Аудиокнига Трудно быть богом. Читает Леонид Ярмольник

Да уж, совсем не думала я, будто продолжение моего знакомства со Стругацкими наступит так скоро. Я всё ещё их недолюбливаю, припоминая Отель У Погибшего Альпиниста , прочитанный сравнительно недавно, и на который у меня есть небольшой отзыв. Но в данном конкретном случае впечатления остались положительные, на удивление.Наверняка весь успех заключается в выбранном жанре, ведь это самое настоящее набившее оскомину попаданство, где мы, читатели, в шкуре героя, такого же современного человека, оказываемся в условном средневековье, и с высоты своего собственного развития наблюдаем за происходящей вознёй.
Примерно тем же занимается Антон, главный герой книги Трудно быть богом А. и Б. Стругацких. С одной лишь разницей: по долгу службы он не имеет права непосредственным образом влиять на бытиё Арканара, государства на некоей планете, населённой, по сути, теми же людьми.Тоха отыгрывает роль Руматы Эсторского, благородного и высокомерного дона. Он ездит на коне, бряцает мечом и заставляет своих слуг мыться. Высокомерие его, кстати, не совсем наигранно. Ибо он человек будущего, светлого и социалистического, родом из 22-го века, в который человечество не придумало ничего умнее, чем заселять планеты человеками и подглядывать за ними. Ох, как наивно. И, значит, Антон в мире грязи и бескультурья чувствует себя никем иным, как Богом. Оттуда всё его отвращение и ненависть к населению.В наличии у нас ещё и главный антагонист — дон Рэба, мразь и садист, устроивший в Арканаре практически китайскую культурную революцию. Неужели Стругацкие что-то этакое предсказали? Забавно.
Не менее забавно и то, как Рэбу принимают за Берию, да и вообще все эти отсылки к тоталитарщине совка. Нет, конечно, роман явно антисоветский. Но при этом он сквозит коммунизмом. Думаю, Стругацкие так и не определились для себя, любят они совок или ненавидят. Ну, по крайней мере, в этом произведении. Потому что тут, чуть ли не в каждой строчке, кроме критики мещанского сословия, сквозит огромное количество аллюзий на фашизм. И вот вопрос: имеют ли эти аллюзии отношение к смыслу романа или были добавлены только с целью проскочить цензуру? Слегка неясно.Сюжет повести, при её малом объёме, наполнен событиями и, невероятно, юмором. Румата постоянно ноет и страдает от лицезрения тупых рож тупых крестьян. И мещан. Цель своего "не вмешательства" он находит в упорном спасении грамотеев, писарей и всяких поэтов, за которыми объявил охоту Рэба, от пик точёных и ещё чего похуже. Как раз пропажу одного из таких учёных Румата и станет расследовать. Не слишком-то усердно, кстати.Считаю Антошку героем далеко не симпатичным, даже антигероем и ненадёжным рассказчиком в какой-то мере. Его рассуждения о добре и зле, о "правильном" направлении развития мира не стоят выеденного яйца. Герой наивен и абсурден в своём стремлении спасать только "нужных" людей, как ему кажется, образованных и высокодуховных. Вот тут и заключается вся антисоветчина. Антон — не коммунар, как говорит о себе. Он превратился в дона, феодала. Его "научная работа" ограничилась попойками с дружком и "благородным спасением" поэтов от виселицы. Мотивы его поступков исходят исключительно из собственных заблуждений, а заблуждения появились от большой власти. Как итог: будь ты трижды просвещённым человеком из будущего, тебя, как и всех этих простых крестьян, быстрёхонько извратит власть, в особенности безграничная. Что, в принципе, и происходит в финале, отправляя гг аж в дурдом.
И смена власти тут никак не поможет.Если фэнтези составляющая этой книги выглядит более-менее естественно и собранно (уж точно не хуже современных фэнтези и YA-романов, где на всё объяснение одно: this is magic), то часть фантастическая оставляет множество вопросов и сомнений. Не только летающими повсюду вертолётами, на которые никак не реагируют местные жители, и не камерами gopro, не требующими подзарядки, день и ночь висящими на лбах, так называемых, "учёных", но и сутью смысла изучения развития обсуждаемой цивилизации (зачем? пошто? и чтобы что?). Ну ладно, опустим вот это всё, представив на минуточку, что Стругацкие действительно хотели написать книжку про попаданство, но им не хватило духа, как в современных японских исекаях, сбить гг грузовиком так, чтобы он очнулся уже в ином мире и с целым гаремом сисястых вайфу вокруг себя.
