но согласно Жану Мари де Вернону и другим авторитетам, в 1235 году, что, в целом, является более вероятной датой. Когда молодой Раймонд достиг разумного использования, его родители постарались привить ему любовь к свободным искусствам, но его непостоянный и порывистый нрав не подходил для серьезного обучения, и ему разрешили последовать за отцом в военной профессии. Он был сделан пажом короля, у которого он приобрел такую высокую благосклонность, что был назначен Гранд Прево, или Мастером Дворца, а впоследствии и Сенешалем Островов; но он использовал преимущества этих выдающихся должностей в беспутных развлечениях юности без ограничений и ограничений. Цвет его мужественности был растрачен на развлечения придворной жизни, на завоевание благосклонности дам и на сочинение любовных стихов в их честь. Он не жалел усилий, чтобы понравиться тем, кто был красив, и его излишества были столь вопиющими, что его родители и сам король Яков II были вынуждены предъявлять ему большие жалобы. В качестве средства исправления неровностей его жизни ему было предложено жениться, и его советники и друзья выбрали жену, одновременно красивую, добродетельную и богатую. Ее звали Катрин де Сабо. Хотя он и был очень привязан к этой даме, узы брака оказались недостаточно крепкими, чтобы ограничить его извращенные наклонности, и была одна особа, к которой он питал особую страсть, хотя он уже был отцом двух мальчиков и одной девочки. Это была синьора Амброзия Элеонора де Кастелло де Генес, чья добродетель превосходила ее личные привлекательности, хотя она затмевала своей красотой всех красавиц двора. Она была замужем за человеком, которого любила, но такова была страсть Раймонда Луллия, что он оказывал ей самые заметные знаки внимания, и однажды, потерянный для всех вокруг, кроме объекта своего восхищения, он, как говорят, последовал за ней верхом в церковь Пальмы, города на Майорке, куда она однажды утром отправилась на мессу. Такой возмутительный поступок не мог не вызвать большой скандал, особенно из-за высокого положения обеих заинтересованных сторон. Дама, таким образом внезапно вознесенная до такой нежелательной известности, советовалась со своим мужем относительно курса, который она должна была избрать, чтобы положить конец преследованиям своего поклонника. Тем временем Раймонд Луллий, несомненно, сознавая, что он перешел все границы умеренности, написал бессвязное извинение, сопровождаемое сонетом, в котором он особенно описал красоту ее шеи. На это дама ответила письмом, написанным в присутствии ее мужа, которое здесь дословно скопировано из текста старого французского писателя, который рассказывает эту часть истории.

Письмо синьоры ди Кастелло де Генес

Раймонду Люлли, представляющее собой вежливый ответ влюбленному, призванный

отговорить его от осквернения любви.

«Сэр, – сонет, который вы мне прислали, свидетельствует о превосходстве вашего гения и несовершенстве или, скорее, извращенности вашего суждения. С какой живостью вы изобразили бы истинную красоту, если бы своими стихами вы даже приукрашивали уродство! Но как вы можете использовать столь возвышенные таланты для восхваления немного глины, слегка окрашенной киноварью? Ваше усердие должно быть направлено на искоренение, а не на обнародование вашей страсти.

«Не то, чтобы ты был недостоин любви самой благородной женщины в мире, но ты становишься недостойным ее, посвящая себя служению той, которая меньше всех. Возможно ли, чтобы разум, созданный для одного Бога и просвещенный, мог быть столь слеп в этом вопросе?

«Оставьте страсть, которая лишает вас вашего природного благородства. Не позорьте свою репутацию погоней за объектом, которым вы никогда не сможете обладать. Я мог бы ужасно разочаровать вас, показав вам, что то, чем вы так восхищаетесь, скорее должно вызывать отвращение. Но будьте уверены, что я люблю вас тем более искренне, что, по-видимому, не испытываю к вам никакого уважения».

Это письмо лишь разожгло пламя в груди Раймунда Луллия, пока, поскольку другие средства не дали результата, дама, все еще действуя по совету мужа, не позвала к себе любовника и не обнажила перед ним свою грудь, которая была почти изъедена раковой опухолью, от которой исходил отвратительный запах.

