Долина страха

Долина страха
Артур Конан Дойл

Убийца сделал все, чтобы его жертва осталась неопознанной, а полиция пошла по ложному следу. Так бы и случилось, но вмешательство Шерлока Холмса ставит все на свои места. Преступник выходит из укрытия и сам поднимает мрачную завесу над своим прошлым в далекой Америке, откуда к нему через долгие годы тянулся кровавый след…

Артур Конан Дойл

Долина страха

Часть первая

Берлстоунская трагедия

Глава 1

Предостережение

– Я склонен думать… – начал было я.

– Похвальное намерение, – язвительно оборвал меня Шерлок Холмс.

Таких кротких людей, как я, мне кажется, на свете не так уж много; но признаюсь, меня все же задело его насмешливое замечание.

– Знаете, Холмс, – раздраженно проговорил я, – иногда вы бываете просто невыносимы.

Но он был слишком поглощен своими мыслями, чтобы расслышать упрек. Сидя перед нетронутым завтраком, он разглядывал листок бумаги, только что вынутый им из конверта. Потом самым внимательным образом с обеих сторон осмотрел и сам конверт.

– Рука Порлока. Я почти уверен в этом, хотя видел образчики его почерка всего два раза. Это характерное Е, похожее на греческий эпсилон, с завитушкой сверху. Но если пишет Порлок, тогда это сообщение первостепенной важности.

Холмс не столько обращался ко мне, сколько рассуждал сам с собой. Но слова эти заинтриговали меня, и досада улетучилась.

– А кто он такой, Порлок? – спросил я.

– Порлок, Ватсон, это псевдоним, своего рода опознавательный знак, за которым прячется хитрый, неуловимый человек. Когда-то в одном письме он открыто сообщил мне, что это не настоящая его фамилия, и с насмешкой предлагал отыскать его в миллионной толпе жителей нашего огромного города. Порлок важен не сам по себе, а потому, что связан с великим человеком. Вообразите себе рыбу-лоцмана возле акулы или шакала при льве – словом, нечто незначительное рядом с огромным; и не только огромным, Ватсон, но еще и чрезвычайно зловещим. Вот почему я обратил на него внимание. Вы ведь слышали от меня о профессоре Мориарти?

– О знаменитом ученом-преступнике, который так же известен в уголовном мире, как…

– Вы меня смущаете, Ватсон.

– Но я всего лишь хотел сказать: как никому не известен в порядочном обществе.

– Туше! – воскликнул Холмс. – Очко в вашу пользу. Вы начали усваивать приемы язвительного юмора, надо будет изучить способы защиты. Но имейте в виду, называя Мориарти преступником, вы совершаете подсудное деяние. В глазах закона это клевета, так-то, Ватсон. Величайший заговорщик, организатор бесчисленных злодейств, гений преступного мира – вот что это за человек! При этом он недосягаем для закона и огражден от какой-либо критики, ибо так умело ведет дела и так ловко держится в тени, что за слова, сейчас вами сказанные, мог бы привлечь вас к суду и взыскать годовую сумму вашей пенсии в возмещение морального ущерба. Он уважаемый ученый, автор работы по астрономии «Динамика астероида», в которой вознесся на такие высоты чистой математики, что в научном мире, говорят, нет специалиста, который способен ее прочесть и понять. Можно ли дурно говорить о таком человеке? Злостный хулитель и клеветник – вот в какой роли вы предстанете перед публикой. Он гений, Ватсон. И если его людишки со мной не расправятся, мы еще с ним потягаемся.

– Дай-то Бог стать тому свидетелем! – сказал я. – Но вы говорили про Порлока.

– Ах да. Так называемый Порлок – звено в преступной цепи. И не очень-то крепкое звено, я бы даже сказал – единственное слабое место цепи.

– Но прочность всей цепи не превосходит прочности слабейшего из звеньев.

