И тишину словами тронет.
Из четырёх кариатид
Две повернутся вдруг… спиною.
Мне это вовсе не претит!
Пускай любуются стеною.
Петроград
Петроград. Далёкая война
Городу свалилась прямо в ноги.
Девятьсот пятнадцатый. Весна.
Первые неясные итоги.
На Большой Пушкарской в доме три,
Где чудные сфинги на фасаде,
В комнате нетопленой, внутри,
Стопками – листочки и тетради:
Тронута словесная струна
Лирикой по-женски невоенной.
Анна – несомненно – влюблена.
Анна – неизменно – вдохновенна.
Съёмная нетопленая клеть
Сыростью пронзает. И в болезни
Хочется любить, а не терпеть,
Хоть порой последнее уместней.
Только пару месяцев весны
В доме на Пушкарской задержалась…
В прошлом Петроградской стороны –
Ничего незначащая малость.
На слом
Под туманной луной
Призрак дома живет.
За разбитой стеной
Прячет тёмный пролёт
Маршей лестниц крутых.
Оголён, запылён
И кладбищенски тих.
Был когда-то силён,
А теперь – только скрип,
Только шелест и вздох,
Словно призрачный всхлип
Уходящих эпох.
***
До чего ж достают «киношные»
Петроградскую нашу сторону.
Ладно, сняли бы что хорошее,
С детективною мутью поровну.
Нет, стараются всё – по-быстрому:
Умножаются сериалами.
Цепь машин и прицепов выстроят
От Большого – гуськом – до Малого.
Раскаляют дворы под лампами,
Чтоб снимать эпизоды с драками.