«Посмотри на то, что ты любишь, Раймонд Луллий», – воскликнула она со слезами на глазах, – «Подумай о состоянии этого жалкого тела, в котором твой дух сосредоточивает все свои надежды и удовольствия, а затем покайся в своих бесполезных попытках; оплакивай время, которое ты потратил впустую, преследуя существо, которое ты так наивно считал совершенным, но которое имеет такой ужасный порок! Преврати эту бесполезную и преступную страсть в святую любовь, направь свои чувства к Создателю, а не к творению, и ради обретения вечного блаженства приложи теперь те же усилия, которые ты до сих пор тщетно тратил, чтобы вовлечь меня в свою глупую страсть!»

Это зрелище уже растопило сердце Раймонда Луллия и вернуло ему рассудок. Выразив благородной даме, как глубоко он сочувствует ее несчастью, он вышел из дома, устыдившись страсти, которую он зачал, и, придя домой, охваченный смущением, он бросился к ногам распятия и поклялся отныне посвятить себя служению одному Богу. Он провел более чем обычно спокойную ночь, будучи исполненным этой ревностной решимости, и, как говорят, ему явилось видение Христа, говорящего: «Раймонд Луллий, отныне следуй за мной!» Это видение повторялось несколько раз, и он рассудил, что это было указанием Божественной Воли. Раймонду было в тот период около тридцати лет; он занимал одно из самых благородных положений при дворе и мог бы претендовать на какую-либо почесть для себя или своей семьи. Тем не менее он решил отречься от мира и вскоре устроил свои дела, разделив столько своего имущества между членами своей семьи, сколько позволило бы им жить достойно, оставив небольшую часть для своих личных нужд, а остальное распределив между бедными. Его планы в этом вопросе были выполнены с такой пунктуальностью, что его обвиняли в том, что он бросался от одной глупости к другой.

В этот период он, как говорят, совершил паломничество к Святому Иоанну в Галисии и там же уединился. Он вернулся в свое время на Майорку и принял религиозную привычку, но, однако, не принял религиозную жизнь. Он удалился в небольшое жилище на горе Ранда, владение, которое не было включено в общую продажу его имения. Здесь он заболел и был утешен двумя видениями Спасителя.

После перемены жизни первым благом, о котором он просил Бога, было просветление его ума, чтобы он мог написать книгу, способную полностью уничтожить заблуждения Магомета и заставить неверных, посредством добрых и твердых рассуждений, принять веру Иисуса Христа. В ответ на эту молитву он, как утверждается, осознал совершенное духовное просветление и мгновенно стал способен рассуждать мощно по всем вопросам, так что с тех пор он прослыл великим и тонким доктором как в человеческих, так и в божественных науках. Более трезвый отчет сообщает нам, что «он подготовил себя к труду по обращению магометан, изучая их книги на арабском языке», и что его подготовка продолжалась в течение шести лет. Согласно другому авторитетному источнику, это миссионерское рвение не датируется более ранним периодом, чем 1268 год – через три года после его реформации – когда в другом из своих видений он увидел на листьях мирта или мастикового дерева определенные знаки, которые напоминали турецкие или арабские буквы. Проснувшись, он почувствовал себя призванным к миссионерской деятельности среди язычников.

Убежденный, говорит один из его биографов, что Дух Божий не вдохновил его Небесной Наукой, чтобы позволить ей оставаться без дела, и что он предал бы свое призвание, если бы его свет был сокрыт под сосудом, он решил отправиться в Париж и там опубликовать вечные истины, которые были ему открыты. Другие предполагали, что, предпринимая это путешествие, он просто искал наставлений в латинском языке в одном из центров обучения. Однако несколько его трактатов по философии, теологии, медицине и астрономии относятся к этому периоду, как и некоторые работы по алхимии, но этот момент будет рассмотрен должным образом позже.

Все еще проникнутый своим евангелистским и миссионерским рвением, он нанял молодого араба в качестве своего камердинера, чтобы тот мог усовершенствовать себя в разговорном арабском языке; но он, обнаружив, что его хозяин намеревался разрушить божественные принципы Корана и проповедовать против святого закона Магомета, благочестиво решил убить его и однажды вонзил кинжал ему в грудь. Он попытался повторить удар, но Раймонд Луллий, раненый и истекающий кровью, умудрился разоружить его, возможно, с помощью святого и подходящего отшельника, которого в этот критический момент выдвинул один из биографов. Молодой араб был заключен в тюрьму с неохотного согласия своего слишком великодушного хозяина, который, похоже, не предпринял дальнейших действий против него; Но несчастный мусульманский энтузиаст был настолько охвачен досадой из-за провала своего героического замысла уничтожить во что бы то ни стало непримиримого врага пророка, что в припадке бессильной ярости задушил себя в своей темнице.

