Твои Возможности, или Реализация «ТРАНСЕРФИНГА»

– Фанат гимнастики… – присоединился Сергей.

«Коротыш» оказался заслуженным мастером спорта и судьёй международного класса по спортивной гимнастике. На первом занятии он высадил нас в центре квадратного, ярко зеленого ковра и попросил размяться. Таких «гимнастов» как мы, собралось человек пятнадцать со всего института. Спортивная база одесского политехнического была очень серьезная. В этом спортзале и в соседнем здании крытого бассейна проходили соревнования союзного значения. Через некоторое время, дверь распахнулась и шумная толпа мальчишек, не старше десяти лет, влетела в зал. Но по первому свистку тренера, этот хаос превратился в ровный, как по струнке натянутый ряд. Во время инструктажа некоторые из малышей косились на нас и хихикали. Но после очередного свистка, они превратились в маленьких роботов, разделившихся на группы и, разбежавшись к разным снарядам, начали тренировку. Еще через полчаса в зал зашли ребята постарше, судя по пушку на лице, лет пятнадцати. Их было пятеро, и таков был, наверное, критерий отбора. Наша группа уже хорошо размялась и просто наблюдала за происходящим. Тихое «ого», прокатилось между нами, когда эта «пятёрка» начала снимать свои мастерки с надписью УССР. И даже оставшиеся майки, не могли скрыть точёный, рельефный торс этих ребят.

– На сегодня это все, – обратился к нам тренер, – если не будете пропускать тренировки, обещаю к концу учебного года, каждый будет делать стойку на руках и сядет на продольный шпагат.

К лету мы с Сергеем и еще пару ребят, не только оправдали обещания «коротыша», но и были допущены к межвузовским соревнованиям, сделав, тем самым – второй взрослый разряд. Летом меня, спец. набором, призвали в ряды Советской армии, и я не раз благодарил судьбу за этот спортивный опыт, но об этом позже…

– Так, мы заболтались, – сказал Сергей глядя на часы, – у тебя двадцать минут на душ и выезжаем.

Офис фирмы «Контакт» находился на седьмом этаже нового административного здания, построенного на территории того

же завода радиально-сверлильных станков, где все начиналось. В первый же день, после демонстрации материала презентации, я начал обзванивать крупные предприятия, такие как Одесса-газ, Одесса-свет, Одесса-лифт. Опыт работы в Израиле подсказывал мне, что с государственными предприятиями лучше всего иметь дело – в плане оплаты. Презентация вызвала бурные эмоции и одобрения – ребятам с трудом верилось, что это реальные проекты, а не сьёмка фантастического фильма. Особое впечатление произвели: «умные» дома и офисы; автоматическое производство с дословным переводом – «умный пол» и конечно же «ноу-хау» фирмы «Мегатроникс» – склад «робот». Эти склады строились полным ходом в Европе, США и Австралии. Популярность они получили за счёт небольшой занимаемой площади – стоимость земли в этих странах являлась определяющей. Склады строились ввысь…

Благодаря своим связям, мои друзья, еще до моего приезда, договорились о встречах с начальством таких предприятий, как пивзавод “Черномор” и фирма “Браво” по производству мороженого. Таким образом, план работы на неделю был расписан. В первый же день мне нашли красивую гостиницу с таким же красивым названием – «Одесса». Сергей согласился на мой переезд только после объяснений, что хозяин моей фирмы вернёт расходы на проживание. Из-за инфляции, цены в Украине тогда были просто смешные. Двухкомнатный номер «люкс» в пятизвёздочной гостинице, за неделю проживания, стоил как ужин на двоих в хорошем израильском ресторане.

На второй день вечером, приняв контрастный душ, я поднялся на последний этаж, где находился ресторан. Присев за стойку бара, который находился в центре огромного зала и, заказав «Хеннесси», я осмотрелся. Зал ресторана занимал почти всю площадь этажа. Через стеклянные стены открывался красивый вид на море. Посетителей было не много, звучала приятная музыка и одна, не молодая пара, красиво двигалась в такт. Я на секунду задумался о происходящем, и приятное ощущение от предвкушения грядущих событий, заполнило все мое тело.

– Не помешаю? – Томный, протяжный голос спустил меня на землю.

– Нет… совсем даже наоборот… – выпалил я, уставившись на, пристраивающуюся рядом, даму в вечернем платье с очень глубоким вырезом на спине. – Могу ли я, пригласить вас

что-нибудь выпить?

