Твои Возможности, или Реализация «ТРАНСЕРФИНГА»

Это было лето 1983 года и, до подачи документов в новую школу, я попытался избавиться от второго «груза» – совместного проживания с моими любимыми, но уже порядочно «доставшими» родителями. Я благодарен им за удачное сочетание генов и за все качества характера, связанные с дисциплиной, так пригодившиеся мне в период взросления. Моя попытка поступить в Кишинёвское художественное училище имени Репина, закончилась провалом. Высокий конкурс на скульптурное отделение, был связан не с большим количеством желающих, а с размерами самого отделения – на нём могло учиться не более десяти человек.

В девятом классе новой школы нас с Сергеем встретили «улюлюканьем» те ребята, которых мы знали по спортивным соревнованиям между школ. Нас было четверо новичков – с нами были еще две девчонки, одноклассницы по восьмилетке. Новая «классная» – учитель литературы, – выстроив нас у доски перед классом, представила как хороших учеников.

– Рассаживайтесь на свободные места, знакомиться будите после урока, – пояснила она, строго приложив указательный палец ко рту.

Бегло окинув взглядом весь класс и взяв курс на последние парты, я вдруг заметил симпатичную девочку. Она стеснительно уткнулась в книгу, как только я взглянул на неё. В тот момент я не мог себе представить, что эта невысокая, худощавая девчонка с короткой стрижкой и огромными глазами, станет моей первой женщиной, женой и матерью моего сына. Оля оказалась круглой отличницей и активной общественницей. Её родители – мать русская, отец молдаванин, были довольно либеральными людьми, любезно предоставлявшими свою квартиру для провидения вечеринок. В один из первых таких вечеров, дождавшись «белого» танца, Оля пригласила меня. Это не был обычный медленный танец – на «пионерском» расстоянии, к которому я привык в летних пионерских лагерях. Она прижалась ко мне всем телом и, взяв левую ладонь в свою, зафиксировала это положение, уверенно установив на спине в районе талии мою правую ладонь. Оля ловко повела меня в танце под итальянскую мелодию, записанную с одного из фестивалей в Сан-Ремо. Её свободная ладонь покоилась на моём плече и, в то же время, умело направляла меня. Благодаря осанке и длинной шее, слегка отводившей голову назад, я мог

украдкой разглядывать невозмутимое Олино лицо. Её огромные глаза были прикрыты, а взгляд периодически скользил из стороны в сторону, в зависимости от направления движения в танце.

– А я давно уже тебя знаю. – Шепнула мне Оля…»

Объявили посадку на мой рейс. Я закрыл ноутбук и оглянулся, вокруг было много людей, которые начали выстраиваться в очередь. Всё так же как и пятнадцать лет назад, я не спешил на посадку, давая попутчикам возможность разобраться с местами и ручной кладью. Разглядывая пассажиров, я поймал себя на мысли, что ищу Иру – моего «шикарного» психолога и друга. И если бы чудо произошло, я с удовольствием поделился бы с ней теми чувствами, которые испытываю сейчас. Я очарован любовью! Той самой безусловной любовью, о которой мы говорили в нашу первую встречу.

6

Это был элитный ресторан на Дерибасовской, сделанный в стиле ирландского бара. Мы сразу привлекли внимание постояльцев, точнее Ира – своей внешностью фотомодели. Ещё на улице у входа я обратил внимание на, припорошенные снегом, последние модели внедорожников. Наш забронированный столик оказался на бельэтаже, где находилось еще несколько пар, и откуда был виден весь партер со стойкой бара и биллиардным столом. Ира быстро сделала заказ, заранее поинтересовавшись, полагаюсь ли я на её вкус. Она явно была знакома с репертуаром подобного типа заведений. Я же больше разбирался в кухне французских и итальянских ресторанов, входивших в список любимых мест отдыха моей израильской жены.

– Луковица, вот с чем можно сравнить израильские слои общества. – Ира продолжила начатую в машине дискуссию. – Верхняя часть, богатые. Середина, это средний класс, их большинство. А корешок составляет нищета. Здесь же сейчас треугольник, с верхушкой очень богатых людей и огромным количеством населения, еле сводящего концы с концами. «Расскажи мне, как ты познакомился со своей женой в Израиле». – Вдруг спросила она на иврите, сделав согревающий глоток

восемнадцатилетнего «Jameson».

Я подыграл Ире, перейдя на иврит, тем самым, сделав нашу беседу схожей на разговор двух инопланетян – для находящихся рядом посетителей и работников ресторана.

–«Мне было 28, заканчивался второй год моей репатриации в Израиль. Из них полгода я провёл в молодёжном центре Ницана, на границе с Египтом, где осваивал азы иврита. Это был оазис в пустыне с обильной зеленью, благодаря искусственному орошению, и большим бассейном. Центр Ницана являлся частью программы Министерства Абсорбции».

–«Я знаю это место». – Спохватилась Ира. – «Мы с Шимоном останавливались там, на ночлег, когда путешествовали по пустыне. Не далеко оттуда, археологи откапали древний город. Сейчас Ницана туристический центр». – Она сделала очередной глоток виски. – «У тебя там не было никакого романа, в этом молодежном центре»?

– «Я был тайно влюблён в свою учительницу, её звали Михаль. Всего было около пяти классов по 10–15 человек, их формировали по мере пребывания новичков. Все преподавательницы были солдатками с обязательным условием – без русскоговорящих корней. Со мной в классе учился композитор из Евпатории, тоже разведён и мы были самые взрослые в этом молодежном центре. Старше нас был только директор, который жил там со своей семьёй. По вечерам я регулярно звонил в Молдавию и после формального отчёта моей бывшей жены, разговаривал с сыном. Дело в том, что мой развод являлся необходимым условием в процессе эмиграции и вызвал кризис в наших отношениях. Точку поставил тесть, когда заявил, что я обязан съехать и переписать квартиру на его дочь. Реакции жены на это не последовало, и мы вдруг оказались совершенно чужими. Я поселился у нашего одноклассника, который жил со своей женой и дочерью по соседству и тоже ждал разрешения на ПМЖ, но только в Германию. Они оказались милейшими людьми. Мы очень сблизились, и я получил огромную моральную поддержку – всё что ни делается, к лучшему. Накануне моего отъезда я дольше обычного гулял с сыном, оттягивая прощание. Поднявшись в квартиру, я застал жену со слезами на глазах. Она пригласила меня зайти на чашку чая. Чаепития не получилось…, она с рёвом выскочила из кухни. “У мамы болит животик”, пояснил я сыну.