Августовская ночь

Он лишь улыбнулся:

– Они тогда действовали по принципу «винтим всех, разбираться потом будем». Единственная польза всей той командировки – это жизненный и профессиональный опыт. Ты тоже не останешься в проигрыше по возвращении. Главное: в любой ситуации борись с первой реакцией, не важно – в беседе ли, в спорной ситуации, если тебя провоцируют, – ибо она порождена эмоциями, а не разумом и старайся держать запасной козырь в рукаве. Будешь следовать этим принципам – преуспеешь.

– И если добуду информацию, – напомнил я. – А то место командировки станет местом ссылки. Я, вот, ещё не могу понять, почему он сказал мне о Юлии не беспокоиться.

– Напомни, что он сказал?

Я пересказал. Советник задумчиво посмотрел на меня, а затем махнул рукой.

– Думаю, просто подбодрил тебя, чтоб ты поменьше отвлекался там. Следуй совету государя!

– Кстати, он велел не называть его так, – вспомнил я.

– Да, не стоило. Забыл тебя предупредить.

– Я сразу понял, что забыл… А как твой разговор сложился? Ты вышел, прости, с таким видом… я боюсь представить, что там происходило.

Лициниан посмотрел на меня с отеческой улыбкой.

– Да много о чём поговорили: и о моих критических взглядах, и о том, что твоё место ссылки станет так же и моим в случае неудачи. Не бери в голову.

Я был благодарен ему за то, что он не стал в своём положении просить меня добиться успехов ради его благополучия, в том числе.

– Кстати, эта твоя Юлия…

– Она антийка, – перебил я.

Советник, прерванный этим заявлением, с недоверием посмотрел на меня. Он очень не любил антов, и, я допускал такой вариант, мог не принять мой выбор.

– Антийка? – повторил он. – Чистокровка?

– Нет-нет, наша во втором поколении. На первом свидании уверенно назвала себя человеком, когда я допустил неэтичное высказывание.

Лициниан с достоинством спросил:

– Ты ей понравился?

– Полагаю, что да, мы прекрасно общаемся и интересны друг другу. Она очень неординарна как личность, не думаю, что встречал подобных ей людей.

– Обязательно познакомь нас по возвращении.

– Хорошо, Советник, – в этот момент я почувствовал, как меня тянут к нему почти что сыновние узы, которых я прежде не ощущал, и сейчас я очень хотел бы назвать его отцом. Надеюсь, он чувствовал то же.

Всю оставшуюся часть пути мы проехали в тишине и раздумьях, лишь изредка обмениваясь малозначащими репликами.

8.

Расставшись, словно сын с родным отцом, я проследовал к носителю, который доставил меня на «Диоклетиан» – ударный эсминец из состава гордианской группировки войск. По ходу дела мне позвонил сам Председатель КГБ и строго-настрого приказал забыть своё истинное имя и всюду представляться как Марк Випсаний; к слову, все документы были сделаны именно на это имя, и у меня просто не было иного выбора. Тогда меня это ввело в известное замешательство, но вдаваться в пререкания я не стал, хотя несколько грубых слов в адрес комитета всё же отпустил про себя.

На военном судне приняли меня радушно, хотя определённая настороженность у офицеров, выраженная в соблюдении дистанции, явно имела место. Далее моё повествование будет перемежаться с записями в официальном дневнике, который я непременно решил вести.

«…Меня поселили в каюте с тремя младшими офицерами, которые за внешней доброжелательностью скрывали недоверие гражданскому чиновнику и крайне уклончиво отвечали на вопросы, выходившие за рамки повседневной службы. Может быть, дело в армейской дисциплине и характерной немногословности, а может быть, военные просто-напросто боятся лишним словом попасться на крючок контрразведчика. Хотя один из сожителей, центурион, был более расположен ко мне и, кажется, не кривил душой. Имя его я привожу в приложении. От него я узнал в доверительной беседе с глазу на глаз, за ужином, что звездолёт находился в районе АП на ремонте. В самом этом факте ничего необычного не было, но главное – то, что в Доминионе Гордианы в обслуживании кораблей командованию группировки всячески отказывается под различными предлогами. Более того, в центр из администрации идут ложные сообщения, якобы о попытках военных посягнуть на гражданскую власть, а также о силовом характере их запросов. Проверить эту информацию, равно как и получить её из других уст у меня возможности не было, потому что даже на мостик у меня доступ отсутствовал».