А может быть, всё это лишь эксперимент учёных над самими собой? Изучение человеческой души, которая во имя высоких идеалов сама, не замечая того, втаптывает себя в грязь?Трудно быть богом не из-за тяжести ответственности. Трудно быть богом потому, что быть богом невозможно. Сложно из себя корчить справедливое, дальновидное и всезнающее существо. Человек всегда остаётся человеком, со своими сомнениями и тревогами, заблуждениями и откровенной глупостью.Странно, но книга мне понравилась.Во-первых, миром, который, хоть и не прорисован дотошно, напоминает жестокие гримдарки, вроде Игры престолов . Да, пожалуй, повесть "Трудно быть богом" легко можно было бы превратить в целый цикл о приключениях Антона, обременённого сомнительной моралью, попавшего из нашего мира в мир позднего средневековья (а подобных циклов очень много).Во-вторых, меня не бесит тема попаданства, даже наоборот. Не так давно я читала очень похожую книгу, Владыка ледяного сада. Ночной странник Гжендовича, которая мне невероятно понравилась. Возможно, последний вдохновлялся именно этой повестью. Там даже конфликт тот же — насильственное искоренение культуры и прогресса какими-то религиозными фанатиками. Интересно.В-третьих, временами натыкаешься на невероятно уморительные моменты. Типа ругательств по-русски, которого никто не понимает. Или вся сцена в будуаре одной дамы (которая, хоть и должна быть неприятной, всё равно жутко смешная). А ещё обещания Антона отвезти свою суженную в прекрасный, невероятный город… Ленинград! Прелестно, просто прелестно! :-)На моё счастье, книгу я слушала в аудио формате, так как слог Стругацких всё ещё скупой и топорный для меня.
Весьма порадовал диалог между Вагой и Рэбой: "Выстребаны обстряхнутся...", уж слишком люблю игру с языком, не могу ничего с собой поделать.Стругацкие, всё-таки, не мои авторы. Мне не нравится их слог, их переоценённость и ностальгический вайб вокруг, создающийся другими читателями, и который обошёл меня стороной. Но эта книга, при всех её минусах, приятно меня удивила. Думаю, Трудно быть богом останется для меня позитивным опытом чтения популярных советских фантастов. Как минимум за то, что я снова захотела почитать ядрёного дарк фэнтези.

Разве бог имеет право на какое нибудь чувство, кроме жалости?
Трудно быть богом.
Трудно, когда тебя все считают им, а на самом деле ты - просто человек, такой же слабый и уязвимый.
Трудно быть гуманистом там, где гуманисты еще не предположены природой, в этом месиве людей, барахтающихся на нижних ступенях пирамиды потребностей и не то что не стремящихся вверх, даже не думающих взглянуть вверх. Зачем? Нам и так неплохо живется - выпить, поспать, зайти к благородной доне, сломать кабачок-другой: красота.
Самое, конечно, тяжелое - невмешательство, когда ты почти всемогущ и при этом связан по рукам и ногам запретом на прямое воздействие, как Гулливер - тонкими веревочками лилипутов: вроде и смешное препятствие, а с другой - держит намертво. Впрочем, связан не только запретом, но и собственным здравым смыслом - увы, благородный дон Румата не просто борется с желанием вычистить эти конюшни, но и прекрасно знает, чем обернется его вмешательство: за время обучения он прекрасно усвоил, что все такие попытки лишь отворяют раны шире и проливают еще больше крови. И неизвестно, что больнее: попробовать сделать мир лучше и увидеть, что ты сотворил лишь большее зло, или даже не иметь возможности попробовать.Останемся гуманными, всех простим и будем спокойны, как боги. Пусть они режут и оскверняют, мы будем спокойны, как боги. Богам спешить некуда, у них впереди вечность.

Засланный с Земли Антон ведет себя примерно так же, как вел бы себя почти любой интеллигентный человек: морщится из-за немытых тел, не может спать с кем попало и рубить налево и направо. Иногда думаешь: зачем же авторы так акцентируют на этом внимание? А потом, поразмыслив, понимаешь, что сам бы уделял этому не меньше внимания на месте благородного дона, и это при том, что мы дети другого, куда менее гуманного и открытого века, что уж говорить про Антона.
