Гортензия Грей: сыщики и некроманты

– Живет там же, в Мидконнер?

– Да… старые привычки, знаете ли….

Так, у нас имеются… родственники?

– Передайте ей мои наилучшие пожелания, Гортензия… – миссис Бирли вернулась к своему вязанию. – Сходите в лавку Дженнифер Рэндел на углу Логрис-стрит. Она всегда закрывается последней. И не задерживайтесь, уже половина седьмого. Если что-то пойдет не так, спуститесь в убежище. Там вполне можно переждать ночь, они даже выдают одеяла и стаканчик чая с кексом.

– Спасибо за совет, – вежливо отозвалась я.

Я не переодевалась с момента возвращения из агентства, лишь добавила шляпку и взяла зонт из держателя у двери квартиры, поэтому сразу замерзла. Осень в Лонгдуне пахла мокрым дубовым веником. Мне стало интересно, что произойдет со всеми пагодами и беседками под Дубом, когда он осыплется. Но, возможно, здесь он никогда не облетает – Вечнозеленый Дуб, как в кельтской мифологии.

По крайней мере, я знала, в каком направлении идти – помогли автобусы, которые шли до Логрис-сквера, аккуратного пятачка зелени с фонтаном посредине. Логрис-стрит начиналась от подземного перехода с надписью «Убежище». Я на ходу заглянула внутрь. С виду обычный подземный переход, но с железными створками с двух сторон. Люди в синей форме открывали внутри двери в боковые помещения.

В лавке миссис Рэндал было людно. Покупатели тревожно переминались в длинной очереди. Я прошлась вдоль нее, незаметно заглядывая в корзинки. Хотелось знать, чем затаривается народ в ожидании пока непонятного мне явления… консервы, мешочки с крупой и овощами, свежий и замороженный хлеб, пакеты с фаршем, биточками и наборами для супа. В одном углу лавки дюжий мужик раскладывал по упаковкам рубленого ягненка, в другом милая девушка резала брус сливочного масла, круги разного сыра и разливала по бутылкам молоко.

Кто-то, видимо, не рассчитывал на долгую изоляцию, а другие, похоже, готовились к автономному существованию в течение нескольких дней. Есть захотелось еще сильнее.

Делая вид, что рассматриваю всякую мелочевку над кассой, я изучила местные деньги. За кассой стояла дама средних лет, судя по вышивке на фартуке, сама миссис Рэндал:

– Три либры, миссис Филипс. Не хотите яблочного мармеладу? С корицей и сахарной пудрой, как вы любите. Взвешу вам полквадры… С вас два асса, мистер Зенинг. Только сыр, картофель и тыква?…Сэр, нет ли у вас купюры помельче? Всего семь унций… как мне собрать вам сдачу? – приветливо щебетала она.

Я отошла вглубь магазинчика и пересчитала наличность в кошельке мисс Грей. Итак, либры, ассы и… как их там… унции. Либры – это купюры… нет, не только, еще и крупные тяжелые монеты номиналом от одного до пяти. Банка тушеной свинины стоит четыре асса. Унция – это совсем мелкая монетка. С одной стороны, не привычные мне пенсы и фунты, с другой – хорошо, что не шиллинги, фартинги, кроны и гинеи.

Мне хватало и на мясо, и на плотный ноздреватый сэр, и даже на яблочный мармелад с корицей. А вот потом придется искать, где Гортензия хранит свою зарплату. Вряд ли она транжира.

Свежий хлеб, квадра риса (фунт?), баночка квашеной капусты, две квадры картофеля, пол куриной тушки, масло, яйца – полдюжины за асс, кажется, для яиц это дорого. Первый ужин в этом мире обещал стать вкусным.

Я входила в дом, когда с улицы раздались звуки сирены. Передо мной в подъезд заскочила молодая пара, мужчина нес на руках хнычущего ребенка. Парочка выглядела так, словно испытывала огромное облегчение, успев домой до комендантского часа. Женщина все время оглядывалась. Мне снова сделалось не по себе.

Миссис Бирли закрыла двери и повесила знакомые мне посеребренные шторки на окно в вестибюле. Ей помог молодой человек, передавший младенца на руки жены.

Шум с улицы разом стих. Слышен был только шелест дождя.

Глава 3

Глава 3

Серьезное отношение к происходящему мистера и миссис Фишер, так звали молодых супругов, моих соседей по этажу, заставило меня укрыться в квартире.

Оказавшись внутри, я бросилась к окну. Жалюзи были на месте, сирена продолжала выть. Я раздвинула железные пластины пальцами и осторожно выглянула в щель.

В небе плавали яркие паутинообразные, полупрозрачные объекты. Время от времени эти зеленоватые светящиеся сгустки ныряли вниз, будто поджавшие щупальца каракатицы. Один из таких объектов начал опускаться в наш двор, но на крыше противоположного дома включился до сего момента незаметный прожектор.

Сгусток, напоминающий силуэт человека, рассыпался в его свете ярко-зелеными брызгами. Я вздрогнула и отошла от окна. Мне, должно быть, показалось, что фантомы похожи на людей. Не может быть, чтобы в небе альтернативного Лондона парили реальные, простите за каламбур, привидения. Даже если это так, не буду пока об этом думать. Сначала Дуб, потом… вот это… Ментальное здоровье нужно беречь, это я знала не понаслышке.

Чем бы ни занималась вся эта странная система обороны в мире, где росли деревья, будто из сказки о Джеке и бобовом стебле, она успешно отражала атаку загадочных субстанций. Пора немного выдохнуть, мисс Грей.

Главное, я была жива. И здорова. Вне всяких сомнений, я ощущала себя сказочным персонажем и потому старалась не давать мозгу слишком задумываться. А что лучше всего отвлекает от ненужных мыслей? Конечно же, готовка!