Моё короткое путешествие длилось, как и обещали, всего двое суток, но даже за это время я приобрёл новые знания и опыт: для меня приоткрылась завеса армейской жизни, породившая во мне противоречивые впечатления; я впервые побывал в космосе и сразу же добился каких-никаких результатов, что добавило мне оптимизма. Помимо этого я испытал новые эмоции, и определённые минуты заставляли меня радоваться как ребёнка, поэтому я, опасаясь показаться наивным, всячески старался сохранять спокойствие.

Командир корабля в звании военного трибуна учтиво уделил мне время, справившись о жизни и последних новостях Метрополии. Разговор, как и следовало ожидать, выдался обоюдно не доверительным: на мои вежливые попытки уклониться от ответа на тему дворцовых слухов, он с зеркальной вежливостью отклонял мои попытки узнать про взаимоотношения с антами на границе. Мы поняли друг друга, поэтому никто не потерял лица. Зато более разговорчивым оказался всё тот же центурион – всего-то нужно было пообещать помощь его младшему брату в поступлении в Академию.

«…Этот разговор произошёл за два часа до прибытия на Гордиану. Он рассказал о том, что непосредственно с антами столкновений не происходит, но с подконтрольными им арконцами – регулярно. Корабли группировки не дают им сосредоточить силы постоянными точечными нападениями с непредсказуемых направлений, но недостаточное снабжение делает эти акции всё более редкими и менее разрушительными. По его словам, недостаточное снабжение – следствие бездействия центра».

Не думаю, что этот парень выдал существенные секреты, но, каким бы милым он не был и какую бы услугу мне не оказал, не думаю, что такому болтуну место в армии. Поэтому безо всяких зазрений совести я записал все данные о нём для дальнейшего рассмотрения.

Как бы там ни было, перелёт мой закончился, и я увидел совершенно другой мир. Не могу описать словами то, что во мне происходило в те моменты, когда я видел, какой диаметрально противоположной может быть жизнь людей.

Первое впечатление на меня произвела местная осень: сырая, пасмурная, холодная – очевидно, здесь не было глобального кондиционирования. С неба падали редкие хлопья снега вперемешку с моросью, на асфальте серели обширные лужи, которые топтали сотни пар ног пешеходов, ветер разносил по-над ними не убиравшуюся длительное время листву. Осмотрев эту безрадостную, равно как и бесцветную, картину со стилобата космопорта, я поёжился и стал искать взглядом встречающего. Вот, должно быть, и он – примерно одного со мной возраста парень в кожаной куртке, джинсах «в облип» и ботинках на слишком, на мой взгляд, высокой подошве. Видимо, я был слишком далёк от моды, потому что именно его одеяние первым бросилось мне в глаза и едва не вызвало улыбку (или вызвало? Не помню уже). Во всяком случае, он как-то смущённо смотрел на меня.

– Марк Випсаний?

Я едва кивнул – не от надменности, а от подсознательного желания делать поменьше движений, когда на тебя капает сверху. Парень зачем-то протянул ладонь, и я с подозрением посмотрел на него, сразу не поняв этого жеста. Возникла неловкая пауза, и я, наконец, осознал, что у них, видимо, принято начинать знакомство тактильным контактом. К слову, у нас в столице подкреплять приветствие символическим троганием части тела собеседника и вовсе выглядело бессмысленным[14 - Другое дело – подать руку женщине или иным образом выказать хорошие манеры.]. Тем не менее, я не стал с ходу учить местных манерам и оскорблять их привычки, уверенно пожав его руку.

– Аркадий Флакк, сотрудник Префектуры, – смущённо представился он. – Имею поручение встретить цензора и сопровождать всюду по его желанию.

Таким же заметным, как внешний вид, был говор этого гражданина – какой-то странный неприятный акцент, догадываюсь, что из-за близкого соседства с антами.

– Прекрасно, – ответил я. – Мне нужно сперва в гостиницу.

– Прошу за мной!

Мы поехали в машине по городу, который, как мне представлялось, должен был нести величие Государства в провинции, при этом подчёркивая колорит местных особенностей. Но почему-то впечатления были совершенно другими.

Во-первых, архитектура: разношёрстные здания неуклюже демонстрировали гордианские традиции и кое-как лепились друг к другу вне какого-либо стиля, рекламные вывески и всякие баннеры были, такое ощущение, средоточием безвкусицы, совершенно не неся никакой эстетической функции. Во-вторых, порядок – с ним было всё плохо. Будто в дополнение к общей картине хаоса гордианцы, видимо, не сильно заботились о чистоте в собственной столице (про другие города планеты говорить не могу): мусор убирался довольно посредственно, лоска на домах не было и в помине, а венчали это зрелище беспорядочные потоки таких же разношёрстных горожан. Только в центре города можно было сказать, что здесь живут мои сограждане – тут всё было гораздо более прилично, и глаза радовали ухоженные аллеи и скверы, а также отсутствие толп, и только осеннее уныние слегка портило впечатление. Да и гостиница была опрятная, к счастью.

