Тени на зеркале, или Гордые уроды

– Здравствуй, Маня, – Константин поднял голову от поделки.

– Как жизнь молодая, боец? – Маша как ни в чем не бывало поздоровалась. – Что это такое мастеришь? Ба, это лошадка? Ну прямо как живая, – она крутила в руках действительно мастерски сработанную игрушку. – Помню, на уроке труда ты лучше всех делал задания.

– Так, безделушка, – махнул Константин.

– Не скажи, прям как живая! Ее бы покрасить, будет во! И ни в каком магазине не купишь такую. Здорово, Костик, руки у тебя растут откуда надо, не то что у моего Вани.

– Кстати, чуть не забыла! Я же прихватила для тебя кое-что, сейчас принесу! – Маша кинулась на кухню и полезла в сумку. – Как раз по этому делу!

– Вот! Как увидела, сразу подумала о тебе, это же то, что тебе нужно, – она протянула Константину книгу «Народные промыслы. Плетение изделий из коры и прутьев». – И не надо тратиться на инструменты!

– Это что, можно самому плести, изготовить руками? – Константин начал листать изображение искусных, ажурно плетенных корзинок, коробов из бересты и ивовых прутьев.

– А то как же! – Маша быстро перелистала нужную страницу. – Вот здесь все пошагово расписано. Нужны только пара рук и башка, ты справишься!

Константин завороженно смотрел на книжку-самоучитель. А ведь в самом деле, почему бы ему не заняться этим, чем в окно пялиться дни напролет?

– Ладно, я пошла, мне еще кучу дворов обойти надо, – Маша засобиралась.

– Постой, Маня, а деньги за книгу? Сколько она стоит? – остановил ее Константин. – Ты удержи деньги за нее с моей пенсии.

– Да брось ты, мы что, чужие! – Маша замахала руками. – Сегодня вечером я своего мужа Ваню с сыном Павликом пришлю. Они тебе нарубят и притащат ивовых прутьев. У нашей речки ивы эти растут, видимо-невидимо.

– Когда научусь, с меня корзина! – Константин крикнул ей на прощание.

Он услышал разговор матери из кухни, снова сжалось сердце Маши. Каково это – знать что стал обузой даже для собственной матери? А ведь ни взглядом ни словом не выдал себя.

***

– Дядя Костя, у моей птицы сломалось крыло! – на колени Константина легла белокурая головка племянницы. – Ты больше нам не будешь делать игрушки, как раньше?

– Буду, конечно, – ответил он и взял в руки раненую птичку из рук племянницы. – Вот найду подходящий чурбачок и сделаю.

– Только, Светка, зачем тебе деревянные игрушки, вот мама с бабушкой вам накупили много магазинных игрушек.

– Не-е-т, нам нравятся твои, – поморщилась малышка, теребя полы рубашки дяди.

– Хорошо, сделаем, – пообещал Константин. – Иди посмотри, твой братик еще не идет со школы?

– Сейчас схожу. Дядь Кость, заварить тебе чаю? Я умею, как мама!

– Завари, только осторожно, – разрешил дядя, снова взялся за прутья.

Весна уже вступила в зрелую пору. Листья потеряли былую нежную зелень с теплым желтым отливом. Они теперь огрубели, стали темно-зелеными, местами даже покрылись тонкой пеленой пыли.

Можно было бы покопаться в огороде, вот капусту давно надо прополоть. Но ему еще надо сплести хотя бы одну корзину до вечера.

Ивовых прутьев осталось совсем чуть-чуть. Если мать с сестрой задержатся, ему самому придется прокатиться к реке за ними.

Константин отложил костыль и взялся за колеса инвалидного кресла, которого с боем пришлось добиться у собеса. «Да вы поймите, инвалидов в нашем районе тьма-тьмущая, а денег из бюджета выделено совсем немного, на всех не хватит…» Всю стоимость этого кресла-каталки государство не возмещало, часть пришлось взять в долг и оплачивать целый год в рассрочку со своей пенсии, что не могло не сказаться на семейном бюджете. Но главное – оно теперь есть, какое-никакое, а удобство. На нем, если очень нужно, можно съездить и за прутьями, и даже к соседям и в магазин. А то на костылях ведь далеко не уйдешь.

