Конструирование состава преступления: теория и практика. Монография

Не секрет, однако, что законодателя в этом вопросе «лихорадит»: после масштабного исключения из УК РФ в 2003 г. специального рецидива как квалифицирующего признака, в 2012 г. в рамках «антипедофильского» пакета поправок в ряде составов специальный рецидив был восстановлен (ч. 5 ст. 131, 132 и др.). По вышеизложенным причинам полагаем, что «реанимация» специального рецидива вполне оправдана и, более того, напрашивается системное насыщение уголовного закона соответствующими квалифицирующими признаками. Отказ законодателя от использования данного дифференцирующего средства в 2003 г., по нашему мнению, не был оправдан и с учетом современных криминологических реалий: доминирующей криминологической тенденцией в России признается рост рецидивной преступности

; из числа же лиц, совершивших преступления и выявленных, ранее совершали преступления 47,5 %

. Сказанное касается и множества преступлений, совершение которых нередко становится специализацией профессиональных преступников (особенно в сфере экономики).

Таким образом, криминализация и дифференциация ответственности, а вслед за ними и конструирование состава преступления, должны, на наш взгляд, опираться на учет опасных свойств как деяния, так и деятеля. Подчеркнем, однако, что отражение в УК опасных свойств личности, прямо не связанных с преступлением, как одного из условий криминализации должно быть скорее исключением из правила, целесообразность которого должна подтверждаться данными криминологии, правоприменительной практики, статистики и иными значимыми факторами.

§ 3. Акты уголовного правотворчества, закрепляющие признаки преступлений

Поскольку состав преступления конструируется не в реальной действительности, а в уголовном законодательстве, важно иметь ясное представление о последнем. Казалось бы, здесь нет проблем, поскольку, согласно ч. 1 ст. 1 УК РФ, уголовное законодательство РФ состоит из УК РФ; новые же законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в него. Таким образом, в указанной статье поставлен знак равенства между уголовным законодательством и УК РФ

. Непосредственно после принятия Кодекса и по сей день ряд специалистов отмечает бесспорность данного законоположения. Указывается, в частности: «Единственным нормативным актом, составляющим уголовное законодательство, является Уголовный кодекс»

; «уголовный кодекс представляет в целом уголовное законодательство РФ и содержит все действующие в стране уголовно-правовые нормы»

.

Но все-таки сегодня в науке уголовного права преобладает критика ч. 1 ст. 1 УК с признанием множественности источников уголовного права

. Обратим особое внимание на то, что авторы указанной критики активно оперируют термином «источник уголовного права». Полагаем, однако, что в рассматриваемую полемику следует внести терминологическую ясность, разграничив понятия трех источников: уголовного права, уголовного законодательства и регулирования в уголовно-правовой сфере. Акты уголовного правотворчества – это его результаты, т. е. нормативные акты, содержащие уголовно-правовые предписания. Их еще именуют источниками уголовного права (в формальном смысле). Повторим, что вопрос об источниках уголовного права важен для целей настоящего исследования, поскольку процесс конструирования состава преступления как вид уголовного правотворчества находит свое объективированное выражение в соответствующих актах, в которых закрепляется данный состав или отдельные его признаки.

Исходя из специализации различных отраслей законодательства, источниками уголовного права должны выступать нормативные акты, образующие уголовное законодательство. Однако фактически источник уголовного права может как входить, так и не входить в уголовное законодательство. Дело в том, что право и законодательство соотносятся как содержание и форма. Известно, однако, что форма не всегда адекватна содержанию. Например, УИК РФ, образующий «ядро» уголовно-исполнительного законодательства, выступает источником уголовного права, поскольку содержит ряд уголовно-правовых предписаний (о сокращенных сроках отпуска для осужденных к исправительным работам; об основаниях замены принудительных работ новым наказанием; и т. д.). Это как раз пример несоответствия форме нормативного акта фрагментов его содержания, которые необходимо было – в силу отраслевой специализации – закрепить в УК. В силу же профиля различных отраслей законодательства, источниками уголовного права должны выступать акты уголовного законодательства. Соответственно источник уголовного законодательства – это нормативный акт, содержащий уголовно-правовые предписания и входящий именно в уголовное законодательство (т. е. по форме обозначенный как принадлежащий к сфере уголовно-правового регулирования).