«…Сразу по размещении в гостинице, я составил общий план работы на время командировки и предоставил его моему сопровождающему. Он представился мне служащим Префектуры среднего ранга, и мой визит – это своего рода повышение квалификации для него. После нескольких дней работы я засомневался в его искренности, поскольку по моим представлениям он не мог бы в одиночку обеспечить удовлетворение всех моих запросов. Либо он не тот, за кого себя выдаёт, либо за ним стоит некто с более широкими полномочиями. Буду пытаться вскрыть его натуру».

«…За период с 14 по 19 сентября я успел посетить только Департамент образования. Выбор был продиктован сомнениями в эффективности его работы, ибо со всей очевидностью явствует, что общий уровень культуры и образованности местного населения, в сравнении с таковым в Метрополии, существенно низок. Это выражается в одеянии, манерах и навыках общения, публичном поведении. Ревизия Департамента и ознакомление с документацией показало, что по некоторым направлениям имеется провал в подготовке кадров высшей квалификации, молодёжь, банально, не стремиться к ответственной работе, но, по большей части, к низкоквалифицированному труду…»

Всё то время, что я занимался разведкой (точнее, вынюхиванием), довольно скучно описывать, стоит отметить лишь, что каждый новый день на Гордиане преподносил мне новые удивительные открытия. Это было сродни божественному откровению, исцелению от слепоты, путешествию во времени. Да, последнее очень хорошо подходит для описания моих ощущений – я словно очутился на другом краю Вселенной, только край этот был социальным, а не географическим. Мне очень скоро стало очевидно, что Гордиана – классический маргинальный Доминион, находящийся в крайнем удалении от Метрополии, со всеми вытекающими отсюда последствиями, и я пребывал в состоянии непреходящего шока. Морщины, которые собирались на лбу всякий раз, когда я встречался с новым дерьмом этого мира, и напряжённо пытался понять его причину, вызывали болезненные ощущения в голове, а пальцы вскоре устали потирать виски в попытках успокоить нервы.

Как я уже говорил в самом начале, за лоском родного дома я не был готов увидеть социальную яму на другой планете, населённой теми же представителями Homo Sapiens, что и я, и это пошатнуло мои идеалистические воззрения на качества людей нашей эпохи. Здесь я научился: с опаской смотреть наверх, проходя под строящимися (и не только) зданиями, обходить лужи, чтобы не быть обрызганным, ругаться бранными словами, в конце концов, ненавидеть людей. Я всячески отказывался верить, что это и будет тем опытом, о котором толковал Советник. Всякий раз, когда я видел что-либо непонятное: в людях, в городской архитектуре, в манерах – я обращался к Аркадию за разъяснениями. Для него мои вопросы тоже оказались неожиданными, и поначалу он усердно скрывал раздражение, видимо, видя в них издёвки, но потом убедился в моей искренней заинтересованности и отвечал спокойнее и полнее. И всякий его ответ порождал во мне целое древо новых вопросов. Надо признать: мне с ним повезло – Флакк выполнял любое моё пожелание, договаривался о встречах с нужными людьми, помогал обеспечить доступ в любое место, которое мне требовалось и, естественно, был моим гидом в этом

странном мире.

Так же я узнал много нового об антах, и это новое меня и удивило, и раздосадовало одновременно. Удивило тем, что на Гордиане это были вполне нормальные люди (говоря «люди», я подразумеваю представителей вида Homo Anticus – Человек Антский), с которыми можно вести вполне содержательную и вежливую беседу, а раздосадовало тем, что приходилось менять свои расовые взгляды, столь усердно подпитываемые все предыдущие годы негативным отношением к ним в столице.

Единственное, чего я действительно не мог понять, так это то, о какой параллельности идеологического курса говорил Вер при нашем знакомстве у Лициния. Либо он тогда намеренно искажал действительность (зачем?), либо он настолько оторван от народа (почему?), что не видит очевидных вещей. В любом случае, по возвращении я буду рекомендовать Правительству задать ему определённые вопросы.

…Сегодня, под конец четвёртой недели моей командировки, меня ждала центральная прокуратура – интересовал вопрос процентного соотношения совершаемых антами преступлений. И вот мы едем по мокрой улице, всё вокруг серо, и, такое ощущение, сама погода давит, заставляя людей сутулиться и, не разбирая дороги, торопиться по своим делам. Тут мой взгляд зацепился за странной конструкции здание и разношёрстную толпу людей возле него. Я повернул голову к Аркадию.

– Что это такое? Митинг, что ли, какой?