Главная ошибка марксистов – основной вопрос философии

А теперь перечитайте те два предложения, где мы взаимозаменили понятия «проблема» и «вопрос». Не кажутся ли вам теперь оба эти утверждения абсурдными? В первом утверждается, что «проблемы суть… вопросы». Во втором – наоборот: «вопросы суть… проблемы». Хотя мы только что определили, что «проблема» и «вопрос» – не одно и то же; проблема первична, а вопрос вторичен и призван ставить задачи по разрешению проблемы. Проблема естественна, если она реальна, а не надумана. Вопрос же всегда искусственен, идеалистичен, потому что вопросы по решению проблем ставит индивид.

Также можно поразмышлять над словами «основной» и «главный». Конечно, эти понятия тоже синонимичны и взаимозаменяемы. Но всё же, термин «основной» более подходит для указания объективного явления, т.к исходит из понятий «основа», «основание». То есть, то, что присутствует в самой природе явления, его основе. Термин же «главный» имеет как бы антропный характер, искусственность, то, что назначено главным, считают главным люди.

Исходя из этого, на мой взгляд, было бы более правильно говорить об основной проблеме философии, т.к. проблема природна и объективна; и о главном вопросе философии, т.к. вопросы решают люди. Но так как эти понятия в принципе синонимичны, а словосочетание «основной вопрос философии» сложилось исторически, полагаю, что нет смысла что-то менять, тем более что, говоря об ОВФ, мы, как правило, имеем ввиду и проблему, и вопрос одновременно.

Но всё-таки различать тонкости понятий нужно, чтобы видеть разницу между проблемой и вопросом, чтобы уметь правильно определить проблему и правильно поставить вопрос. На практике же нередко бывает, что человек не понимает основы, не знает её, но сознаёт, что она должна быть, и тогда он называет основным то, что соответствует его разумению, а не самой основе. Естественно, что основное у него оказывается не там, где оно находится в действительности. И вопрос тогда ставится неверно. Именно такую ошибку делают почти все философы, рассуждая об основном вопросе философии, в том числе и марксисты. К сожалению, такая ситуация сложилась сегодня в научной философии по отношению к ОВФ.

Предварительные аргументы и факты

Как было показано выше, некоторые философы утверждают, что ОВФ не существует, что вопросы есть у философов, а не у философии, и каждый философ даёт свой ответ. Это мнение не выдерживает критики, и вот почему.

Во-первых, философы, согласные с этим мнением, должны согласиться и с тем, что есть философы, а есть философия как естественное явление, не зависящее от философов, раз уж они утверждают, что у философии нет вопросов. И это совершенно правильное представление о философии. Но!

Во-вторых, у каждого явления есть основа, то есть, нечто основное, определяющее, важнейшее, и есть второстепенное, не главное, но тоже важное. Уже одно это говорит о том, что даже если у философии как явления нет вопросов, то проблемы, которые она ставит перед философами, у неё есть и они вполне реальны. И если у философии есть основа, а её не может не быть, то с необходимостью должна быть и основная проблема для философов по изучению этой основы. Тут-то и должен возникнуть у философов ОВФ. Как уже отмечалось, традиционно под ОВФ часто подразумеваются сразу и проблема, и вопрос. Поэтому в предыдущей главе указывалось, что, говоря об ОВФ, нужно различать понятия «проблема» и «вопрос».

В-третьих, на что тоже указывалось, вопросы у философов возникают только тогда, когда они видят проблему, ведь проблема всегда первична. Без реально существующей проблемы глупо выдумывать какие-то вопросы. Тогда и проблема и вопросы становятся просто надуманными, фикцией. Поэтому проблема не зависит от философов и возникает естественным образом. И если у философов есть вопросы, значит, есть и вполне реальные проблемы, которые они не могут решить.

В-четвёртых, если на один вопрос философы дают разные ответы, то это вовсе не значит, что все они правы, и совсем не значит, что именно такой философия должна быть. Тогда это не философия и не философы, а сборище незнаек с апломбом. Если вопрос относится к реальной проблеме, а не выдуманной, то и ответ должен быть только один, решающий эту проблему. Все остальные ответы просто неверные. Следовательно, ОВФ должен быть.

Но рассмотрим ещё утверждение о том, что если проблем у философии много, то и ОВФ может быть много. Здесь, скорее всего ОВФ путают с вечными вопросами философии. Конечно, сам ОВФ тоже относится к вечным вопросам, но всё-таки он имеет принципиальные отличия. Главное отличие в том, что вечных вопросов философии может быть много, а ОВФ должен быть только один, т.к. он касается самой основы явления. Иначе он не был бы основным. Поэтому те, кто утверждает, что ОВФ много, просто не понимают, о чём говорят. Основной может быть только что-то одно уже по самому понятию, по определению.

Также не нужно думать, что вечные вопросы неразрешимы в принципе. Многие из них решаемы, как решаем и ОВФ, а некоторые вечные вопросы уже решены и называются вечными только по инерции мышления «учёных философов». Вечными эти вопросы называются не потому, что они вечны и неразрешимы, а потому, что до настоящего времени они всё ещё сохраняли своё значение и актуальность, и с большой долей вероятности будут актуальны в будущем.