Источник регулирования в уголовно-правовой сфере – это нормативный акт, регулирующий отношения, входящие в предмет уголовного права. Разумеется, любой источник уголовного права и уголовного законодательства одновременно является и источником регулирования в названной сфере. Но выделение понятия «источник регулирования» объективно необходимо. Например, в России есть нормативный акт, который не содержит уголовно-правовых предписаний, но отношения в уголовно-правовой сфере может регулировать – это, по нашему мнению, Конституция РФ. Кроме того, данные отношения могут регулироваться отмененным уголовным законодательством (в силу правил о действии УК РФ во времени сегодня фактически могут применяться более ста двадцати его редакций), международными и иными актами, перечень которых будет приведен далее и которые не являются, по нашему мнению, источниками российского уголовного права.

Теперь уточним рассматриваемые понятия. Во-первых, речь идет о так называемых формальных источниках права, т. е. формах внешнего выражения правовых норм и иных нормативных предписаний

. Во-вторых, определим пространственные параметры понятий «источник уголовного права» и «источник уголовного законодательства». Рассматриваемые понятия, если они употребляются в контексте анализа ч. 1 ст. 1 УК, должны обозначать не любой источник, а источник российского (национального) уголовного права (законодательства). Так, В. П. Коняхин не без оснований оперирует терминами «источник российского уголовного права» и «источник уголовного права» как синонимами

. Это и понятно, ведь названный ученый вопрос об источниках поднимает в связи с рассмотрением ч. 1 ст. 1 УК РФ, а в ней прямо говорится об уголовном законодательстве России. В-третьих, обозначим временные параметры источника уголовного права и законодательства. Под рассматриваемыми источниками должны пониматься лишь действующие акты. Например, Соборное уложение 1649 г. или Артикул Воинский Петра Первого – также источники отечественного уголовного права, но своего времени. Источниками регулирования, действительно, могут выступать и редакции УК РФ, утратившие силу, но их нельзя считать источниками уголовного права в смысле ч. 1 ст. 1 УК.

Итак, если обобщить суждения ученых, отстаивающих тезис о множественности источников уголовного права

, то, помимо УК, к этим источникам предлагается относить следующие акты: а) Конституцию РФ; б) международные договоры РФ; в) УК РСФСР 1960 г. и устаревшие редакции УК 1996 г.; г) неотмененные нормативные акты СССР; д) нормативные акты РФ (в том числе кодексы криминального цикла); е) нормативные акты РФ, к которым отсылают бланкетные диспозиции УК; ж) законодательство военного времени; з) акты об амнистии; и) решения Конституционного Суда РФ; к) постановления Пленума Верховного Суда РФ; л) судебные прецеденты; м) решения Европейского Суда по правам человека; н) решения, принятые на референдуме. Разумеется, к источникам уголовного права причисляют только те акты из приведенного перечня, которые содержат уголовно-правовые предписания.

С учетом высказанных выше соображений (о разграничении понятий разных источников, их пространственных и временных границах) к числу источников российского уголовного законодательства сегодня, помимо УК РФ, следует, на наш взгляд, относить: 1) неотмененные нормативные акты СССР, содержащие уголовно-правовые предписания, 2) периодически принимаемые постановления об амнистии и 3) решения Конституционного Суда РФ уголовно-правового характера. Потенциально мыслимо появление уголовного законодательства военного времени (ч. 3 ст. 331 УК РФ), которое не принято и, будем надеяться, не увидит свет в будущем. И опять-таки гипотетически (и сугубо теоретически) не исключена возможность принятия уголовно-правового решения на референдуме.

