Царская дочь

Но Михайловой в этой мажорной комнате стало как-то неуютно.

– Стручковы опаздывают сегодня, – объявила Зинаида Григорьевна.

Вскоре стал подтягиваться народ, годящийся Егоркиной в дети и внуки. Кудрявый брат с тёмным лицом, похожий на мулата, молодая парочка с малыми детьми и зачехлённой гитарой, брат с длинными и стройными, просто «тополиными» ногами и огромным брюхом, – они с его маленькой, и тоже толстой женой, уселись напротив Кати на маленьком диванчике. А Марины всё не было.

– Итак, – гневно заквохтала хозяйка, словно курица-наседка, когда все цыплята были в сборе, – меня зовут Зинаида Григорьевна, я – лидер домашней группы. Пусть сейчас каждый расскажет о себе.

Первой откликнулась ониксовая дама. Оникс же – «библейский камень».

– Меня зовут Татьяна Васильевна. Я пришла сюда из «Восхода». Я была там, потому что моя дочь Света и зять Саша – наркозависимые. Я уже на пенсии, но ещё работаю.

– А мы – Аня и Ваня, – представилась парочка с гитарой. – Мы – беженцы из Мариуполя. Иван участвует в прославлении. У нас двое детей, Ваня и Каролина.

– А почему Каролина, вы что, поляки?

– Нет, потому что красиво!

Кудрявого мулата звали Серёжа Щербан, и он из Молдавии. Пузатый брат с удивительно стройными ногами – Тигран, но с русыми волосами и голубыми глазами, вылитый Агайк! А вдруг родственник? Раиса Михайловна, церковная «база данных», с возмущением говорила, что Агайк – «пятидесятник, поменял деноминацию!» Его толстая жена – русская, её зовут Наташа, и у них есть дочка Кристина.

– Что ж, – объявила Михайлова, когда до неё дошла очередь, – меня зовут Екатерина Михалёва. У меня нет никаких родственников, и я среди вас – просто иностранка и чужеземка, так как единственная местная.

– Так я тоже – местная, – фыркнула сестра Татьяна Васильевна. – Я родилась на Парковой, в ФУБРовском доме…

– Трудно, конечно, сразу запомнить все ваши биографии.

– А это и не нужно, я просто хотела, чтобы вы все познакомились, – всё также жёстко и недовольно ответила хозяйка дома.

И домашнее служение началось. Брат Ваня прочёл молитву, на которой, в отличие от детей Божьих, никто не встал, сыграл на гитаре несколько хвал, – слов Катя, разумеется, не знала. Как раз подошла Марина Стручкова.

После восхваления разбирали воскресную проповедь, – кто что запомнил и как понял. В заключение вопросили:

– Кому за что молиться?

– Нам – за собственное дело, – мечтательно сказала беженка Аня. – Надоело работать на дядю, хотелось бы иметь что-то своё…

Счастливые беженцы! А сколько их погибло в 90-е, – из Чечни, Прибалтики и Средней Азии! Хорошо, если хоть вагончик в лесу заимели!

– Есть просьба, – вспомнила Зинаида Григорьевна. – Кто из вас едет утром в сторону метро Щёлковская? Нужно отвозить ребёнка в христианскую школу к девяти.

Татьяна Васильевна попросила за детей-наркоманов. Ещё нужно было молиться за «прокол под проезжей частью».

– А вам, Катенька? – уже ласково спросила Зинаида Григорьевна.

Михайлова воспринимала всё это по язычески – как волшебство, но решила огласить молитвенную нужду, – а вдруг поможет?!

– У меня скопился большой долг за квартиру, чтобы я могла как можно скорее его погасить.

И Ваня, сидя в обнимку с гитарой, сказал на это задумчиво:

– Тогда, наверное, надо молиться о работе.

– Вы работаете, Катенька? – всё также ласково спросила Зинаида Григорьевна.

– Сейчас нет.

Все встали и загудели на иных языках. Это был какой-то ужас, у Михайловой волосы дыбом встали! Но перемежевались и молитвы на русском, и Катя запомнила, как брат Ваня ласково помолился о ней:

– Пусть Екатерина найдёт работу, которая ей по душе, и расплатится с долгом…

– Аминь!

– Мы давно не молились за пустой стул! – объявила Зинаида Григорьевна и подошла к какому-то страшному белому стулу. – Господи, благослови, чтобы этот пустующий стул занял новый человек, наш друг или родственник, или же человек, которого мы ещё не знаем. Аминь!

– Аминь!

– Что, теперь «Отче наш»? – с надеждой спросила хозяйка.

И собравшиеся прочли молитву Господню в современном переводе. Все стали обниматься и пожимать друг другу руки, как и дети Божьи.

– Прошу всех к столу! – пригласила Зинаида Григорьевна.

В кухне висела семейка домовых, талисманы и обереги, чего не должно быть в доме верующего человека.

Ванечка помолился за еду. Зинаида Григорьевна была отличной хозяйкой, приготовила прекрасное овощное рагу в хрустальной вазочке. Было много нарезок, и сестра Аня Мудрецова занудливо выговаривала своему сыну:

– Тебе нельзя есть много колбасы, это вредно.

Обсуждали прокол и строительство church.

– Я помню, – сказала Зинаида Григорьевна, – как в конце 90-х стояла на том самом месте, где сейчас гипермаркет, и молилась: вот бы здесь появилась наша церковь! Но всё равно это место мною освящено: там не продают сигареты, а в ресторане нет спиртных напитков!

– Но есть алкогольный отдел в несколько рядов!

– Да, но он в самом конце магазина.

– Зато от запасного выхода близко, – не сдавалась Катя.

– Жалко, что мы бросили промаливать город, – вздохнула лидер домашней группы. – Раньше мы объезжали всю Щёлочь на «Лексусе» и промаливали. И поэтому у нас так много разных церквей, ведь по соседству ничего такого нет! Надо как-нибудь снова начать…

– Я сейчас стал читать послание к Галатам, – сказал брат Тигран. – Недавно я окончательно возненавидел православную церковь. Сестра моей жены ходит в церковь в Тминниково. Делает только то, что ей скажет отец Сергий. Ненавижу отца Сергия! Ведь и в России была Реформация, но она оказалась подавлена…

– Да не было у нас никакой Реформации! – разозлилась Михайлова. – В Европе – «реформация католической церкви», а в России не было католической церкви. Если только реформы патриарха Никона, но это другое…

Катя даже рассказала про исторический роман «Хмель» Алексея Черкасова об изуверах из глухой старообрядческой деревни, хотя о книгах в наше время рассказывать в компании просто неприлично! Зачем книги, когда интернет есть!

– У них там считалось в порядке вещей блудить, сожительствовать без венчания, но за малейшее отступление от буквы пытали…

– Это тоже сказал отец Сергий? – тупо и невпопад спросил Тигран.