Другое мнение, которое рассматривалось в связи с ОВФ, это мнение о том, что «большинство философских школ вообще не выделяет какой-либо философский вопрос как основной». Если тут речь идёт об ОВФ именно в марксистском понимании, то это вполне объяснимо, и объяснение это будет представлено ниже, данная работа как раз и посвящена доказательствам неправильности марксистского ОВФ. Поэтому в философских школах до марксизма он и не называется основным. Но если речь не о нём, а вообще об ОВФ, то отметим, что отсутствие ОВФ у каких-либо философских школ не является доказательством отсутствия самого ОВФ. Вполне возможно, что данные философы просто не задумывались о нём. Выше показано, что у любого явления есть основа, которая при изучении неизменно порождает проблему, и основной вопрос по разрешению этой проблемы. Но чтобы понять основу явления, нужно сначала понять сущность этого явления: что собой представляет эта сущность и что в ней является основным. Однако даже наличие основы у явления ещё не обеспечивает понимания философами этой основы. Поэтому философы могут и не ставить ОВФ, а могут даже заниматься им, не зная о том, что это ОВФ. Ниже мы покажем, что часто так и бывает.

Также есть много мнений, которые и вовсе не стоит рассматривать не только в ракурсе ОВФ, но и вообще в ракурсе философии. Например, вот такое мнение, нередко встречающееся в философских текстах:

«Философия работает с задачами, которые не могут быть решены в принципе – ни сейчас, ни когда-либо потом».

Такие утверждения позволяют себе только люди, совершенно не понимающие философии. Не то, что философия не может «работать» с такими задачами, вполне может, но они не являются для философии важными и первостепенными. Возможно, авторы подобных утверждений просто неправильно выражают свою мысль. Тогда им нужно поработать над терминологией и языком. Возможно, тут имелось ввиду, что «философия работает с задачами, которые актуальны всегда, и поэтому не могут быть решены окончательно». Это было бы более верным утверждением. Одно дело, когда задача решается всегда, потому что всегда актуальна, здесь есть прогресс мысли, и совсем другое дело, если задача не решается в принципе, потому что и не может быть решена. Тут нет никакого прогресса мысли, но ещё и возникает вопрос о целесообразности и необходимости. Зачем такая философия, которая никогда ничего не решает?

Или ещё более неразумное утверждение о философии, которое мне неоднократно попадалось:

«Философия начинается с очевидного утверждения: «невозможно научить человека мыслить»».

Это, и предыдущее высказывание дискредитируют не только философию, но и высказывающих подобные мысли философов, как занимающихся той «философией», которая никому не нужна и ничему не учит. Естественно, что об ОВФ такие философы будут иметь такие же неверные представления.

Однако читатель уже заждался критики марксистской постановки ОВФ. Давайте перейдём к ней.

Как появился марксистский ОВФ о первичности

Всё началось с работы Ф. Энгельса «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии». В ней Энгельс впервые выдвигает идею о том, что у философии есть «великий основной вопрос»:

«Великий основной вопрос всей, в особенности новейшей, философии есть вопрос об отношении мышления к бытию. Уже с того весьма отдаленного времени, когда люди, еще не имея никакого понятия о строении своего тела и не умея объяснить сновидений, пришли к тому представлению, что их мышление и ощущения есть деятельность не их тела, а какой-то особой души, обитающей в этом теле и покидающей его при смерти, – уже с этого времени они должны были задумываться об отношении этой души к внешнему миру… Совершенно подобным же образом вследствие олицетворения сил природы возникли первые боги, которые в ходе дальнейшего развития религии принимали все более и более облик внемировых сил, пока в результате процесса абстрагирования… в головах людей не возникло, наконец, из многих более или менее ограниченных и ограничивающих друг друга богов представление о едином, исключительном боге монотеистических религий.

Высший вопрос всей философии, вопрос об отношении мышления к бытию, духа к природе, имеет свои корни, стало быть, не в меньшей степени, чем всякая религия, в ограниченных и невежественных представлениях людей периода дикости. Но он мог быть поставлен со всей резкостью, мог приобрести все свое значение лишь после того, как население Европы пробудилось от долгой зимней спячки христианского средневековья. Вопрос об отношении мышления к бытию, о том, что является первичным: дух или природа, – этот вопрос, игравший, впрочем, большую роль и в средневековой схоластике, вопреки церкви принял более острую форму: создан ли мир богом или он существует от века?

Философы разделились на два больших лагеря сообразно тому, как отвечали они на этот вопрос. Те, которые утверждали, что дух существовал прежде природы, и которые, следовательно, в конечном счете, так или иначе признавали сотворение мира, – а у философов, например у Гегеля, сотворение мира принимает нередко еще более запутанный и нелепый вид, чем в христианстве, – составили идеалистический лагерь. Те же, которые основным началом считали природу, примкнули к различным школам материализма.

Ничего другого первоначально и не означают выражения: идеализм и материализм, и только в этом смысле они здесь и употребляются. Ниже мы увидим, какая путаница возникает в тех случаях, когда им придают какое-либо другое значение».