Из реально же существующих и названных выше трех (кроме УК РФ) составляющих уголовного законодательства в сфере конструирования составов преступлений актуальным является лишь один – решения Конституционного Суда РФ уголовно-правового характера (ибо неотмененных актов СССР с признаками составов преступлений сегодня не существует, а постановления об амнистии, которые по ряду причин могут быть расценены в качестве нормативных актов, к указанной сфере отношения не имеют). В. П. Коняхин справедливо пишет о том, что решения Конституционного Суда РФ могут фактически отменять уголовно-правовые предписания, т. е. они являются формой негативного правотворчества

, а О. Н. Бибик резонно подметил, что «Конституционный Суд РФ обладает и позитивными правотворческими полномочиями», поскольку «ни суды общей юрисдикции, разрешающие уголовные дела, ни органы, исполняющие наказание, реализуя свои полномочия, не вправе придавать соответствующему нормативному положению какое-либо иное значение, расходящееся с его конституционно-правовым смыслом, выявленным Конституционным Судом РФ»

.

Один из ярких примеров вторжения Конституционного Суда РФ в сферу построения составов преступлений – постановление № 8-П 1 от 27 мая 2008 г., которым была признана не соответствующей Конституции РФ ч. 1 ст. 188 УК в ее взаимосвязи с примечанием к ст. 169 УК и соответствующим образом скорректированы границы ныне декриминализированной товарной контрабанды

. Особо отметим, что ч. 1 ст. 188 УК в указанной части, согласно решению Конституционного Суда РФ, утратила силу, а основанные на ее применении решения судов и иных органов были пересмотрены в соответствии с ч. 2 ст. 54 Конституции РФ. Таким образом, в данном случае имеет место прямое вмешательство в сферу уголовно-правового регулирования. При этом если сама Конституция РФ закрепляет правовые нормы общего характера (конституционные), то Конституционный Суд РФ в этом и иных своих решениях со ссылками на Основной закон творит предписания сугубо уголовно-правового характера.

Что же касается иных источников, выделяемых в литературе, то к составляющим уголовного законодательства РФ они отнесены быть не могут по тем или иным причинам. Обратим внимание, однако, на ряд принципиальных, по нашему мнению, моментов.

1. Конституция РФ не входит в число источников уголовного законодательства, ибо не содержит уголовно-правовых норм

. Правда, в ней есть ряд важных указаний универсального плана (например, о том, что смертная казнь устанавливается только за особо тяжкие преступления против жизни – в ч. 2 ст. 20). Однако, как правильно отмечал А. А. Мишин, «конституционное (государственное) право, будучи основной отраслью системы права, определяет основы других ее отраслей – административного, финансового, уголовного, гражданского и т. д…»

. Думается, что приведенное предписание регулирует вопрос именно конституционного, а не уголовно-правового уровня. В предмет конституционного права входит закрепление основных прав человека, что предполагает решение вопроса о возможности применения смертной казни (т. е. лишения человека права на жизнь). Именно поэтому «содержащаяся в Конституции РФ основа общеправового режима предопределяет содержание всего правового массива, действующего в Российском государстве»

.

Естественно, Конституция РФ может быть непосредственно применена при разрешении уголовного дела, если ей противоречит УК (такие случаи известны практике применения УК РСФСР). Однако применяться она будет как источник конституционного, а не уголовного права. То есть как нормативный акт, обладающий большей юридической силой, нежели УК РФ, и имеющий прямое действие на всей территории страны. Иными словами, она не является источником уголовного права. Она – источник регулирования в уголовно-правовой сфере в силу положения, которое занимает в иерархии отечественной правовой системы. Соответственно и к уголовному законодательству РФ Конституция РФ никакого отношения не имеет, будучи частью конституционного законодательства. Поэтому прав, на наш взгляд, российский законодатель, указав, что УК РФ лишь основывается на Конституции РФ (ч. 2 ст. 1 Кодекса).

2. Международные договоры РФ – это источник не национального, а международного уголовного права. Из ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, на которую обычно ссылаются, отнюдь не следует вывод, что национальные и международные акты смешаны. Напротив, они различаются, поэтому и установлен приоритет вторых над первыми. Отсюда, как обоснованно отмечает З. А. Незнамова, «даже ратифицированные Российской Федерацией международные договоры и конвенции, содержащие нормы уголовно-правового характера, не могут быть составной частью российского уголовного законодательства…»

. Прав, на наш взгляд, и Е. В. Благов, отмечающий, что данные международные акты могут стать уголовным законодательством РФ лишь посредством их включения в УК РФ

. Таким образом, международные договоры являются источниками международного уголовного права и законодательства. Корректировать российский УК РФ они могут, не теряя при этом своего международного статуса. Они также выступают источником регулирования в уголовно-правовой сфере, но не источником российского уголовного права и законодательства.