– Спасибо, но я на работе… – выдала незнакомка, ничуть не стесняясь бармена, который продолжал монотонно шлифовать бокал. – Пятьдесят долларов в час, за ночь двести.

В миг вся обстановка превратилась в спектакль, по сценарию которого, мне была предоставлена главная роль. Не буду лукавить, мой дорогой читатель – природный инстинкт, просто «цыкнул» на мои принципы. Первой жене я не изменял, хотя и были похожие ситуации, но у меня и не было воздержаний, продолжительностью больше года – при живой, любимой второй жене. Думаю, что с «дебютом» я справился неплохо, что подтвердила и Катя – моя профессиональная «партнерша». Утром нас разбудил телефон.

– Ариэль, извините, вас спрашивает Вадим…, говорит, что срочно.

– Да, все в порядке, только не Ариэль, а Арие’, это лев по-израильски, если вам так удобней… дайте ему трубку, пожалуйста.

На решение поменять имя, повлияла моя жена, точнее на изменение фамилии. Как я уже упомянул ранее, в письменности иврита нет гласных и так как, в моей фамилии их было четыре, её прочтение ни разу не совпало с оригиналом. Похожая ситуация сложилась и с моей израильской женой. Хоть она и родилась в Израиле, ее родители привезли фамилию со Львова – ребенок с детства мечтал поменять ее, но не на мою. И вот, после года знакомства, на её двойное предложение – расписаться и поменять фамилию, я не задумываясь дважды согласился. На иврите слово «лев» означает сердце, оно же является популярной фамилией израильтян европейского происхождения. Так, моё советское имя стало израильской фамилией, и нам осталось только перевести на иврит слово лев – звучит оно как «арие» и является тоже популярным израильским именем. В результате получилось – Арие Лев, что означает «львиное сердце». О таком совпадении я и мечтать не мог – так звали одного из моих любимых исторических героев («Richard the Lionheart» – английский король из династии Плантагенетов).

– Ты что, еще «дрыхнешь»? – Я взглянул на часы, было уже начало десятого. – У нас планы поменялись, тебе до

презентации нужно будет встретиться с одним человеком.

По дороге мы остановились у вывески «Киев-стар», где приобрели местную сим-карту. С израильской «симкой» ко мне было дорого и не просто дозвониться.

«Человеком» оказался чиновник, с большими связями и деловой хваткой. Он коротко и четко изложил интересующие его вопросы, связанные в основном с беспроводной связью. Речь шла о строительстве крупного торгового центра на площади Мартыновского (Греческая). На том самом месте, где была конечная нашего троллейбуса, когда мы приезжали гулять по Дерибасовской. Там же находилась моя парикмахерская и «междугородка», откуда мы чаще всего звонили родным. Как оказалось, через дорогу находился центр управления городским освещением, куда сходилось огромное количество кабелей управления, соединяющих этот центр с небольшими подстанциями по всему городу. Новое помещение для этого центра уже строилось за городом. Не малую долю бюджета этого проекта занимал дорогой и очень длинный кабель, с помощью которого новый центр соединился бы с существующей коммуникацией. Новейшая, на то время, технология «Мегатроникса» позволяла заменить этот кабель двумя контроллерами, соединенными между собой сотовой связью. Для примера поясню, что один такой прибор умещался у меня на ладони и стоил не больше одной тысячи долларов.

Обменявшись координатами, мы договорились о дальнейшем сотрудничестве. Корректировка регламента, была и на следующий день, из-за встречи с представителем нового предприятия «Телекарт», директором которого являлась дочь президента Украины. Официальные и частные встречи чередовались бурными дискуссиями в офисе моих друзей, во время которых приходилось звонить и в Израиль. Картина цели моего визита в Украину, стала прорисовываться – фирма «Контакт» готова стать представителем одной из самых крупных в мире компаний по производству контроллеров. Важный вопрос, который оставалось решить в мой первый визит, это официальность представительства – «бельадиут», так лаконично звучало это определение по телефону из уст менеджера восточноевропейского представительства фирмы «Мегатроникс», с которой меня познакомил Уди, перед отъездом. Как выяснилось, это был не простой вопрос и в ответ на нашу просьбу, мы получили целый список условий. Часть из-

которых, требовали денежных вложений: закупка продукции на

пятьдесят тысяч долларов, участие в международной выставке и т. д. С учетом большого опыта видения бизнеса в тяжелых экономических условиях, я в этом полностью полагался на своих друзей. Моя часть заключалась в переговорах с Израилем, Вадик занялся рекламой, Дима документацией и ее переводом на английский язык, Сергей – подключением связей в Киеве. Все было направлено на изменение сложившегося мнения у европейских соседей о целесообразности вложения капиталов на Украине.