Что мы тут видим? Мы видим обоснование Энгельсом основного вопроса всей философии. На чём оно построено? На том, что люди издревле не могли объяснить сновидения и считали, что есть душа, которая отделена от тела. Это порождает вопрос о том, что же первично, тело или душа, дух. И это, пишет Энгельс, разделяет философов на два противоположных лагеря: идеалистов и материалистов.

Допустим, что истоки идеализма (но не материализма!) он указал верно, хотя это вопрос дискуссионный. Но почему именно этот вопрос должен быть ОВФ? Правильно ли Энгельс обосновал этот вопрос? Ведь он сам указывает, что вопрос этот «мог быть поставлен со всей резкостью, мог приобрести все свое значение лишь после того, как население Европы пробудилось от долгой зимней спячки христианского средневековья».

Позвольте, но если «всё своё значение» этот вопрос «смог приобрести» только после средневековья и только в Европе, то является ли он «великим основным вопросом» и «высшим вопросом всей философии»? Если этот вопрос «великий», «высший» и «основной для всей философии», то почему он не был назван таковым в те далёкие первобытные времена? Ставился ли тогда вообще вопрос о материализме? Почему этот вопрос не был назван основным раньше средневековья и не только в Европе, а, например, в Древней Греции, где, как мы знаем, впервые появилась научная философия в той форме, которая представляет собой начало классической философии, и где появились первые открытые атеисты и материалисты? Какие для этого предлагаются аргументы?

Да известно, что ещё Платон в своих диалогах делил философию на два течения: материализм и идеализм. Хотя придавал этому несколько иное значение. Но считал ли он этот вопрос главным? Например, в «Федоне» Платон вложил в уста Сократа такие слова: «Те, кто подлинно предан философии, заняты на самом деле только одним – умиранием и смертью». Это Сократа и Платона больше роднит с представлениями Камю об ОВФ, чем с представлениями марксистов.

Энгельс утверждает, что люди задумывались об этом издревле, ещё тогда, когда не могли объяснить своих сновидений. Но, во-первых, с тех пор, как возникла религия, люди вряд ли задумывались о первичности бытия и мышления уже потому, что они верили в духов и богов, и были убеждены, что это именно боги создали всё вокруг. Во-вторых, даже до появления религий люди вряд ли уделяли этому вопросу значительное место, т.к. у них было много других вопросов, куда более злободневных и существенных, чем вопрос о бытии и мышлении. Тот же вопрос смерти, вернее, вопрос «Как бы выжить?» их интересовал куда чаще и сильнее, чем вопрос о первопричине. Поэтому и в дорелигиозном периоде первобытных обществ, и потом, когда сформировались первые религии, людей больше интересовали совсем другие вопросы, которые требовали разрешения, чем какой-то абстрактный отдалённый вопрос о том, что было раньше, яйцо или курица, бытиё или сознание. Не спорю с тем, что, вполне возможно, что они задавались и этим вопросом, но был ли он для них основным и важным? А уж для религиозных обществ этот вопрос и подавно не стоял, т.к. было «ясно», что всё создали невидимые нематериальные и всемогущие боги.

Помните, мы писали о разнице понятий «проблема» и «вопрос», и о том, что проблема всегда первична по отношению к вопросу. Первична и естественна, природна, как правило, а не надумана. Так вот по отношению к религиозным (и не только) обществам проблема о первичности является искусственной, надуманной уже потому, что в самой природе нет такой проблемы. Значит, и вопрос об этом – искусственен. У общества всегда были другие более злободневные проблемы.

К тому же, как мы рассмотрели выше, «большинство философских школ вообще не выделяет какой-либо философский вопрос как основной». И сам Энгельс признаёт, что этот вопрос о первичности «мог приобрести все свое значение лишь после того, как население Европы пробудилось от долгой зимней спячки христианского средневековья». Следовательно, до этого указанный ОВФ не имел такого важного значения. Так был ли он основным? А какая философская школа указывает на него до христианства? Мы не видим такой школы.

Некоторые исследователи этого вопроса утверждают, что «вопрос о первичности духа или материи до XVIII века вообще не ставился как основная проблема философии». Многие пишут, что впервые Гегель указал, что проблема противоположности бытия и сознания требует разрешения, указывая, что первой формулировкой ОВФ можно считать гегелевскую, в которой философия «… распадается на две основные формы разрешения этой противоположности (между мышлением и бытием) – реалистическую и идеалистическую философию…» (Гегель). Хотя не совсем верно представлять, будто дело во влиянии Гегеля на Маркса и Энгельса. До них Фейербах высказывал мыль о том, что «вся история философии» крутится вокруг вопроса «об отношении духовного к материальному». Кроме того, Маркс и Энгельс испытывали немалое влияние материалистов и просветителей Франции XVIII века. Но так как Маркс с Энгельсом разрабатывали свою философскую теорию диалектического материализма, то они, естественно, во многом восприняли диалектическую философию Гегеля. Поэтому идею о значимости отношения духа к материи и вопрос о первичности Энгельс назвал основным и даже высшим. Но для этого у него была своя причина.