Прощание славянки

Размахивая руками, на высоченных толстых каблуках, по мощеной булыжником площади, бежала раскрасневшаяся Зинаида Козырева. Черная сумка через плечо била ее по крутому боку. Залаченный тюрбан волос на голове напоминал луковицу Василия Блаженного. Кулон, размером почти в ладонь, бился у нее на груди. Врезавшись в очередь, она принялась пробиваться к ним, прокладывая себе путь грудью.

– Успела! – радостно воскликнула Зина, оказавшись поблизости от Жени, и вытерла о бока потные ладони. Затем она вытащила из сумки пудреницу, глянула в зеркальце и чертыхнулась.

– Недорого отдал итальяшка, – глядя на кулон, пояснила она, – а вот ты сколько за свою заплатила? – потянулась она к Жениной камее, но та прикрыла ее рукой.

– Это старинная итальянская камея. Ей несколько веков.

– Да ладно, – задев невысокого мужчину махнула Зинка рукой, – да кто ее поймет, камнею-то твою?

Она глубоко вздохнула, повернулась вполоборота, и ее необъятная грудь подтолкнула Женю в объятие к Сергею. Очередь двинулась вперед, и Женя вдруг поняла, что осматривать собор им придется с Зиной. Спасение пришло внезапно. Зина решила проскочить в собор вместе с уходившими за заграждение туристами, но охранник ее задержал. Он похлопал себя по плечам показывая, что их надо закрыть.

– И руки тоже, – перевела Женя его слова. Сама она уже накинула на себя белый жакетик.

– Сейчас, сейчас! – догадалась понятливая Зинаида. Она вытащила из сумки веер и прикрыла грудь, изображенным на нем «Давидом» Микель-Анджело.

Охранник отрицательно покачал головой.

– Слушай, психиатр, – обратилась Зина к Сергею, – дай-ка мне твою газету, что из сумки торчит.

Мгновенно прорезав газетный шов пилкой для ногтей, Зина просунула голову в дырку, прикрыв грудь огромной фотографией папы Ратцингера. И теперь папа Ратцингер возлежал на ее обширной груди. Охранник покраснел, вызвал по рации товарища, и тот вывел Зинаиду из очереди. Затем охранник вновь отодвинул барьер и толпа хлынула вверх по леснице.

Женя и Сергей оказались у главного входа под «корабликом Джотто» и вошли в собор. Женя почувствовала, что жизнь ее изменилась. На смену старой пришла, и она поняла это совершенно ясно, новая жизнь.

Покинув базилику Святого Петра, они снова вышли на площадь. Сергей вскинул видеокамеру и не успела им придти мысль сняться вдвоем, как откуда ни возьмись возник Куни-сан, с расплывшейся на лице улыбкой. Он беспрерывно кланялся и предлагал свою помощь. Получив камеру, Куни-сан запечатлел их обоих и неожиданный для Жени поцелуй, обнявшего ее Сергея…

Они решили сфотографироваться вместе с Куни-саном, и передали камеру, проходившей мимо, японской девушке. Внезапно на лице девушки отразились недоумение и испуг. Она закричала что-то по-японски. Куни-сан схватился за свою камеру и навел ее на ступени лестницы, ведущей из базилики на площадь.

Немолодая немка, опираясь на плечо мужа, снимала с себя брюки с тем, чтобы остаться в шортах. Увидя, что их снимают, немец погрозил кулаком. Но дело было сделано. Куни Мори, положив руку на плечо, так кстати, подоспевшей японской девушки, удалился.

– Вот это немкеня! – воскликнула Женя, – куда только папа Ратцингер смотрит?

– Не доглядели папарацци, – пошутил Сергей, имея ввиду охранников Ватикана.

Глава 2. Зинаида

– Ну как там внутри, в соборе? Понравилось? – выспрашивала Зинаида у Жени, когда та вернулась в гостиницу, – Маринка много чего наплела…

– Потрясающе!

– Смотри как разулыбалась! Оно и видно, что понравилось. А то, ну что тебе царевна-несмеяна. А со мною вот какая петрушка получилась. Охранник меня из очереди вывел и потянул за собой. Все пялились, аж бошки повернули, небось шеи скрутили. А я хохочу себе, сдержаться не могу. У меня ж к груди их папка присосался. А чего, скажи, был бы не против? Сто про!

И, откинув простыню, Зина с удовольствием взглянула на свою грудь.

– Мой батюшка говорит, что все католики – отступники, от истинной веры отбились. Мне муж сказал, что этот папка в гитлерюгенд был?

– Был, – подтвердила Женя.

Она села в кресло и открыла книгу о Ватикане.

– Как я посмотрю, так тебе гармонист нужен, а картинки и в Москве рассматривать можно.

– Какой гармонист? – оторвавшись от книги, и, стараясь подавить раздражение, удивленно спросила Женя.

– Да с гормонами мужичок. Вижу я, дружка у тебя нет, – продолжала Козырева, – а ты не теряйся, Серега на тебя хорошо смотрит, я углядела.

Женя покраснела.

– Да ты не теряйся, ты девка видная и незамужняя, – продолжала напутствовать ее соседка по номеру, – я про него еще в Москве у Маринки все разузнала. Вдовец, детей нет, помехи не будет!

Женя отложила книгу.

– А то сидишь как замороженная, – увещевала Зинаида, – а ты учись у меня. Я на ходу подметки режу. Я бы и макаронника на раз уложила, да времени жаль нет. Ничего, я мужичка из наших приглядела, вроде ладный. А хочешь, тебе помогу?

– Нет, нет, ради Бога! – воскликнула Женя, не терпевшая вторжений в свою личную жизнь.

– Молодая, не понимаешь. Гульнуть в поездке, – святое дело.

– Ты же замужем? – удивилась Женя.

– Потом к батюшке схожу, он грехи спишет. Я не бедная, к праздникам подношение делаю, да и так тоже не скуплюсь. А мужа я берегу. С сердцем у него непорядок. Не по силам ему одному со мной справиться.

– Ты кто по профессии? – спросила Женя.

– Профессия моя нынче уважаемая, бухгалтер я, – ответила Зинаида с гордостью.

Женя достала из шкафа платье и направилась в ванную, переодеваться, Сергей пригласил ее в ресторан.

– А психиатр не промах, – глядя на ее платье, сказала Козырева, – платье в Москве прикупила?

– В Париже.

– Наверное дорогущее?

Женя кивнула.

– А чего же черное? Фигурка у тебя хорошая. На все случаи жизни, что ли?

Женя повернулась спиной к Зинаиде, и та увидела глубокий вырез, опускавшийся чуть ниже талии. Женя потянулась к телефону на тумбочке, но Зина пододвинулась на кровати и прикрыла его рукой.

– Ты чего, без марафета собралась идти? – ужаснулась она, – да ты совсем с ума сошла, девка!

Зинаида отбросила простыню и уселась на кровати, отдаленно напоминая «маху раздетую».

– Голяшом, без марафета на свидание не пущу! – воскликнула она.

Женя замялась.

– Тебе что, намазаться нечем? – спросила Зина, шлепнув рукой по бедру, – так я тебе сейчас свою косметику дам.