Дырка от бублика 1. Байки о вкусной и здоровой жизни

– Ну и чудненько! – Наум Аркадьевич от удовольствия даже порозовел. – Занимайте должность – и полная свобода! Всё на ваше усмотрение! Кстати, должность предоставляет для этого самые широкие возможности. А всякие там бумажки-промокашки… Как-нибудь осилим… Да не отмахивайтесь – это нужно для дела. У меня от этих назначаемых директоров уже в глазах рябит. Только палки в колёса вставляют…

Дверь кабинета отворилась, и в помещение, не обращая никакого внимания на присутствующих, проник бледный худой юноша в помятой рубашке и таких же брюках. Всклокоченная причёска и подозрительно горящие глаза завершали картину первого впечатления, свидетельствуя о том, что в данной голове не всё в должном порядке…

Юноша подошёл к столу и бесцеремонно начал копаться в бумагах.

– Опять рукопись потерял? – доктор зазвенел ключами, открывая сейф.

– Да где-то здесь…

– На, и не бросай где попало! – доктор вынул из сейфа папку и протянул её юноше. – Кстати, познакомься – наш новый директор!

– Ещё один… – вздохнул юноша и протянул ладонь. – Гений! Я – гений!

– Я – тоже! – улыбнулся Аполлон.

– Иронизируете? А жаль. Улыбка у вас хорошая, – сказал юноша и неожиданно тоже улыбнулся.

– У вас тоже, – ответил Аполлон и не соврал: улыбка бледного юноши была светлая.

Минутой позже он узнал, что зовут его Федей и он занимает должность художественного руководителя Дома культуры.

Гений

Так как гений, несомненно, понятие историческое, приобретающее свой истинно материальный вес далеко после физической смерти индивида, то будем считать название этого эпизода условным.

Есть категория людей, которые всегда чего-нибудь боятся, так как страх у них врождённый, сформированный где-то в период образования индивидуальной ДНК. Ещё не родившись и даже не предполагая, что это должно скоро случиться, они, сами того не зная, каждой клеточкой боятся, что не родятся.

Появившись же на свет, боятся, что не выживут.

Когда выжили и уже начали кое-что соображать, вполне осознанно начинают бояться, что не доживут.

Когда дожили – что не сживутся.

Когда сжились – что не переживут.

Когда пережили – что вовремя не умрут.

Когда умерли…

Тут нам уже не дано знать, чего эти бедняги ещё продолжают бояться, хотя, опираясь на религии, собственное воображение и интуицию, предполагать можно многое.

И всё-таки если выстроить в одну шеренгу сто таких органических трусов, то можно и среди них найти одного, а может быть, и двух, способных совершить даже от того же испуга храбрый поступок. А если собрать в кучу тысячу трусов, то в этой толпе может обнаружиться и чужеродное тело смелого по природе и воспитанию зеваки, выясняющего причину скопления в одном месте такого большого количества трясущихся особей.

Так вот Федя был смелым человеком – он писал и говорил правду!

Естественно, что его никогда и нигде не печатали и всерьёз не воспринимали.

Это совсем не значит, что те, кого печатали, лгали. Просто их правда особенно глаз не колола и, обходя рифы социальных и природных закономерностей, шибко не тревожила. Даже профессиональные сатирики не решались поднять глаза вверх, против течения – к истокам, и смотрели лишь вниз – по течению, указывая на уже образовавшиеся заторы, а не на места, откуда несло мусор. Следствием этого было то, что не успевали благодарные труженики ликвидировать один затор, как тут же образовывался новый, и зачастую – в совершенно непредвиденном месте.

Сизифов труд народа благ стране не прибавлял, и некоторые литературные угодники чувствовали от этого дискомфорт. Неудобно становилось таскать на себе скафандр позорных связей и унизительного попрошайничества. На какие-то мгновения разум отключался и чего только не звучало… К их счастью, это случалось нечасто и в основном в кругу семьи. Да и то с оглядкой на жену, которая вполне могла оказаться стукачкой. Среди богемы ходили чёрные истории о спрятанных в холодильниках магнитофонах и вызовов на собеседование в КГБ.

Федя же всегда плыл и смотрел против течения, то есть вверх, и не понимал, почему выше министров ошибающиеся, корыстные или просто бездарные смертные прижизненной гласной критике не подлежат. Сейчас он шёл вместе с Аполлоном по улице Космонавтов. Новоиспечённый директор с удовольствием вдыхал свежий, ещё не загазованный автомобилями кислород раннего утра и выдыхал не менее свежий CO

, а художественный руководитель размахивал руками и, сильно сутулясь, что-то горячо доказывал. Он двигался наскоками и толчками, умудряясь при этом быть всё время рядом. На его буйной голове красовалась роскошная фетровая шляпа со старомодными широкими полями.

Миновав первую клиническую больницу и прямо за ней расположенный центральный городской морг, коллеги услышали нарастающий рокот человеческой говорильни и тут же попали в толпу снующих, стоящих и сидящих в пыльной придорожной азиатской траве размякших граждан с кружками в руках и бутылками водки за пазухой. Невесть каким доблестным поборником плана прямо к забору морга была прилеплена пивнушка с красноречивой надписью «Прохладительные напитки». Тут постоянно имелось свежее пиво и стабильный контингент клиентуры.

– Федя, уйми на минутку свой фонтан. Перед нами достопримечательность города! Мечта покойника – питейное заведение «У морга»! Заглянем? – неожиданно сказал Аполлон и, не дожидаясь ответа, врезался в толпу.

– Куда, куда, здесь очередь! – загудела потревоженная хмельная братия.

– Народный контроль, граждане, народный контроль! А ну, пропусти! Я тебе говорю, дядя, а не председателю месткома местной покойницкой! Ну?.. А тебе, папаша, уже хватит. Да не падай, не падай, папаша! Держись! Твой час ещё не пробил!

Аполлон придал устойчивое положение запойному пожилому отцу семейства с безвольной улыбкой и двумя намертво вмурованными в узловатые пальцы кружками.

У самого окошка стоял мальчик лет двенадцати. В каждой руке он держал по пустому пятилитровому бидону.

– Отец, слышишь, рубит, а я отвожу? Так, малец?

– Чё-ё? – малец агрессивно выдвинул своё пролетарское плечико.

– Ничё!

– Чё-ё?

Малец начал наскакивать.

– Капчё! Свидание окончено!

Аполлон мягко оттеснил пружинно сопротивляющегося подростка и просунул голову в пивной загашник.

– Бонжур, камарад! Пару кружек – и живо!

Камарад – нахальный молодой брюнет с волосатыми руками – выпучил глаза:

– С Луны свалился, да? Нет кружек!

– Народный контроль, беби, народный контроль! Снятие сливок за счёт пенок при мне не состоится! Быстро наливай, быстро! Трудящимся ждать некогда – у них план!

Уверенность и чувство юмора клиента неожиданно были оценены и кружки появились и наполнились.

– Пей, плотник! – вытирая слёзы смеха, сказал брюнет.

– Народный контроль, граждане, народный контроль! Дегустационный сеанс и гипноз пены!..

Толпа замороченно потеснилась и выдавила Аполлона, держащего в вытянутых руках два наполненных до краёв запотевших сосуда.

– Принимай, Федя, и можешь продолжать фонтанировать!