Лесной дух Аука и сестрицы-Трясовицы

Лесной дух Аука и сестрицы-Трясовицы
Артём Егоров

Сказочный цикл историй и приключений лесного духа Ауки, друга его Лешия и крестьянского мальчугана Ярослава во времена Древней Руси. Цикл рассказов написан на детском сказочном языке с переплетением старославянских, «потерянных» слов. Каждый рассказ символизируется в поговорке (пословице), которая его и завершает. Былины, эпос и сказания переплетены в захватывающие схватки с нечистью и колдовством. А в супостатах у главных героев «забытые» литературные злодеи – сестрицы-Трясовицы и коварное Лихо (но это уже в следующей истории).

Артём Егоров

Лесной дух Аука и сестрицы-Трясовицы

Давным-давно, на Руси вольной, жил да трудился крестьянин по имени Доброга. По всей деревне о молодце благая молва шла: он и статен, и ростом не обделен, на пиру весел, да и холостым значился. Все незамужние деревенские девы взирали на него с умилением и симпатией. Все молодца обхаживали – кто улыбкой, а кто словом добрым задаривали.

Пуще всех одинокая черноволосая Велена глаз на Доброгу положила. Проходу год ему не давала. То воды в хату снесет, то щами угостит, то грибы сварганит в маринаде. Велена красива была, но сердце Доброги, как печь в его избе, растопить не могла.

О другой прекрасной деве грезил Доброга, что явилась во сне к нему – с локонами золотистыми и глазами небесно-голубого цвета.

Шло время, а незнакомка из сна его вожделенного, так и не появлялась наяву.

– Женился бы ты уже на Велене, – подначивали его крестьяне, – глянь, какая она хозяйка: и в избе приберет, и приготовит вкусно. Чего ты один горюешь?

– Вот встречу Её (прекрасную незнакомку) и женюсь, – молвил Доброга.

– Эх, проворонишь Велену, будешь один как бобыль жить!

* * *

С самого раннего утра до поздней ночи Доброга трудился на своих полях и возделывал пашню. Однажды, умаявшись после дня тяжелого, прилёг он под раскидистое дерево и уснул крепким молодецким сном. Во сне том, прекрасная незнакомка песни ему напевала. Да так пела ладно и умильно, что просыпаться не хотелось.

Приоткрыл он очи свои, глянь, а дева незнакомая из снов его мимо проходит.

Деву молодую Любавой величали. И была она красотой небесной облюбована, да голосом чарующим наделена. Встретились тогда их очи случайно и не расставались уже больше никогда.

Свадебку деревенскую удалую сыграли, – весёлую, шумную. Весь крестьянский люд дружно за одним столом пировал. Много речей в усладу молодым говорили, за их счастье и здоровье чарки полные наливали. Вся деревня не могла от них глаз отвести.

Но только не все на свадьбе той были с благими побуждениями. Некоторые счастью и любви молодых позавидовали. Дурные помыслы затаили, темные.

Велена не свадьбу ту пришла, но чарки за здоровье молодых поднимать не стала. В слезах убежала в свою в избу. Несколько дней по ночам вой в деревне был слышен, молвят, что это Велена оплакивала потерю Доброги.

С тех самых пор, красавицу Велену было не узнать – взор ее стал мрачнее тучи, крестьян она сторонилась, разговоры распутные о ней слагал люд. Черноволосая девица и душой не светла стала.

Сторонится ее стал деревенский люд, дурная слава за ней водилась.

Поговаривали даже, что она с нечистью знается, в лес ночью захаживает на поклон к нечисти. Изба ее покоившаяся в деревне самая крайняя была, к лесу тропинка протоптана ночами темными. Когда в деревне свет ламп угасал в оконцах, у Велены до самого рассвета еще лучился одинокий свет от свечи.

Не хотела она Доброгу просто так Любаве отдавать, не унималась. Призвала на подмогу себе силы темные. Ночью безглазой, когда вся деревня крепко спала, повадилась она тропкой нехоженой на поганые болота.

Издревле крестьяне верили, что лес кишит чудищами и привидениями. А про болота поганые издавна в деревне темные слухи ходили, будто души всех умерших и заблудившихся на дне его обитают и по ночам стонут, на волю просятся. Грибники и охотники обходили болота те стороною, а уж ночью и, подавно, в лес без нужды особой никто не совался.

Ночью непроглядной когда крестьяне уже уснули, срезала Велена клочок волос своих темных, смешала их с размоченным хлебным мякишем, да иголок поломанных натыкала. Все это замотала в платок заговоренный, взяла лампу со свечой мерцающей и пошла на поганые болота нечести в ножки кланяться, о себе любимой роптать.

Не пугали ее напасти на тропе той узкой, ни крик зверей неведомых, ни шелест в кустах безвестный, ни трест сухих прутьев устрашающий. Любые напасти готова была снести ради сердца Доброги.

Добрела до поганых болот, потушила пламя свечи в лампе, и бросила в болото платок с заклятыми снастями. Да стала пришептывать заговоры запретные, да клятвы смертельные:

«Гой, вы, духи – навии,

Словом Вещего заклинаемы!

Вы слетайтеся, собирайтеся,

Противосолонь направляйтеся!

Духи земли, воды, огня!

Собирайтесь на болото поганое,

Защитите нас, помогайте нам!

Иншие, духи беспутные,

Прочь изыдите -

Яко пропадом пропадите!

Да будет по слову сему!

Гой!».

Мертвый мрак накрыл болота поганые, забурлили они, все кругом дымом белым заволокло. Появилось из болота чудище невиданное. На одном статном туловище двенадцать женских голов сестриц-Трясовиц:

Трясея

Огнея

Ледея

Гнетея

Грудица

Глухея

Ломея

Пухнея

Желтея

Корчея

Глядея