Именно после этого эпизода и после выздоровления Раймонда Луллия от насилия его камердинера, по словам другого историка, он удалился на гору Ранда, и тогда, и только тогда, он получил от Отца Света то новое озарение, которое другие приписали ему в гораздо более ранний период. Вероятно, это был второй визит в его Балеарское уединение; он пробыл там семь месяцев, «всегда погруженный в молитву и беседуя, как ему казалось, непрерывно с ангелами, чьи утешения он получал – утешения, – говорит благочестивый писатель, – которые душа действительно может осознать, но которые уста не могут достойно описать».

Покинув свое убежище, он решил отправиться в Рим, чтобы увещевать его святейшество основать в Европе несколько монастырей, где монахи должны были бы заниматься изучением и преподаванием языков, чтобы повсюду распространять Евангелие Иисуса Христа и трудиться для обращения неверных. Но Гонорий IV, на благочестие которого он возлагал все надежды, умер, как только Луллий прибыл в Рим, и поэтому он вернулся в Париж, где публично объяснил свое общее или универсальное искусство для приобретения всех наук. Из Парижа он отправился в Мон Пелин, где он также преподавал и писал; оттуда в Геную, где он перевел свое Art Inventif на арабский язык. Из Генуи он снова отправился в Рим, но, видя, что достичь своей цели невозможно из-за препятствий, которые предстали перед Священным двором, он вернулся в Геную, намереваясь отправиться в Африку и лично трудиться для обращения неверных. Он заключил соглашение с владельцем судна, погрузил на борт свои книги и другие необходимые для путешествия вещи, но когда он сам собирался сесть на корабль, видение всех опасностей, с которыми ему предстояло столкнуться, так подействовало на его разум, что он лишился даже возможности ходить и был вынужден отказаться от своего намерения. Его вещи были ему возвращены, и с ними он вернулся в Геную среди толпы бродяг, которые высмеивали его слабость. То ли из-за этой насмешки, то ли из-за стыда за свою трусость, он опасно заболел.[11 - Эту болезнь упоминает другой писатель, с подробностями чудесного рода. «Около 1275 года (хронология всех биографов представляет собой хаос и путаницу) он заболел во второй раз и дошел до такой крайности, что не мог выносить ни отдыха, ни пищи. В праздник Обращения Святого Павла распятый Спаситель снова явился ему, прославленный и окруженный самым изысканным благоуханием, которое превосходило мускус, амбру и все другие ароматы. В память об этом чуде, в тот же день, в той же постели и в том же месте, где он жил и спал, распространяется тот же божественный запах».] В бдение Пятидесятницы 1291 года его отвезли в монастырь братьев-проповедников, где он получил уход, которого требовало его состояние. Он принял последние таинства и продиктовал свою последнюю волю и завещание; тем не менее, ему было суждено выздороветь, и едва он восстановил свои силы, как, чтобы исправить свою прежнюю ошибку, он сел на первое судно, направлявшееся в Тунис. Во время путешествия он составил «Общую таблицу наук».

Сразу по прибытии в Тунис он провел совещания с наиболее эрудированными в законе Магомета. Он доказал, по крайней мере, к собственному удовлетворению, что они были в заблуждении и темноте, и что истина была на стороне Иисуса Христа. Он был обвинен перед королем Туниса в соблазнении народа, был арестован, брошен в тюрьму и в конечном итоге приговорен к смерти. Но ученый арабский священник, побежденный его аргументами, получил его прощение при условии его немедленного отъезда. Он покинул город среди оскорблений и позора населения, которому было запрещено возвращаться под страхом неминуемой смерти.

