Принцип бумеранга

– И ещё, запомни нашу фамилию. Добреевы. Запомнил? Скажи, хорошая. Добрые мы люди, добро несем, весь город имеет работу и доход, благодаря мне. Надумаешь, уходить из этой помойки, найди меня, я тебя пристрою, не пожалеешь. Твоя фамилия, Рассказов, кажется. Сын телефонистки из расформированного ракетного полка на окраине города. Славная женщина. Мается одна всю жизнь на нескольких работах сразу. Тебя сначала вырастить надо было, а теперь помочь жизнь взрослую начать. Так ты помни мою доброту, мальчик. Одумаешься ещё, может, и начнешь жить, как человек, а не слуга…

Добреева добродушно улыбнулась, покровительственно потрепала Рассказова за давно нестриженый вихор, и из того, как грациозно она села за руль, было понятно, – ей абсолютно неважным было, что собеседник скажет в ответ, да и будет ли отвечать. Она была главнее всех. Выше самого Бога, которого нечестный её муженек неустанно поминал в ту суматошную ночь в райотделе.

«Слуга слуге рознь, и лучше служить всему народу, оберегая его покой, чем одному буржую, набивая его карманы деньгами, отнятыми у простых людей», – так считал, дед Олега, – советский офицер, и Рассказов мог бы сказать об этом купчихе первой гильдии, но поздно вспомнил. Через секунду о богине уже ничего не напоминало, окромя дивных звуков скрипки Ванессы Мэй, тихо игравшей в салоне исчезнувшего за поворотом топового седана.

– Постой, Олег, – Хворостов, проводив Добреевых почтительным взглядом, недоуменно посмотрел на одноклассника. – Ты что? Ты из этих? Ты в ментовку подался?

– Ну, да, – ответил Рассказов. – А что?

– И даже не в отдел по экономическим, – уточнил Виктор, усмехнувшись. – Или в гаи на крайняк… В пэпээс…

– Не могу понять, над чем ёрничаешь. Да, я в роте патрульно-постовой службы. Стажируюсь пока…

– Ты совсем того? – возмущённо перебил друг. – Ты реально не понимаешь? Это же почти низшая милицейская каста. Ты бы ещё в трезвяк влез, с обосанными, обрыганными алкашами разбираться…

– Да, ну, тебя, мелешь ерунду всякую, – отмахнулся Олег, сочтя слова одноклассника за неудавшуюся шутку. – А тебе что, Анна не говорила?

Виктор отвёл взгляд, и Олег понял, что школьный друг хочет, но не может сказать. Однако, обернувшись на внезапные крики за спиной, переспросить не успел.

– Что, проститутка?! Взял?! Сколько?! – кричал низкорослый и обычно невозмутимый Степан Краснов, схватив Жучкова обеими руками за шиворот рубахи и резко дернув на себя. – Сколько эти твари тебе сунули?!

– За базаром следи! – участковый ударил Краснова по руке и, едва устояв на больных ещё ногах, потребовал. – Пусти!

– Стёп, брось! Ну, его к чёрту! – Краснова оттащили другие милиционеры роты. – Не надо о дерьмо мараться.

– А мы и без того замаранные, и одним больше, одним меньше, ничего уже не поменяет, – не согласился Степан и вновь подошёл к Жучкову вплотную.

– Да, да, взял, – прошипел участковый, отворачивая лицо от неотступного, прожигающего насквозь взгляда. – Что? Долго ещё на копейки подъедаться? Ты не берешь? По карманам у подвыпивших мужичков не тыришь? Честный весь такой, да? Дядя Стёпа – милиционер…

– Беру! Беру, падла! – Краснов опять схватил Жучкова за воротник и, будто задыхаясь, проорал. – Но я своих никогда не сдавал! Те, у кого беру, меня не знают, я их тоже видел первый и последний раз! Они всё равно бабки свои пропили бы, и копейки до дому не донесли бы! А так никому не плохо! Все живы, здоровы! Никто не в тюрьме, не в могиле, не в больничке! Понял, ты, мразь?!

– Уймись, идиот! – ответил участковый. – А то наорешь сейчас на срок себе, а меня обвинишь. Люди слышат.

– В самом деле, Степан, успокойся…

– Харе, братан…

Краснова вновь оттащили от участкового.