Вместе с тем, с учетом приоритета названных актов перед УК РФ при конструировании состава преступления законодатель обязан соотносить его признаки как с нормами Конституции РФ, так и с положениями международных договоров РФ.

Сказанное в полной мере касается и решений (прецедентов) Европейского суда по правам человека, которые в силу международных обязательств нашей страны должны соблюдаться Россией. Следовательно, эти решения – источник регулирования в уголовно-правовой сфере России. Но указанные решения не есть источник национального уголовного права и законодательства. Они – составляющая международного уголовного права, которое обладает приоритетом перед российским.

Впрочем, если отвлечься от статуса международных договоров, а обратиться к сути проблемы, то следует признать, что в части из них, ратифицированных РФ, закрепляется ряд составов преступлений. Другое дело, что в этих договорах отсутствуют соответствующие санкции, без чего применение таких составов невозможно. Таким образом, воплощение в жизнь подобных договоров должно происходить путем конструирования в УК РФ соответствующего состава преступления с установлением наказания за него.

3. Причисление к источникам уголовного права нормативных актов РФ, содержащих уголовно-правовые предписания, представляется обоснованным. Примерами таких актов являются УИК РФ, УПК

РФ, КоАП РФ. Уголовно-исполнительное право должно определять порядок исполнения наказаний, но не их содержание

, хотя на деле ряд предписаний УИК касается именно содержания наказаний, т. е. образующих наказание правоограничений (например, о сокращенных сроках отпусков для осужденных к исправительным работам и лишению свободы). Значит, данные предписания – фрагмент уголовного права

.

Источником уголовного права в сфере конструирования составов является, например, КоАП РФ, поскольку в нем формулируются разграничительные признаки некоторых административных правонарушений и преступлений. В частности, как верно отмечает Р. Д. Шарапов, «граница основания уголовной ответственности за хищение чужого имущества очерчивается при помощи административно-правовой нормы о мелком хищении»

(7.27 КоАП). Однако в данном случае законодатель в силу специализации отраслей права и законодательства обязан был разместить соответствующие предписания и в УК РФ. «В наше время, наверное, ни у кого не вызывает сомнения, что предмет регулирования каждого кодекса определяется по отраслевому признаку», – совершенно обоснованно замечает Р. Кабрияк

. Очевидно, что приведенные выше нормативные акты относятся не к уголовному законодательству, а к иным отраслям законодательства: уголовно-исполнительному, административному и т. д. Следовательно, эти акты не являются источниками уголовного законодательства, хотя несомненен их статус как источника уголовного права и регулирования в уголовно-правовой сфере.

Поэтому в ситуации, когда отдельные признаки состава закрепляются в иных нормативных актах, нежели УК РФ, имеет место правотворческая ошибка, подлежащая устранению. Так, в ст. 158–160 УК давно пора определить разграничительные признаки уголовно наказуемого и мелкого хищений.

4. Говоря о конструировании состава и актах, объективирующих результаты данного процесса, мы не можем обойти стороной вопрос о статусе нормативных актов РФ, к которым отсылают бланкетные диспозиции УК РФ. Если признать, что источником уголовно-правовой нормы выступают нормативные акты других отраслей права, как утверждает ряд ученых

, то логически обоснованным будет и их причисление к источникам уголовного права в сфере конструирования составов. «…Источником бланкетной уголовно-правовой нормы кроме уголовного закона являются и нормативные акты других отраслей права», – пишет, в частности, Т. В. Кленова

. Н. И. Пикуров пришел к более общему выводу: «Уголовно-правовая норма представляет собой динамичную систему, включающую как собственные уголовно-правовые предписания, так и нормативные предписания иных отраслей права»

.

Эта посылка приводит к выводу о том, что уголовно-правовые нормы не одинаковы в разных регионах и организациях, а это уже противоречит Конституции РФ. В результате подобных рассуждений, подкрепленных ссылками на ч. 2 ст. 1 и ст. 8 УК, утверждается даже, что «наличие бланкетных норм в УК РФ и их применение незаконно»

.