В 1293 году он прибыл в Геную после этой неудачной миссии и, по-видимому, немедленно отправился в Неаполь, где оставался до понтификата Целестина V, публично преподавая свои Ars Magna и Arbor Scientiarum . В декабре 1294 года он отправился в Рим, чтобы убедить Папу отправить миссионеров к неверным, и, по-видимому, добился учреждения нескольких колледжей для изучения восточных языков. Более того, Парижский университет подлинным актом принял и рекомендовал использовать его короткий метод приобретения знаний и некоторые из его наиболее важных философских доктрин. Тем не менее, его миссионерские усилия в целом не увенчались успехом, и он снова скитался с места на место, опровергая еретиков. Он отправился в Монпелье, где был с почетом принят Раймоном Гоффреди, генералом ордена Святого Франциска. Он получил письма ассоциации, как благодетель ордена, высшие лица которого были поставлены под его руководство, и он обучал своему методу в их домах. Он проповедовал на Кипре против несториан и грузин, стремясь вернуть их в лоно Церкви. Он обращался за помощью в своих многочисленных предприятиях к королям Франции, Сицилии, Майорки и Кипра, но в целом тщетно.

В 1308 году он вернулся в Париж, где беседовал со знаменитым Иоганном Скотом, известным как тонкий доктор. Он с удовлетворением узнал, что король Филипп Красивый приказал преподавать восточные языки в Парижском университете. Это побудило Раймонда в следующем году отправиться к Фердинанду IV, королю Кастилии, чтобы уговорить его объединиться с королем Франции для возвращения Святой Земли, но это часто повторяющееся и неизменно пагубное и бесполезное предприятие, к счастью, не было предпринято. Он снова отправился в Африку, высадился в Боне, древнем Гиппоне, который был епархией Святого Августина, и, несмотря на сопротивление его мусульманских жителей, ему удалось обратить семьдесят последователей философа Аверроэса. Оттуда он отправился в Алжир и обратил многих, что навлекло на него преследования властей. Ему в рот вложили уздечку, как если бы он был лошадью, и таким образом лишили его возможности свободно говорить в течение сорока дней; затем его публично избили и изгнали из королевства. У него не было другого пути, кроме как вернуться в Тунис, где его ждал смертный приговор, но он оставался скрытым и вскоре отправился в Бугию. Там он развенчал учения мусульманских священников, успешно избежав бесчисленных смертельных ловушек, приготовленных против него народом по предложению их религиозных учителей. В конце концов его бросили в жалкую темницу, где он вполне мог бы погибнуть, но ходатайства некоторых генуэзских купцов дали ему лучшую тюрьму, в которой он был заключен в течение шести месяцев. Здесь мусульманские врачи пришли к нему толпами, чтобы убедить его принять их закон, обещая ему самые заманчивые вознаграждения – рабов, дворцы, богатство, красивых женщин и дружбу короля. «В результате, – говорит один из биографов Луллия, – они почти были убеждены принять Его закон, ибо только Он мог обещать им вечное блаженство».

Ворота тюрьмы Раймонда наконец распахнулись, и, как нарушителю общественного спокойствия, ему было предписано немедленно покинуть эти места. Знаменитый странник сел на генуэзское судно со своими книгами и бумагами, но потерпел крушение в десяти милях от города Пизы, едва спасшись, потеряв все свое имущество. В Пизе он заболел, и за ним тщательно ухаживали доминиканцы. По выздоровлении он возобновил свое публичное преподавание. Обращение магометан и завоевание Святой Земли по-прежнему были его главными целями, и он столь красноречиво уговаривал жителей Пизы учредить орден христианских рыцарей для освобождения Иудеи, что они отправили его с письмами к Святому Отцу; жители Генуи вручили ему аналогичные документы, и он также принес добровольное предложение дам этого города пожертвовать на такую благочестивую и похвальную цель значительную сумму денег. С этими заверениями он обратился к Папе в Авиньоне, представил свои письма и добавил самые веские причины, чтобы убедить его объявить еще один крестовый поход. Естественно, он ничего не получил от Папского двора и удалился в Париж, опечаленный своей неудачей и холодностью прелатов Церкви. Он продолжал писать и преподавать, и в октябре 1311 года, услышав, что в Вене состоится генеральный собор, он счел это благоприятной возможностью и предстал перед ним, чтобы потребовать трех вещей: 1. Основания нескольких монастырей, состоящих из ученых и смелых людей, которые, желая подвергнуть свою жизнь борьбе за Христа, с удовольствием изучают языки, чтобы более эффективно публиковать Евангелие. 2. Сведение всех военных орденов в христианском мире в один орден, чтобы, живя под одним религиозным правилом и вдохновляясь одними и теми же желаниями, они все могли сражаться с сарацинами и, подавляя все семена зависти, все эгоистичные интересы, похвальным соревнованием, с истинным христианским благочестием, стремиться освободить Святое Место из рук злодеев. 3. Осуждение, авторитетом Папы и Собора, всех произведений Аверроэса, используемых в христианских колледжах и школах, потому что они явно и прямо противоречили доктринам истинной религии. Чтобы пролить больше света на этот последний пункт, он составил трактат под названием De Natale Pueri . Он снова потерпел неудачу и вернулся в Париж, ничего не добившись. С непобедимым упорством он снова принялся за сочинение книг на латыни, испанском и арабском языках для назидания верующих и наставления сарацинов. Он действительно стал одним из самых плодовитых авторов в мире, и когда, устав от отдыха за написанием текстов, он вернулся на Майорку, будучи уже в преклонных годах, он, несмотря на опасность, отправился в Тунис, надеясь тайно работать над обращением его жителей в христианство.