Сам мир тоже прописан отлично: вроде бы, парой мазков, но эти мазки так органично ложатся на знания о нашем, земном средневековье, что в итоге выходит достаточно живо и ярко - ровно в той степени, чтобы сам мир не становился интереснее действующих лиц. А на лица тут стоит посмотреть, при том, что они тоже обрисовываются не слишком подробно: ласковая Кира, бурчащий Уно с прекрасным сердцем, шумный барон Пампа и скользкий дон Рэба... Дон Рэба - вообще персонаж особый, большую часть текста лишь нависающий серой тенью, этаким Ришелье, а в итоге оказывающийся не таким уж дальновидным и гораздо более скользким типом, чем можно было предположить поначалу.
Замечательная, совершенно замечательная книга, которая, увлекая, незаметно вгоняет тебе под ребра ядовитое лезвие вечных вопросов: имеешь ли ты право? Что справедливо? Что же могут сделать боги?
И вот боги, кажется, могут только уйти.- Тогда, господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными... или еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой.

Жалко, что вместо рецензии нельзя написать только "Ы-ы-ы" и множество восклицательных знаков, но так, чтобы все всё поняли. Хотя такую пометку "для себя" я обязательно сделаю.К такой прекрасной книге даже не знаешь, как подступиться. Сделать намёк на сюжет? Да и так все знают: исследователь с Земли будущего отправляется на планету, похожую на нашу, только отставшую во времени, где он должен наблюдать за аборигенами, а вмешиваться нельзя. Времена там смутные, мрачные, страшные, близкие к нашему Средневековью. Некий дон Рэба пытается захватить власть и уничтожить все светлые умы государства, благородный дон Румата, он же Антон, пытается ему противодействовать, но, напоминаем, вмешиваться нельзя, только наблюдение. Ерунда какая: слова-слова-слова, сухие факты сюжета, не то совсем. Главное как и зачем это написано, хотя сюжет тоже интересный.Попробую тогда пробежаться по несвязанным друг с другом пунктам, раз уж не получается написать более-менее связный текст из-за зашкаливающих эмоций.1. Как всегда, придуманный мир у Стругацких бесподобен. Продуман до мелочей, но показаны только осколки, чтобы раздразнить. Теперь я точно уверена, что и не придумывали эти миры Стругацкие, подсмотрели где-то. Воровской жаргон Ваги и Рэбы потрясающ. Или, например, всего два упоминания о вепре Ы, но он уже никуда из твоего воображения не денется, завязнет, будешь вынужден додумывать его.


Говорили, что по ночам с Отца-дерева кричит птица Сиу, которую никто не видел и которую видеть нельзя, поскольку это не простая птица. Говорили, что большие мохнатые пауки прыгают с ветвей на шеи лошадям и мигом прогрызают жилы, захлёбываясь кровью. Говорили, что по лесу бродит огромный древний зверь Пэх, который покрыт чешуёй, даёт потомство раз в двенадцать лет и волочит за собой двенадцать хвостов, потеющих ядовитым потом. А кое-кто видел, как среди бела дня дорогу пересекал, бормоча свои жалобы, голый вепрь Ы, проклятый святым Микой, — свирепое животное, неуязвимое для железа, но легко пробиваемое костью.