Приближались выходные, и я вспомнил, что не скинул Ире СМС-ку с нового, украинского номера.

– Привет, это Лев, если помнишь, мы… – меня перебил взволнованный голос.

– “Ты куда пропал?! Я уже хотела Шимона подключать. У тебя все нормально?” – Я опешил…, во-первых, от ее речи на чистом иврите, а во-вторых, от неподдельного беспокойства о, практически, незнакомом человеке.

–Ира, я страшно извиняюсь, поменял сим-карту на «местную» … Закрутился и забыл сообщить. Правда. Столько событий за пару дней… у меня в жизни такого не было! Как твоя сессия?

Во мне что-то ёкнуло, и я ни сразу понял, в чем дело. Но это ощущение было до боли приятным. Сейчас я понимаю, что это была моя «душа», которая дала о себе знать в момент, когда оказалась в комфортной для нее ситуации. Слушая приятный лепет Иры об успешной сдачи сессии, я продолжал анализировать своё состояние, навеянное откуда-то из прошлого. Похожие чувства я испытывал в период романтических отношений со своей первой женой. Это было беззаботное время «советского» уклада жизни… школа, армия, институт и первые трепетные чувства. Чувства, возникавшие в моменты первых прикосновений… первого поцелуя и той первой близости, которая навсегда останется первой. Взрослея, мы всё время отдаляемся от нашего истока – рождения, когда «разум», как белый лист, начинает воспринимать реальность в соответствии с информацией, получаемой от окружающих нас людей. Но душа… она вселяется в нас ни откуда и остаётся, как инструмент связи с тем огромным, не объяснимым пространством… космосом… Богом… до самой смерти. И если научиться «слышать» свое подсознание, то в сочетании с разумом можно научиться управлять реальностью!

Но не буду забегать вперед, в тот момент я просто понял, что жизненные обстоятельства сделали из меня робота, четко выполняющего логические указания разума, а он в свою очередь просто замуровал мою душу. Поэтому, сейчас, почувствовав ее слабый голос, мне захотелось следовать за ней, невзирая ни на какие принципы.

– Какие у тебя планы на вечер? – буквально, разбудил меня ее голос.

– Уже никаких…

5

«Мои родители были коммунистами, причем убежденными – это значит, что в партию они вступали не для карьеры. Других критериев к началу семидесятых уже не было. Для примера добавлю, что в моей не маленькой семье коммунистами были только они. Точнее, еще был дед по маминой линии, но его исключили из партии, перед тем как «посадить». После реабилитации его восстановили в должности, но коммунистом дед больше быть не хотел, говорил, что не хочет марать ряды партии. Я его совсем не помню, дед Фёдор умер через пару лет после нашего переезда в Молдавию, от еще фронтового ранения. В Сибири остались два маминых брата и бабуля, которая приезжала к нам в гости, и мы вместе ездили к морю. От нее я и узнал свои корни по маминой линии. Мама у меня, человек не разговорчивый и очень строгий, так же, как и папа. Боже, как я воевал с ними в детстве, только из дома убегал раз двадцать. Бабуля Ольга объясняла, что ее дочь в отца, что дед был тоже очень строгий – его предки были на половину из поляков, на половину из казаков. Размяк он только после моего рождения – я был первым внуком и, по словам бабули, очень ему симпатизировал. Дед любил возиться со мной во время занятий родителей-студентов. В пять лет он научил меня играть в шахматы и брал с собой на дворовые турниры. Бабуля тоже была смешанных кровей, по отцу из коренных сибиряков, а мать ее была на половину еврейка, вторая половина – корнями из декабристов, сосланных в Сибирь. Тогда это сильно скрывалось, но перед отъездом в Израиль об этом вспомнили и даже

откапали в архивах документы.