– Пацаны, а в чём я не прав? – искренне недоумевая, спросил Жучков, глядя на постовых. – Я что, украл? Нет. Меня государство это дырявое вылечит теперь? Тоже нет. Нервы только истреплют, шёл пьяный не на своем участке и во внеслужебное время. И вы лучше меня знаете, что так и будет. Я своё взял. За свою боль, за смелость, что не прошел мимо, отвернув морду в сторону, когда человека избивали. Мне теперь этого бабла на реабилитацию хватит и ещё останется. Дочку хоть в институт соберу…

– Дочку?! – ухмыльнулся Валерка Самсонов. – А у Тропарева не знаешь, кто родиться должен? Дочка или сын? А то и, правда, выкидыш у его бабы будет? А ведь если бы не он с Максом, эти зверята тебя добили бы. И осталась бы твоя дочка сиротой, и не в институт пошла бы, а на панель, дальнобойщикам с гастерами подмахивать…

Жучков замахнулся на Самсонова бодожком, но взмах оказался сильным и на ногах Андрей не удержался, свалился на спину, как мешок с картошкой. Наверняка зная, что руки ему не подадут, с трудом поднялся сам, отряхнулся и, скривив лицо от пронзившей боли, выдавил:

– Будь Сашка на моём месте, он так же поступил бы. Я никому плохо не сделал.

– Нет, никому, – согласился Краснов, успокоившись. – Только двое молодых парней поехали в зону. А так всем хорошо, а тебе так и лучше всех. И не сдох, и не калека. Восстановишься. Не в тюрьме и бабла поднял. Но об этом все даже забудут. И чем быстрее подашь рапорт об увольнении, тем скорее. Для тебя же, между прочим, лучше…

– Вас забыл спросить, – парировал участковый.

– Нас не надо, мы, человеки маленькие, ничего не решаем, – философски заметил Валерий Самсонов. – А у Царя спроси, если тебе неожиданно ещё парочку административных участков навесят, и материалы тоже все тебе, и дежурства через сутки – двое…

– Не посмеет, – невозмутимо перебил Жучков. – Засужу…

– Давай – давай, – ухмыльнулся Самсонов. – Забыл, кто у нас главный коррупционер после мэра, председателя суда и прокурора. Любимый нами всеми начальник нашего ОВД. Он же в техосмотре начинал и связей у него, будь здоров. Гляди, чтобы он тебя по судам не затаскал…

– А то и под уэсбэшников подведет, – подхватил Краснов. – Ты за всю службу по материалам с признаками преступления, сколь отказных нашлёпал? Не помнишь? Царь напомнит. И поедешь к Сане с Максом, а они с тобой потолкуют, как добрые, старые коллеги. Не один пуд соли сожрали вместе, даже на одном суде вместе были, подумаешь, по разные стороны клетки…

– Да, не о чем с ним толковать. Не видите, броню накатил в три наката? – вмешался в разговор третий милиционер, Коля Ястребов. – Пошли. Нам ещё железную дорогу всю ночь охранять, а то враги захотят на Ким Чен Ира покуситься, а нас на месте нету, вот тогда точняк всех позакрывают и в специализированный нижнетагильский пионерлагерь для особо отличившихся милиционеров…

– За что? – поинтересовался Краснов, не выразив и тени изумления.

– За измену Родине, – невозмутимо ответил Николай.

– Ага, Корейской, – поддержал Самсонов шутку и рассмеялся так, будто ничего не произошло, и тяжелого разговора только что тоже не было. Почудилось.

– Пиши рапорт, Андрюша, – смерил Краснов Жучкова презрительным взглядом и поспешил за коллегами. – Э! Стажер! Чего завис?! Погнали!

Олег сделал шаг за Степаном, но остановился и внимательно посмотрел на Хворостова:

– Так что у вас с Анной?

– Пойми, Олег? – Виктор чуть замялся, но нашел в себе силы и высказал то, что считал правильным. – От жизни надо брать всё, по максимуму. Именно поэтому мои родители при бабках, и вот эта тётка на мерине, Добреева, она тоже. А твоя мамка и Анькины предки, как бы это помягче… Нужду мают всю жизнь. Но не это страшно. А то, что они и вас научили, не бороться за место под солнцем. Выдуманным человеколюбием прикрываетесь, совестью. Ты посмотри на себя, Олег. Полгода, как из армии пришёл, и нормальные шмотки купить не можешь, в армейской робе ходишь. Самому не надоело?

– Не юли, Вить. Говори как есть, спешу. – Олег оглянулся на повторный сигнал уазика, на котором приехал сюда с коллегами. – Вы с Аней больше не вместе из-за того, что её семья твоей неровня. Мы никто и звать нас никак, а вот ты с твоим отцом фигуры, прямо как вот эти вот, купчиха первой гильдии и мразёнок её, и папашка его. И этот город и ваш тоже, как и их, но не наш. Григорьевск, Витя, он только твой, но не мой. Так, да?

– А-а, Олег, не надо дешевой философии, – картинно скривил лицо Виктор. – Я её от Аньки наслушался. То нельзя, это нельзя, вот так нельзя. Тошнит от вашей правильности, Рассказов…

– Только ты забыл, что я здесь родился, – перебил Олег. – А твоего отца сюда назначили, и ты приехал к нам с родителями уже во второй класс школы. И вас здесь приняли, и тебя, и отца твоего, и всю вашу семью…

Более протяжный, нетерпеливый, и оттого кажущийся грозным, автомобильный гудок, заставил Олега развернуться и бежать к машине, не закончив разговор с одноклассником.