Скрипнула калитка, вошли мать и сестра Катя. Вслед за ними вошла и почтальонша Маша со своей неизменной пузатой сумкой через плечо.

– Костя, представляешь, и на этот раз нахватали все наши корзины! – воскликнула сестра. – Ведь ни у кого на нашем рынке нет таких!

– Да, вот накупили продуктов, еле доперли, – подтвердила мать, ставя на крыльцо наполненные до краев хозяйственные сумки.

– Кость, вот что я думаю, – Катя остановилась около брата. – может, и мне научиться плести? Мы бы тогда поднакопили немного и ремонт бы сделали в доме, купили бы новую мебель, а?

– Ты сначала накопи, потом строй планы, как их тратить! – осадила ее мать. – А вот одноногий калека у входа на рынок загребает их, просто сидя на земле. И не надо ему на своем горбу таскать тяжеленные корзины, да еще полдня тратить, чтобы стараться продать их!

– Я поеду за прутьями к реке, – Константин отложил недодел и взялся за кресло-каталку.

– Вы Косте-то купили что-нибудь? – спросила Маша, когда он выкатился за ворота в сторону ивовых зарослей.

– Да что он, ребенок, что ли? Вот накупили продуктов, чуть руки не оторвались пока доперли! – отмахнулась мать.

– Да мы забыли, крыша у нас поехала от того, что на нас эти деньги упали! – рассмеялась сестра.

– Они не упали, это он вам их заработал, – вздохнула Маша, и достала платежную ведомость.

АЙНА – ЭТО ЗЕРКАЛО

– Айна Гебози… Имя у вас какое интересное, что оно означает? – сказала женщина средних лет, разглядывая паспорт Айны.

– Кажется, зеркало, – с трудом ответила та, вся в мыслях о доме. Как там тетя Майя справляется с детьми? Как назло, на днях у Лизки начали прорезываться зубки, она стала капризничать. Вчера даже немного температура поднялась.

– Зеркало? Как красиво, – она положила паспорт на стол и пододвинула его в сторону Айны. У нее душа ушла в пятки: боже, неужели и здесь ей откажут? Это же последний адрес, больше нет никаких вакансий.

– Видите ли, Айна, – сказала дама, делая ударение на последний слог имени. – Видите ли, Айна, я думаю, эта работа вам не подойдет. Она очень малооплачиваемая.

– Я согласна, – поспешно сказала Айна.

– По правде говоря, мы рассчитывали на нее брать кого-нибудь посильнее. Кроме уборки иногда придется передвигать, разгружать довольно тяжелые вещи на складе. Вот и рассчитывали взять мигранта, желательно мужчину.

– Я справлюсь, я сильная, – осталось всего две тысячи рублей, это ее последний шанс.

– Девушка, вы же такая молодая! Найдите что-нибудь более подходящее, ну это совсем тяжелая работа за три копейки, поймите!

Она никогда не умела просить, с самого детства. Если по праздникам всем детям раздавали конфеты, по какой-то причине ее не замечали, она не лезла на глаза. Шла в хлев или к курятнику, там всегда было чем заняться.

Коровы, эти самые добрые существа на всем белом свете, сверкая влажными, грустными, всепонимающими, бесконечно добрыми глазами, тянулись к ней за лаской. Им было все равно, какое бедное у нее платье, что ей не дают карманных денег, чтобы на большой перемене купить беляш или пирожное в школьном буфете.

Она гладила их. Гладила, прижималась головой и говорила им нежные, как пух, теплые, как весенний ветер, ласковые слова. Она знала эти слова. Она их собирала, как крупинки золота, накапливала в глубине души. И было совсем неважно, что никто никогда не скажет их ей, – они согревали ей душу. Важно было знать их. Знать, что они есть на свете, они существуют.

– Постойте! – женщина окликнула уже взявшуюся было за дверную ручку Айну. – Я, наверно, буду гореть в аду, если сейчас не дам вам эту работу.

– Спасибо, – выдавила Айна из себя, опустив глаза.