Фабрика душ

Даже в кафе Кэйко то и дело невольно поглядывала на молодых японок. Идеально подкрученные челки, точно в рекламе шампуня – только нимба над головой не хватает. Изящные кисти, сжимающие чашки. Ногти, выкрашенные в нежные цвета. Ровные небольшие белые зубы – их становится видно, когда девушки смеются.

– Недавно Унами – да, она поступила к нам уже после тебя, – так вот, Унами сказала, что у нее совсем нет сбережений, я уже и забыла, к чему она это. А тут Ёсида возьми и спроси, мол, и куда же ты все растратила, хотя его никто и не спрашивал. У меня, говорит, десять миллионов накоплено – просто влез в разговор, и все. Наверное, не только с зарплаты, но и с остальных выплат. И если бы он еще серьезно во все это верил… Куда уж тут растратила! Она и не получает-то столько, чтобы хоть что-то откладывать. – Кагава нахмурилась, лицо ее было недовольным.

– Для него это в порядке вещей, – ответила Кэйко. Она по инерции втянула напиток через трубочку, на секунду вдруг перестав понимать, что именно пьет. Сладковатая жидкость лилась в горло. Точно, это же чай со льдом.

– В порядке вещей, значит. Всего-то. «Дядюшки» вроде Ёсиды вечно копошатся, кичатся непонятно чем. Как же их много вокруг – всякий раз думаю об этом, когда иду на работу, в это адское местечко. Целый океан «дядюшек». – Переведя дух, Кагава взглянула в глаза Кэйко. – Я, конечно, понимаю, что все это было ужасно, и тем не менее искренне рада за тебя, Кэйко. Тебе удалось сбежать из этого ада.

– Рановато стемнело, – заметила Кагава, торопливо шагая в сторону станции. – И ветер холодный стал.

Кэйко, все еще не до конца осознававшая реальность происходящего, не отставала от Кагавы, но мыслями была где-то далеко.

На пути их показался мужчина в костюме, и Кэйко отступила назад, за Кагаву, чтобы уступить ему дорогу. Теперь она видела перед собой нервно подергивающиеся узкие плечи подруги.

Когда мужчина прошел мимо, Кэйко снова поравнялась с Кагавой.

– Слушай, а ты все еще носишь с собой тот розовый электрошокер?

– Всегда, – как ни в чем не бывало ответила та, даже не повернувшись.

Чем ближе они подходили к станции, тем больше становилось людей. Голоса прохожих и уличных музыкантов смешивались, так что вокруг стоял гул.

Внутри тоже было так шумно, что казалось, дрожит земля. Громкие звуки доносились с большого экрана, установленного на высоте третьего этажа здания. Кэйко невольно задрала голову вверх, чтобы посмотреть.

На экране были девушки, на первый взгляд – участницы очередной поп-группы. Кажется, показывали еженедельный хит-парад: в левом верхнем углу экрана, транслировавшего музыкальный клип, где девушки активно пели и танцевали, значилась маленькая табличка с надписью «первое место», а сбоку – названия коллектива и композиции. Кэйко они ни о чем не говорили. Когда она уже собиралась отвести взгляд и последовать за не сбавлявшей темпа Кагавой, на экране вдруг появилось еще одно девичье лицо.

Девушка уставилась на Кэйко холодным пронзительным взглядом. Она смотрела ей прямо в глаза, будто пригвождая к месту. Никакого кокетства – для нее это просто не тот уровень. Девушка словно бросала вызов всему остальному миру. Блестящие черные, коротко стриженные волосы обрамляли бледное лицо, концы волос торчат точно шипы, что прячутся у нее глубоко в груди.

Замерев, Кэйко завороженно смотрела в экран.

И она тоже айдол?

– Что случилось?

Кагава, заметив, что подруга отстала, вернулась и теперь стояла рядом с Кэйко, с подозрительным выражением на лице оглядывая ее.

Кэйко почти инстинктивно схватила Кагаву за худую руку и заговорила. Голос ее был тихим, точно у человека, что разговаривает во сне, но при этом в нем звучала решимость:

– Кагава, кто эта девушка?

* * *

Кэйко, конечно, начала искать работу по объявлениям в интернете, но жара становилась все сильнее, так что все закончилось просмотром музыкальных клипов и других видео в сети.

С тех пор, как Кэйко увидела ХХ на уличном экране, каждый раз, входя в интернет, она не могла удержаться, чтобы не посмотреть, как та поет и танцует, или не поискать о ней информацию.

ХХ – солистка новой поп-группы, дебютировавшей всего два года назад. Ей нет еще и двадцати. Группа, в которой поет ХХ, выпускает один хит за другим, и популярность их сейчас просто невероятна.

Кэйко не смотрела телевизор и относилась к поп-культуре весьма прохладно – такая история успеха вызывала у нее легкие сомнения: вот ты никто, а вот спустя два года тебя знает каждый. Но почитав в интернете и соцсетях бесконечный поток дифирамбов и критики в адрес ХХ и других участниц группы, она внутренне согласилась, что подобное и правда возможно. Но еще больше ее удивила заносчивость девушек – они будто упивались собственным успехом. Без сомнения, они были совсем не похожи на айдолов прежних лет.