Согласно другому рассказу, он публично объявил о своем возвращении, восклицая: «Разве вы не помните, что я тот человек, которого ваши князья прежде изгоняли из этой страны и из Туниса, опасаясь, что я озарю ваши души истинами нашей святой религии, к которой вы уже имели некоторое расположение? Единственная надежда на ваше спасение и решимость, которую я принял, чтобы претерпеть все муки мира ради любви к моему Богу, приводят меня обратно к вам, чтобы вы поступали со мной, как вам угодно».

В любом случае его возвращение было обнаружено; как один человек, народ восстал против него и, осыпав его позором и зверскими оскорблениями, преследовал его камнями от города до порта, где он упал, жалкий и подавленный.

Согласно многочисленным биографам, некоторые купцы, либо с Майорки, либо из Генуи, проходившие мимо Туниса, увидели яркий свет в форме пирамиды недалеко от порта в ночь этой катастрофы. Этот свет, казалось, исходил из кучи камней, и, желая узнать его причину, они сошли на берег на лодке и таким образом наткнулись на драгоценное тело Раймонда Луллия, которого, несмотря на его изуродованное состояние, они сразу узнали.

Но M. Delеcleuze, пишущий в Revue des Deux Mondes , дает нам тот же рассказ, не украшенный лоском чудесного. «Наступила ночь, и тело Раймонда Луллия осталось на берегу моря. Во время всей этой ужасной сцены никто из обращенных, и тем более европейские христиане, тогда пребывавшие в городе, не осмелились защитить миссионера или даже заступиться за него. Однако некоторые генуэзские купцы, желая отдать последние почести его телу, прибыли на лодке под покровом темноты, чтобы увезти его. Исполняя этот благочестивый долг, они заметили, что Раймонд Луллий все еще дышит. Они поспешно отнесли его на свой корабль и немедленно отплыли на Майорку, в виду которой этот святой и ученый человек скончался 29 июня 1315 года в возрасте восьмидесяти лет». [12 - Также сообщается следующее изменение: «Найдя его еще живым, когда они несли его на корабль, купцы вернулись к Генуе, чтобы получить помощь, но их чудесным образом доставили на Майорку, где мученик скончался на виду у своего родного острова. Купцы решили ничего не говорить о своей драгоценной ноше, которую они забальзамировали и сохранили с благоговением, решив перевезти ее в Геную. Три раза они выходили в море с ветром, который казался благоприятным, но каждый раз они были вынуждены возвращаться в порт, что явно доказывало волю Божию и обязывало их объявить о мученичестве человека, которого они почитали, который был побит камнями во славу Божию в городе Бугиа (?) в год благодати 1318». Из этого рассказа видно, что место насильственной смерти Луллия, а также дата, когда она произошла, вызывают сомнения. Он родился во время понтификата Гонория IV и умер, согласно Генебранду, около 1304 года; но автор предисловия к «Размышлениям отшельника Блакерна» определенно относит его кончину к празднику мученичества святых Петра и Павла, 29 июня 1315 года, и заявляет, что ему было восемьдесят шесть лет.]

Уже было сказано, что Раймонд Луллий был одним из самых плодовитых писателей своего времени или любого другого века. Следующий список его работ приводится Альфонсо де Проаза в 1515 году и воспроизведен А. Перроке:—

Названия предметов.