По отцу все было проще, я так же был первым внуком и любимцем, но в семье чистых евреев с Украины, которые относились к ашкеназам – потомкам выходцев из средневековой Германии и восточноевропейских стран. Причем корни бабушки Двойры и деда Давида соединялись на родителях прадедушек и прабабушек, т. е. мои бабушка и дедушка по отцу – были троюродными братом и сестрой. Они с папиной младшей сестрой, продав дом в Житомирской области, переехали в Молдавию – вслед за нами и купили не больной домик в Кишинёве. Это был частный сектор «на Телецентре» в районе ВДНХ, не далеко от Комсомольского озера. Вскоре моя тётка вышла замуж за местного инженера из «энерго-треста», и, со временем, в Молдавию перебрались все родственники по отцу.

Большинство своих школьных каникул я проводил в Кишинёве. Там и произошло моё первое знакомство с еврейской культурой – улица Томская, на которой жили мои дедушка с бабушкой, была заселена еврейскими семьями. Старшее поколение (в основном пенсионеры) регулярно ходили, друг к другу в гости и, так как это были каникулы, брали с собой внуков. В гостях никто и никогда не повышал на шумных деток голос, не заставлял сидеть «ровно» и, боже упаси, ругал за разбитый стакан или измазанную краской штору. По выходным с нами возились взрослые помладше, цепляя нас то на природу, то в кино и самое любимое – на аттракционы. Эти походы сопровождались шутками, рассказами и даже бурными обсуждениями – тема которых зависела от профиля образования или работы «дежурного» родителя или пары. Мне очень симпатизировал уклад еврейской семьи, основанный на умении ценить это понятие – жизнь. И я чувствовал себя её частью, частью еврейского народа с этими тёплыми – до нежных, отношениями между родителями и детьми, которых мне явно не хватало дома.

Я знаю, что родители обожали меня не меньше, но чувства свои, в угоду «социалистических» стереотипов, упорно скрывали. На долю моих родителей-коммунистов выпало быть поколением воспитанным жёсткой системой, за железным занавесом. Это поколение, родители которого боялись вмешиваться в законы воспитания соц. лагеря, познав на собственной шкуре – что значит быть не таким, как все. «Семья

ячейка общества», слышал я с детства, но моя душа не собиралась впихивать себя в какую-то «ячейку». Я рос ребёнком – бунтарем и мне доставалось за это. Особенно жестоко «предки» наказывали меня за обман, который зачастую, был мотивирован «добрыми» помыслами – скрыл вызов родителей в школу, к примеру. Учился я хорошо, а вот поведение, не входило ни в какие «рамки». К пререканиям с преподавательским составом, как попыткой высказать свое мнение, с годами добавились и драки, связанные в основном с моей национальностью.

Еще в начальных классах выяснилось, что в журнале списка учеников, на одной из страниц фигурировала национальность каждого. Этот журнал не всегда находился в руках преподавателя и вскоре я узнал, что являюсь единственным «жидом» в классе. Смысл этого слова я узнал от родителей и воспринимал попытки задиры оскорбить меня, как повод для гордости, за причисления к этому великолепному народу. Но одноклассник не унимался, и после реплики – «убирайся в свой Израиль», и выяснения, что это враждебное нам, капиталистическое государство – он получил по заслугам.

Мой дед Давид устроился работать по специальности, на кишинёвскую обувную фабрику «Зориле», в Барановке он был сапожником. Поэтому, приезжая на побывку в Кишинёв, столицу республики-сад, я оставался на хозяйстве с бабулей Верой. О том, что ее настоящее имя Двойра, я узнал из ее общения с соседями. Разговаривали они между собой на идише. Для справки, это язык, возникший в двенадцатом веке, на основе средневерхненемецких диалектов с письменностью, бравшей начало от арамейского, на котором разговаривал один из выдающихся философов и ярких представителей еврейского народа – Иисус Навин. Среди «своих» его звали Йеошуа, что означает «спасение», а Двойра значит «пчёлка» и бабуля соответствовала своему имени – она была трудолюбива и неугомонна. Двойра, с детства приобщала к труду своего любимого внука, делая это ненавязчиво. Мне нравилось помогать ей и неважно в чем – будь это замес теста для будущего «штруделя» или самостоятельный поход в магазин.