Это и привлекало Кэйко больше всего. Участницы группы никогда не улыбались во время выступления. Не только ХХ, но и остальные девушки пели и танцевали, сверля публику злобными взглядами, ни тени улыбки на лицах.

Девушки-айдолы, которые не улыбаются.

Одно это заставило Кэйко ощутить неожиданную радость.

Улыбки. Улыбки. Улыбки.

Все требовали от японок улыбаться – и по телевизору, и в обычной жизни.

Прихоть японских мужчин, и они искренне верят, что заслуживают этого. Мужчины высокомерно рассуждают о разных улыбках: вот скромная, а вот нежная, точно распустившийся подсолнух, делают замечания угрюмым девочкам, мол, хмуриться нехорошо, да и вообще всячески поощряют тех открывать рот лишь для того, чтобы натянуть на лицо очередную улыбку. Этого не избежать, даже когда японские девочки становятся женщинами.

Но эти девчонки во главе с ХХ, избавившиеся от необходимости улыбаться, используют свою силу исключительно для того, чтобы продемонстрировать собственные таланты посредством танца и музыки.

Кэйко вспомнила вечер того дня, когда они встретились с Кагавой.

Тот момент, когда она, вернувшись домой, открыла ноутбук и, воткнув соломинку в питьевой йогурт, купленный в круглосуточном магазинчике, вбила в поисковую строку видеохостинга имя, подсказанное Кагавой, и нажала на кнопку воспроизведения первого в списке клипа.

Вступление звучит немного тревожно. ХХ, лежащая на дороге, поднимается и вскидывает к небу руку, сжатую в кулак. Откуда-то сзади подбегают остальные участницы группы, и когда все собрались, каждая принимает воинственную позу. «Готов ли ты быть как все?» – строки у песни вызывающие, девушки одеты в костюмы, напоминающие армейскую форму, они двигаются синхронно, воинственно поют и танцуют.

Ого.

Кэйко, пораженная происходящим на экране, была не в силах оторвать от них взгляд.

Когда клип закончился, она тут же запустила его еще раз.

Немного придя в себя, Кэйко открыла следующее видео, посмотрела его несколько раз, затем перешла к еще одному клипу.

В каждой песне чувствовалась сила – сила сопротивляться давлению общества и конформизму окружающих. Костюмы девушек хоть и имели прообразом школьную форму, как у других похожих групп, все же смутно напоминали обмундирование военных – материал был плотным, и сколько бы они ни вертелись, под задиравшимися юбками виднелись лишь темные шорты. Это тоже успокаивало.

Еще, конечно, особенно впечатляли их танцевальные постановки. Были и такие песни, в клипах на которые девушки двигались, точно призраки из японских фильмов ужасов. Что-то из разряда темной магии.

Каждая из них была великолепна.

ХХ и другие участницы пели песни, несвойственные айдолам, необычно танцевали, носили необычную одежду, не улыбались и тем не менее производили неизгладимое впечатление.

Кэйко, которой с некоторого времени перестало нравиться большинство поющих и танцующих поп-айдолов с их приклеенными на лица улыбками, с их юбочками в школьном стиле, нарочито короткими, так что можно увидеть нижнее белье, почувствовала настоящее облегчение, глядя на этих девушек, совсем не похожих на обычных поп-звезд.

Смотря на ХХ и остальных девчонок, Кэйко снова почувствовала себя уязвленной.

От того, что каждый день видит по телевизору девушек, которых мужчины принуждают быть милыми и послушными. Да, в реальном мире так все и устроено, но в точности воспроизводить это на экране…

Если для Кэйко это неприятно, хотя она просто смотрит, то каково же самим девчонкам? Каждый раз, когда на глаза ей попадалась очередная новость о том, как одна из артисток нарушила правила группы и подверглась наказанию – были даже случаи, когда девушек, пойманных на свидании с мужчиной, заставляли побриться наголо и принести извинения, приостановить выступления из-за «плохого самочувствия» или и вовсе «выпуститься» из коллектива, – что-то сжималось у Кэйко в груди. Иногда сообщали и о происшествиях: например, сталкерах или «сложностях» на фанатских встречах, но никаких мер по этому поводу впоследствии не предпринималось.

С самого детства – это нисколько не изменилось и сейчас – Кэйко постоянно наблюдала в передачах бесконечное насилие и дискриминацию, и это касалось не только айдолов. В конце концов, не выдержав, она решила больше не смотреть телевизор. Конечно, в мире рекламы и интернет-новостей невозможно было заслониться от всего, но, лишив себя доступа к телевидению, где зритель вынужден следить за происходящим на экране, Кэйко вздохнула гораздо свободнее.

А теперь она знала о существовании ХХ.

Но как бы ее ни привлекала, как бы ни нравилась ей группа, в которой поет ХХ, невозможно было закрыть глаза на тот факт, что и они – часть массовой поп-индустрии, с некоторых пор занявшей в Японии лидирующие позиции.