Сказочное что-то, но сказка жуткая, страшная. Атмосфера фэнтезийного мира, но не того, где полуголые дамочки в бронелифчиках порхают на шпильках по лесу в окружении прекрасных эльфов, а какого-то сурового, страшного, настоящего.2. Сатира на общество. Тут досталось всем и каждому, даже не буду приводить примеры, прочтите — и прекрасно узнаете всё сами. И смешно смотреть на всех этих пьяных идиотов, трусящих благородных донов и бюрократов с предписаниями вместо мозгов, и грустно.3. Боги. Трудно быть богом, совсем нелегко. На Земле исследователей проверяют тысячи раз, но в реальных условиях никакие тренировки не помогают этим самым богам взирать на происходящее. И помогать плохо, и не помогать плохо. В этом мире богам труднее, чем обычным людям, у тех хотя бы есть ещё в кого верить. "Здесь нужно быть боровом, а не богом" — говорит Румата. Тогда ты будешь счастлив.А ведь на самом деле, никакие они не боги. Неужели только тот факт, что у них лучше развита наука, техника, а мораль продвинулась на другой уровень, делает их настолько отличными от обычных людей? Чушь. Несколько лет среди этих "зверей", и ты сам становишься зверем, потому что иначе ты не сможешь с ними бороться. Страшно потерять человеческий облик в такой обстановке. Приходится изливать ненависть в драках, а вот ты уже и начинаешь получать от этого удовольствие, потихоньку становясь таким же чудовищем, только более умелым и жутким.Бог — это творец. Творит ли что-нибудь Антон и другие наблюдатели? Ничего. Настоящие боги, которым в этом времени ой как трудно, — это творцы, артисты, учёные, на которых сейчас идут гонения. Эти боги слабы телом, но сильны душой, они делают всё не для себя, а для человечества, невзирая на то, что таким богам живётся совсем не сладко. И дон Рэба, уничтожающий их в своей непонятной злобе, не оттого ли он так лютует, что сам не может принадлежать к ним, что он, человек далеко неглупый, понимает, кто настоящий бог, а кто жалкая песчинка в истории? Уничтожь разум и искусство, "Умные нам ненадобны. Надобны верные". Отупевшая толпа будет плясать под чью угодно дудку.Кульминация темы бога — два разговора. С Будахом и с Аратой. После них хочется выть в бессилии, но при этом понятно, что они оба правы, пусть и правда у них у каждого своя. Это лучший момент в романе, не просто блестящий, гениальный.4. Персонажи. Они тут — один колоритнее другого. Ворчливый мальчик-прислуга, вроде и маленький ещё, но уже рассуждает, как умудрённый жизнью старик. Чистая и невинная Кира, прекрасная девушка, которые рождаются во все времена. О, как я её полюбила в тот момент, когда она одной только фразой разрушила все сомнения, мучения и терзания Руматы из-за своего поведения. Вага Колесо, властолюбивый паук, который по-своему гениален, отлично знает человеческую психологию. В пару ему — сам дон Рэба, тоже изрядный властолюбец, но не серый кардинал, которому хватает теневой власти, а требующий восхищения и признания. Арата, который когда-то носил прозвище Красивый, а теперь он одноглазый и калечный, прирождённый бунтарь, мятежник, горящая душа. Мой обожаемый барон Пампа, грузовой вертолёт на холостом ходу, широкая простая душа, настоящий друг, хотя и изрядная дубина, как утверждает Румата. Но это он бежит искать и спасать его сквозь полчища врагов, и он же безумно любит свою жёнушку. Фееричный товарищ. Даже все характеры, показанные мельком, потрясают продуманностью. Присказка "Почему бы трём благородным донам не (любое действие)" приклеилась ко мне уже довольно прочно.5. Хочется больше. Хочется узнать, что там было ещё и как. Как Антон только прилетел туда, как учился, как познакомился с бароном Пампой, как поссорились Арата Красивый и Вага Колесо, как проводит дни постельничий Гуг, который на самом деле друг Антона Пашка, что за звери водятся в Икающем лесу, откуда пошёл этот святой Мика, что будет потом, в конце концов? Ещё! Ещё! Ну почему вы, жестокие братья, показываете нам так мало? Двести страничек, какие-то жалкие двести страничек...6. Финал. Осторожно, частичный спойлер! Тут одни эмоции. В том издании "Трудно быть богом", которое я сейчас прочитала, есть предисловие, которое я раньше не встречала. И в нём очень подробно рассматривается и доказывается, что Кира погибла не случайно, в неё не просто попали из арбалета, а стреляли умышленно. И виноват в этом не дон Рэба, а тот самый Арата, который предупреждал, что друг наполовину — всегда наполовину враг. От этой мысли меня просто перемкнуло.И, само собой, финальная сцена... Не кровь, конечно, сок земляники на руках, но что же ты отшатнулась?

Я так думаю, что этот роман – история болезни.
«Трудно быть богом» не про опасность дегуманизации. Нет. Это история одного невроза, который называется: «синдром лишнего человека».
Это клише придумал критик Добролюбов. Он назвал «лишними» людьми Чацкого, Онегина, Печорина. Все эти литературные персонажи категорически не могут вписаться в наличную социальную систему, не могут найти себе приличной деятельности. Это их объединяет. А почему не могут? Они глупые? Они слабые? Нет, конечно. Они умные и благородные. Просто они благодаря причудам тогдашнего дворянского воспитания «социализированы» в ценностях другой культуры. Республиканской Франции, Древнего Рима, конституционной Англии. И, «вступая в жизнь», они не могут преодолеть зазора между тем, как, по их мнению, должно быть, и как на самом деле в России есть. Им бы в сверкающих латах освобождать города от тиранов, а они попадают в душный департамент, где сидят крючкотворцы и взяточники, живущие по принципу «как бы что не вышло».