Дед, возвращаясь с работы, всегда приносил мне сладкий подарок. Он помогал бабуле по дому и никогда не реагировал на ее регулярные ворчания. Я любил наблюдать за дедом – за его

бритьём опасной бритвой, предварительно, умело заточив ее, и за тем, как аккуратно и нежно, он обращается с бабушкиной рукой, во время очередной проверки её артериального давления. Тяжело описать то смешанное чувство радости и гордости за моего Давида, в дни празднования Победы над фашизмом. Он одевал, тяжеленный для меня в то время, пиджак, увешанный медалями и орденами, большинство из которых он получил уже после войны, по выписке из госпиталя. Дело в том, что дед, в свои шестнадцать лет, со своим старшим братом Сёмой, после того как «эсэсовцы» вошли в деревню – сбежал в лес и был зачислен в партизанский отряд.

Одним из первых его ответственных заданий было – пробраться в деревню за провизией… и там он узнал, что всех евреев расстреляли… вместе с его родителями, семилетней сестрой Геней и совсем маленьким Яшей. По свидетельствам очевидцев – это было леденящее от страха спокойствие, с которым, покорствуя ужасной участи судьбы, люди шли на собственную смерть. Несколько дней всех евреев собирали в местной школе… и под покровом осенней ночи вывезли на грузовиках в неизвестном направлении…

Но произошло чудо, о котором два брата-партизана узнали после войны! Их разыскала украинская семья Досщинских, из соседней деревни, которая, рискуя своими жизнями, приютила и всю оккупацию выдавала за свою дочь – маленькую еврейскую девочку! В ту роковую ночь, из последнего грузовика «дьявольской колонны» – соскочила на полном ходу сестра моего деда, и чудом уцелев, добралась до ближайшего села.

Уже в Израиле, в период совместного моего проживания с дедом – после смерти бабули, я узнал подробности партизанской деятельности, о которых он не любил говорить. И я понял, почему. После объединения их него отряда с одним из самых крупных формирований партизанского движения под командованием Ковпака, Сёма – старший брат попал в разведку и мстил за родных, вытаскивая «языков», парой, прямо из штабных расположений. Мой дед занимался диверсиями, подрывая коммуникацию снабжения фашисткой дивизии, находившейся на территории Украины. По его рассказам я понял, что и война может превратиться в рутину – человек привыкает к адреналину… но один случай оставил в его сознании неизгладимый след. Мой Давид задушил немецкого

солдата…, вцепившись мёртвой хваткой, он смотрел ему прямо в глаза…, душил до последней конвульсии, невзирая на раны, получаемые от штык-ножа. Это был солдат из патруля, охраняющего железнодорожное полотно. Разъярённым животным, дед буквально выпрыгнул на него из своей засады. Но прежде, чем он вцепился в его горло – солдат успел выхватить свой огромный нож и, беспорядочно размахивая им, начал наносить деду глубокие порезы…

Спустя годы, притупившие горечь утрат и неизгладимых переживаний, Давид не смог уменьшить яркость картины этого сюжета. Посыл деда уже взрослому внуку, отслужившему в советской армии и, недавно, вступившему в ряды резервистской армии Израиля, заключался в желании поделиться опытом и принципами, которые он приобрёл в размышлениях о смысле жизни. И я с радостью поделюсь ими с тобой, мой дорогой читатель.

Возвращаясь к теме формирования моего характера, главное, что я осознавал уже в то время – «одарённый бунтарь», это ещё и очень добрый мальчик. Взрослея, доброта стала основой моего мировоззрения. Где-то подсознательно я понимал, что к светлому будущему нас приведет не коммунистическое равенство, а искренняя доброта, заложенная в наши души изначально. Под «искренняя», я подразумеваю безусловная – не требующая что-либо взамен. Проявление агрессии – это плод нашего разума, зачастую связанный с инстинктом самосохранения. В свои пятнадцать лет, заканчивая восьмилетку, у меня уже был план – как избавиться от основных «грузов», мешающих быстрому достижению намеченной цели.

Первый – это избавление от «записи в журнале». Благо, что в этом случае я получил поддержку от родителей. План был прост – паспорта в Советском Союзе выдавали в шестнадцать лет, и по закону я имел право выбрать «национальность» любого из родителей. До этого, у меня на руках находилось свидетельство о рождении, в котором, чёрным по белому, было написано: «Черетенко Лев Борисович – сын Черетенко Бориса Давыдовича (еврей) и Черетенко Лидии Фёдоровны (белоруска)». Роговская – девичья фамилия мамы, нигде не фигурировала. Во время подачи документов в среднюю русскоязычную школу № 7 я сообщил об утере свидетельства о рождении, а на вопрос о национальности с облегчением сообщил – белорус.