– Беги, беги, Олежек. Прислуживай, – ухмыльнулся Хворостов. – Детство кончилось, дальше нам не по пути. Ох, дурак ты, Рассказов, ох, и дурак. Я же тебя звал с собой…

Спустя несколько часов в непроглядной душной тьме Олег Рассказов стоял спиной к железнодорожному полотну и под нескончаемое громыхание бронепоезда главного в Северной Корее человека, пытался понять полочкам произошедшее за день. Зачем отец подростка поступил так подло? Ведь он знал, как всё случилось на самом деле. И он обещал. Впрочем, на суде его не было. Почему? А остальные, кого задержали в ту ночь? Они же не стали писать заявлений, потому что тоже признали, что были не правы. Даже тот, которого Олег и в самом деле едва не убил, а уж он-то мог бы, как никто другой – стажёр от души его разукрасил. Добрееву – младшему в разы меньше досталось, а какой шум на всю округу подняли. Но заявление в прокуратуру поступало лишь от купчихи первой гильдии. И вдруг все выступили на стороне обвинения. За сколько? Меньше или больше им заплатили, чем Жучкову? Неужели и, правда, совесть, честность, справедливость можно купить? Верить в подобное не получалось. Хотелось спать и, пристально всматриваясь в ночную тьму, Рассказов задерживал взгляд буквально на каждом кустике, дереве да часто зевал…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. «ЗИМА ПРИХОДИТ ЛЕТОМ»

Глава 1. «Дежурный опер»

(июнь 2015 года, полиция)

За окном, выглядывающим в тёмный двор районного отдела полиции, шумел дождь. Белые циферки в правом нижнем углу монитора ещё семнадцать минут назад миновали трехчасовую отметку, и все уже должны были успокоиться, даже самые неугомонные.

Кое-как уложив коротко стриженую голову на мягкую кожаную папку, Олег Рассказов сидел за столом и дремал. Дежурства в следственно-оперативной группе, – были единственным, что не нравилось ему в службе, но они же были и данностью, с которой каждый раз приходилось мириться. Череда различных происшествий за очередное суточное дежурство совсем вымотали его. Два грабежа, один из которых был раскрыт и налетчик пускал слюни в камере. Обыск в его жилище провели, похищенное изъяли и обнаружили ещё две мобилы. С гоп-стопов в соседнем районе. По второму грабителю составили фоторобот, но помочь в дальнейшем расследовании он не мог. Потерпевшая пенсионерка заверила, обидчика не опознает. После грабежей по оперативной сводке происшествий значились две квартирных кражи и одна карманная, – все темные. Следом – угон старенькой тойоты. Машину нашли раскуроченной в лесополосе недалеко от места хищения, однако любителя кататься на чужих тачках не задержали.

В пять тридцать, превозмогая непреодолимое нежелание, словно нужно было идти в атаку под ураганным огнём противника, Олегу следовало поднять голову, сходить и сполоснуть помятое лицо, надраить зубы. По возвращении из умывальника, он должен был вскипятить воду, налить кофе и, обжигаясь напитком, разложить по полочкам все сигналы: двое без вести пропавших и драка с причинением тяжкого вреда здоровью из-за бытового конфликта на фоне общей пьянки. Один лежал в реанимации, другой в клетке, а третий, где-то пережидая, никак не попадался в засаду оперов из городской убойки. И ещё вагон и маленькая тележка всего, что нормальному человеку не взбрело бы и в голову: утопление младенца в ванной, – несчастный случай. Не досмотрела молодая мать. Бывает. Но что, если сама притопила? Послеродовой синдром. Надо разбираться. А заодно и с парой суицидов через повешение, да половым сношением с лицом, не достигшим совершеннолетия. Деяние не наказуемо, ибо по обоюдному согласию и новой женщине аж цельных семнадцать лет, но раз заявили, требовалась внести ясность. Далее в сводке значилось очередное, никого не удивившее, мошенничество через интернет-сайт и один несчастный случай – мужик свалился с крыши загородного дома, где чинил антенну, но сообщила о происшествии больничка, а это было территорией города, землёй района. Материал должен был уйти на сельскую территорию, но после, а пока лежал на столе старшего лейтенанта полиции Рассказова. Олегу за него и отвечать. Что сделал, чего нет, и точно ли пострадавшего специально никто не столкнул. Что же до мошенничества, то граждане сами были рады обманываться, насаживаясь на различные приманки злодеев, но восстанавливать справедливость – это участь ментов – бездельников. И прочее, прочее, прочее.