– Именно так, мой дорогой Ватсон! Отсюда значение Порлока. Под воздействием зачаточной склонности к добру, подкрепляемой время от времени десятифунтовыми дотациями, он раза два снабдил меня полезной информацией, которая особенно ценна тем, что помогла предвосхитить и предотвратить злодейство. Не сомневаюсь, будь у нас ключ к шифру, мы прочли бы здесь сообщение именно такого рода.

Холмс разгладил листок на чистой тарелке. Я поднялся и увидел через его плечо следующую странную надпись:

534 II 13 127 36 31 4 17 21 41

ДУГЛАС 109 293 5 37 БЕРЛСТОУН

26 БЕРЛСТОУН 9 47 171

– Что это такое, Холмс?

– Очевидно, попытка сообщить некие секретные сведения.

– Но что проку в зашифрованном сообщении, если к шифру нет ключа?

– В данном случае, похоже, никакого.

– Почему вы говорите «в данном случае»?

– Потому, что существует множество шифров, которые я мог бы прочесть с той же легкостью, как читаю частные газетные объявления. Угадывать их смысл забавно и совсем не трудно. Но тут дело другое. Ясно, что это отсылка к словам на определенной странице в какой-то книге. До тех пор, пока я не знаю, которая страница и в какой книге имеется в виду, я бессилен.

– Но при чем тут «Дуглас» и «Берлстоун»?

– Видимо, это дополнительные слова, которых нет на той странице.

– Почему же он не указал, в какой книге искать?

– Ваша природная осмотрительность, дорогой Ватсон, так восхищающая ваших друзей, тоже наверняка не позволила бы вам прислать шифрованное письмо и ключ к шифру в одном конверте. Попади он в чьи-то посторонние руки, и все пропало. Иначе говоря, для провала нужно, чтобы оба письма оказались в чужих руках. Сейчас как раз должна прибыть почта, и я буду чрезвычайно удивлен, если мы не получим с ней либо второе письмо, содержащее объяснения, либо же, что вероятнее, саму книгу.

Расчеты Холмса подтвердились, и по прошествии всего нескольких минут Билли, мальчишка, прислуживающий в доме, вручил нам ожидаемое почтовое отправление.

– Почерк тот же, – заметил Холмс, вскрывая конверт. – И на этот раз есть даже подпись. Смотрите-ка, Ватсон, дело продвигается.

Однако, проглядев письмо, он нахмурился.

– Надо же, какая досада! Боюсь, что наши ожидания не оправдались. Надеюсь, что мистер Порлок не пострадал. Послушайте, что он пишет: «Дорогой мистер Холмс! Больше я ничего не смогу прибавить. Слишком велика опасность – он подозревает меня. Мне это ясно. Он неожиданно явился ко мне, когда я как раз собирался вложить в уже подписанный конверт ключ к шифру. Я едва успел прикрыть его другими бумагами. Несдобровать бы мне, если бы он увидел адрес. Но я прочел подозрение в его взгляде. Пожалуйста, сожгите шифровку, вам она теперь бесполезна. Фред Порлок».

Несколько минут Холмс молчал, задумчиво глядя на огонь, тлевший в камине, и рассеянно скручивая письмо в трубочку.

– Вообще говоря, вполне возможно, что это ничего не значит, – проговорил он наконец. – Просто голос нечистой совести. Сознавая себя предателем, он мог вообразить, будто видит подозрение во взгляде того, второго.

– А второй, как я понимаю, это профессор Мориарти?

– Безусловно. Когда кто-то из этих людей говорит «он», всегда ясно, кого они имеют в виду. Для них существует только один «он».

– Но что он может им сделать?

– Гм, вопрос серьезный. Когда к тебе враждебно относится один из могущественнейших умов Европы, а значит, и все силы зла, стоящие за ним, открываются неисчислимые возможности. Во всяком случае, друг Порлок, как мы видим, перепуган не на шутку. Только сравните, как написано письмо, а как – надпись на конверте, сделанная, по словам самого писавшего, до нежданного прихода зловещего гостя. Адрес четкий и ясный. А в письме почерк неразборчивый.

– Но зачем ему было вам писать? Мог бы разорвать надписанный конверт, и дело с концом.