Царская дочь

Так после рок-н-роллов двое парней осторожно и аккуратно ставят узкую деревянную кафедру с крестом, что должно обозначать амвон, и к залу обращается полный плешивый мужчина в жилетке и клетчатой рубашке:

– Давайте сейчас все прочтём Евангелие от Луки. Глава седьмая, притча о двух должниках.

И стоящий рядом с Михайловой высокий молодой парень с чёрными волосами, чёрными бровями, замкнутым и злым лицом, аккуратно расстегивает «молнию» на чёрной папке и вынимает Евангелие в чёрной обложке, с золотым обрезом. Его примеру следуют все присутствующие, а особо продвинутые утыкаются в смартфоны и планшеты:

– «Ей же сказали: прощаются тебе грехи. И возлежавшие с Ним стали говорить про себя: кто это, что и грехи прощает? Он же сказал женщине: вера твоя спасла тебя, иди с миром». Так говорит Слово Божие.

Новый завет Михайлова читала, но выборочно и давно. Четвероевангелие, Апокалипсис, Послание апостола Иакова, Послание к Римлянам полностью, всё остальное – кусками. Она знает наизусть многие библейские стихи, но их смысл до неё не доходил. А тут вдруг всё раскрасилось, расцвело и ожило. Но Михайлова не может представить всех этих персонажей в их древних одеждах, еврейских покрывалах-талесах, только в современных костюмах.

– Слово о пожертвовании сегодня скажет брат Дмитрий, – продолжает клетчатый.

Это молодой парень небольшого роста, в синем пиджаке:

– Кто сеет мало, тот и пожнёт скудно. Наши «звёзды» живут в избытке, а всё почему? Да потому, что все они много жертвуют, и Бог благословляет их!

По рядам пускают красное пластиковое ведёрко под матерчатой «крышкой» с прорезью. Чем не свинья-копилка? И Михайлова, дабы не отставать от коллектива, опускает рубля три, когда как другие суют сотни и тысячи. Когда ведёрко описало круговорот по залу, брат Дмитрий молится за пожертвования.

А клетчатый брат поднимает пластиковый конверт с кнопкой:

– Давайте помолимся за наши нужды, что в этом конверте. Господи, кому нужна работа, дай работу! Давайте помолимся за мир на Украине, за нашего президента Владимира Путина! Господи, мы благословляем эту страну! А сейчас мы по традиции помолимся за человека, которого мы хотели бы привести сюда, – наших друзей, родных и близких, сослуживцев…

И тут вдруг что-то странное: весь зал гудит гортанно, как тибетские ламы или… шаманы!

Ещё два зажигательных рок-н-ролла, и место за кафедрой занял лысый, – пастор церкви, так похожий на дианетика:

– Давайте мы сейчас помолимся, призовём Духа Святого…

И снова гортанные звуки:

– Ла-ла-ла…

– Те-те-те, ре-ре-ре…

– А теперь поаплодируем нашему Господу!

И все хлопают в ладоши, как в театре.

Интересно, где же в Библии об этом сказано? Об аплодисментах?

А пастор Алексей сияет, как медный пятак:

– А теперь каждый повернись к своему соседу и скажи: «Как я рад тебя видеть!»

К Михайловой поворачиваются, и она исполняет задание.

– Кто сегодня пришёл в нашу церковь в первый раз, поднимите руку! Поаплодируйте нашей новой сестре Екатерине, – и Михайловой дружно хлопают.[2 - Так в «евангельских церквях» «приветствуют всех новеньких, наладить с ними общение».] – Катя, вы впервые в евангельской церкви?

– Нет.

– Есть церкви евангельские, а есть литургические. Видите, Катя, все мы – обыкновенные люди, у нас – две руки, две ноги и одно сердце. И мы не перекрещиваем людей, крестившихся в православной церкви, мы – братья!

Какие, троюродные? Но это радует.

– Дорогая церковь, ровно через две недели, восьмого ноября, здесь, в этом зале, богослужения не будет! Мы все поедем на общее собрание церквей «Дом Петра» в Сокольники. Сейчас мы пустим по рядам листок, чтобы все, желающие поехать, записались. Мы должны знать, какой нам понадобится автобус, «пазик» или «мерседес», и сколько таких автобусов.