Радищев, Чаадаев, Герцен, уже реальные исторические личности, страдали этим же синдромом. Что-то было в моем организме, писал Герцен, что не давало возможности существовать в атмосфере николаевской цензуры, «официальной народности», чиновничьего лизоблюдства и подобострастия, барской тирании.
Понятно, что – воспитание.И вот хороший парень, Румата, заброшенный на «отсталую» планету, стал «лишним человеком». Конечно, здесь вовсю бесчинствует позднее Средневековье, а Антон Малышев прилетел из развитого социализма. «Что-то в организме» не дает ему возможности существовать в атмосфере нарастающего «фашизма» дона Рэбы. Весь роман герой находится на грани нервного срыва. Бедный Румата! Он видит насилие и ничего не может сделать. Мы симпатизируем Румате, ассоциируем себя с героем, но забываем, что у «синдрома лишнего человека» есть и отрицательные черты.Прежде всего, изнутри этого невроза человек неадекватно воспринимает действительность. Румата видит только ужас Арканара: серый ужас, черный ужас. Он видит грязь, смрад и насилие. Больше ничего. Блестяще описан приступ брезгливости Руматы, который не дает ему потрахаться с веселой средневековой примадонной, Румата чувствует все запахи ее надушенного немытого тела, видит катышки пудры на лице… И убегает, сдерживая тошноту. Все, что не соответствует его гуманистическим и гигиеническим принципам, он бракует. Не видя в народе желания сопротивляться репрессивной действительности, он бракует и людей. Называет граждан Арканара «не-людьми», заготовками, рабами. Если внимательно присмотреться к роману, становится понятно, что в нем повествуется не о действительности абстрактной планеты, а о восприятии Средневековья гуманистом из будущего.Это восприятие очень характерно. Свести все многообразие средневековой жизни к насилию – типичная редукция историков Нового времени. Средневековье – это костер инквизиции, на котором злобная церковь и тупое государство жарит ведьм и ученых. Либеральная историография представляет Средневековье как «темные века». Это история, написанная победившим гуманизмом. Проблема только в том, что в Средневековье еще не знали, что такое гуманизм. С таким же успехом можно объявить тупым трехлетнего ребенка, который не знает таблицу умножения, или назвать «фашистом» за то, что он дергает за хвост кошку и порвал книжку. Я не фанат и пропагандист Средневековья, но фрустрированному Румате хочется дать книжку Умберто Эко, Ле Гоффа, крупнейших ученых-медиевистов, занимавшихся развенчанием мифа о «темных веках», которые восхищенно говорили о Средневековье, как эпохе высшего напряжения интеллектуальных сил, написания «Троицы» Рублева, постройки Кельнского собора. Эпохе, заложившей основы христианской цивилизаций. Румата же не видит ничего, кроме катышков пудры на лице примадонны и серых штурмовиков.«Трудно быть богом» – вредная книга. Она пропагандирует культ лишнего человека. Руматовский невроз жутко обаятельный, байронический, аристократический. Тираны – жалкие тупицы, люди – трусливые муравьи. Один я – Д’Артаньян. Мрачный и разочарованный. Какая красота! У романа куча поклонников, потому что авторы дают читателю сладкую возможность глазами Руматы посмотреть на людей, как на низших тварей. «Да, – думает читатель, почесывая живот, – и правда, трудно быть богом!»Роман Стругацких особенно вреден сейчас. Мы живем в разделенном обществе, где есть «большинство телевизора» и «меньшинство интернета». Сейчас хипстеры из фейсбука – такие же лишние люди, как Радищев и Чаадаев. Они воспитаны в другой системе координат, нежели представители ТВ-большинства. У них другая правда, они умны и благородны, но у них есть Руматовский соблазн назвать большинство «не-людьми», «заготовками», «рабами». А как еще называть 85 % населения, не желающих бороться за свою свободу?!
Презирать приятно, приятно замкнуться в обаятельном неврозе «лишнего человека» и даже не пытаться понять чужую правду.
А искать какой-то консенсус с большинством – неприятно. Можно замараться.
Роман «Трудно быть богом», к сожалению, про возвышенное удовольствие быть «лишним» человеком.