Как только листок доходит до Михайловой, она спрашивает своего соседа:

– А мне можно?

– Конечно! – пожимает он плечами.

Когда Михайлова собиралась сюда, то думала назваться не своим именем, но знакомясь с Алексеем, поняла, что это лишнее. Но фамилию она изменила, став Михалёвой. Не сделки же по недвижимости ей с ними заключать! И в свой бизнес они её никогда не возьмут!

А Алексей рассказывает о строительстве нового здания церкви, – они арендовали зал у пресвитерианцев.

Как же у них всё просто! Что нам стоит дом построить!

И началась проповедь.

В младших классах Михайлова читала и перечитывала «Приключения Тома Сойера» Марка Твена в переводе Корнея Чуковского. В то время по радио и телевидению, в газетах и журналах много говорили о Писании, Предании, Евангелии, – и это её очень пугало, показывали американские фильмы, где герои, когда у них что-то случалось, вздыхали и говорили: «Теперь нам осталось только молиться!» И Михайлова решила, что все американцы, в отличие от русских, люди очень набожные.

И в «Томе Сойере» с первых страниц цитировалась Библия, описывалось богослужение в епископальной церкви. И Михайлова считала эту книгу высокодуховной, и, лишь став взрослой, вдруг поняла, что со стороны Тома к вере – одно глумление. Но раз она углядела в детстве там большую духовность, значит, на тот момент она имела место быть.

Но если Том сходил с ума от скуки на проповеди англиканского священника, разглядывал муху, радовался собачке, то здесь было весело, как в клубе комедии. Алексей, как считали блогеры Живого журнала, подражал участникам КВН и Михаилу Задорнову.[3 - На самом деле в таких «церквях» используется принцип программы «Стендап» с канала ТНТ, – подробный рассказ о себе, пошлость, конское ржание.] Из его часовой речи Катя запомнила лишь один абзац:

– А наши дети, они ведь тоже писают и какают. Вот у нас с Ириной четверо, и мы заботимся о них, платим за их образование. Так же и Бог. А моя жена руководит в церкви группой прославления[4 - Группа прославления, восхваление, просто прославление – хор, а точнее, вокально-инструментальный ансамбль в харизматической церкви.], и три дня в неделю пропадает на репетициях, – ну скажите, какой муж это потерпит? Но сказано: «И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестёр, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во стократ и наследует жизньвечную», аминь?

– Аминь!

Михайлова смотрит на зал, на своих ровесников, с которыми никогда не находила общего языка, и чувствует такое отчуждение! Она недоумевает: что им всем здесь нужно?! Зачем они сюда приходят? Скучают по своему детству, по 90-м годам?

Через проход – молодая женщина в сине-белой полосатой кофточке, с маленьким мальчиком. Малыш капризничает, она качает его на коленях. Когда и это не помогает, то суёт ему мишку в синенькой кепочке на затылке и точно такой же полосатой рубашечке, как и у неё самой, и мальчик тут же успокаивается. И Михайлова опять удивилась: что ей здесь нужно?

После проповеди пастор помолился, и его сменяет клетчатый:

– А теперь послушайте объявления. Напоминаю, что продолжается пост и молитва за наше здание. Во вторник и среду у нас молитвенные группы, – кто в какую ходит. В пятницу в Москве, в Большой церкви, будет ночная молитва с одиннадцати ночи до шести утра. В следующее воскресенье – хлебопреломление.

– Ну а теперь «Отче наш», – всё так же приклеено улыбаясь, говорит пастор-клоун.

И зал забубнил хором:

– Отче наш, Сущий на небесах…

У самого входа большой белый шкаф с маленькой доской объявлений, куда налепили жёлтый стикер: «Срочно нужны зимняя куртка для мальчика трёх лет, и зимняя куртка для девочки двух лет. Светлана». Это очень тронуло. И Михайлова подумала: а не та ли это, с мишкой?

Через час ожидается второе служение, так как все прихожане не вмещаются. Во дворе мужчина лет пятидесяти, стоя у джипа, раздражённо говорит кому-то по телефону:

– Мне сейчас некогда, я в церкви…