Однако сначала я разулась, с благодарностью посмотрев на туфли, в которых проходила весь день.

– Простите, недооценила, – виновато сообщила я темно-зеленой кожаной паре. – Беру свои слова обратно: и о старомодности, и о неудобстве.

Прочная, в меру разношенная, устойчивая непромокаемая обувь – что еще требуется работающей леди… скромных требований?

А вот комнатные туфли с меховыми помпонами свидетельствовали о склонности мисс Грей к кокетству. Можно сказать, выдавали Гортензию с головой и ногами.

Стоило мне встать на паркет босиком, я почувствовала себя тем самым великаном из сказки про Джека. Сороковой… сорок первый размер ноги? Но зеркало сказало, что все прекрасно: пропорционально и… вообще, фигуристо. Правда, под комбинацией нужно носить неописуемую конструкцию из пояса и чулок. Но носят же их в моем мире… хм… романтически настроенные дамы. Значит, и я справлюсь.

Гардероб Гортензии особыми изысками не отличался и состоял из хорошо сшитых, но скучных платьев, силуэт которых, судя по моим сегодняшним наблюдениям, устарел лет пять назад. Одно из таких весь день было на мне, довольно элегантное, чуть расклешенное, с единственным украшением – сборкой на груди справа. Скучное. Подчеркивающее рост Гортензии, но не в лучшую сторону.

Странно, но в углу платяного шкафа мисс Грей притаился бордовый брючный костюм а-ля Кэтрин Хепберн. Вот что я выгуляю в офис послезавтра. Костюм выглядел странно среди платьев. Импульсивная покупка? Недавняя, неношеная, судя по тому, что лацканы и воротник пиджака еще упакованы в тонкую шуршащую бумагу.

Домашних платьев у Гортензии не имелось. Я слышала когда-то, что в мире существуют женщины, даже дома разгуливающие при параде, не признающие спортивных костюмов, халатов, футболок и вытянутых на попе лосин и – о боги! – того, что когда-то носилось в свет, но приобрело жирные пятна от соуса на особо выдающихся частях фигуры. Слышала, но не верила. И видимо, в наказание за неверие возродилась в одной из подобных леди.

Переоделась в невзрачный серый летний сарафан. Если мы с Горти когда-нибудь вернемся в свои тела, пусть она простит мне нецелевое использование ее одежды.

Завтра у меня выходной, вымученный и выстраданный. Но три свободных дня – перебор, мне самой не терпится разузнать, как все работает в офисе детектива из, можно сказать, золотой эпохи этой профессии.

Какой, кстати, тут нынче год? 1949, подсказал календарь на журнальном столике. В моей реальности в это время мир еще отходил от войны. Здесь я тоже, кажется, мельком видела продовольственные карточки в магазине миссис Рэндел.

Повторный осмотр кухни показал, что Гортензия Грей ОЧЕНЬ не любила готовить. А может, любила, но не имела возможности. С таким графиком от пухляка Билли ей явно было не кулинарных экзерсисов. Девушка ужинала в гастропабах, а на работе, вероятно, перекусывала в каком-нибудь буфете в Лоустоун-офис.

Мне повезло: я нашла сковороду и маленькую кастрюлю. В бытность свою миниатюрной Алевтиной Минаковой я обошлась бы половинкой куриного бедрышка и несколькими ломтиками картофеля. В последние месяцы, когда болезнь изуродовала тело, мне категорически нельзя было набирать вес.

Разложив покупки на кухонном столе, я надела фартук (чистый, выглаженный – сразу заметно, что им не почти пользовались) и задумалась. Разыгравшийся аппетит мисс Грей внушал некоторые опасения. С другой стороны, в моем мире я не задевала макушкой потолочный абажур. Габариты есть габариты.

К тому же это тело нужно хорошо кормить еще по одной причине. Судя по откровениям мисс Лоран, Гортензия не из тех секретарей, кто целый день отвечает на звонки и попивает чай. Кстати, она предпочитает кофе. Как и я.

Я, несомненно, слегка осквернила тот храм идеальный чистоты, которым – до моего появления – являлась кухня мисс Гортензии Грей. Меня можно было извинить. В последний раз я готовила давно… еще в той, прошлой жизни… до инвалидной коляски. Видимо, потеряла навык. Или забыла, что посуду придется отмывать руками, а не в посудомойке, и щедро перепачкала уйму тарелок и плошек. Ну и ладно. Переживу. Руки здоровы – перемою.

Подхватила тарелки и отправилась в гостиную. На улице происходило то же странное действо, сопровождающееся гулом, сухим треском и шумом дождя. Но через жалюзи не проникали ни свет прожекторов, ни зловещее сияние плавающих в небе объектов.

Я уселась на диван перед журнальным столиком и отдала должное куриной ножке в сливочном соусе, запеченному картофелю, сыру и квашеной капусте. Так вкусно я в последний раз ела тоже… давно. То ли Нина не утруждала себя стараниями, то ли вместе с угасанием нервных рефлексов у меня постепенно притуплялась способность наслаждаться вкусной едой.

После ужина слегка потянуло в сон, но засыпать на полный желудок не входило в мои привычки. Сны после поздних трапез мне всегда снились тяжелые, монотонные, тоскливые… и безысходные. Да и, честно говоря, я максимально оттягивала момент, когда засну в новом мире и потеряю пусть, может, и иллюзорное, но важное для меня ощущение контроля над происходящим.

Я встала и принялась осматривать книжный шкаф. Нижняя полка была занята виниловыми пластинками, непривычно толстыми и тяжелыми. Музыкальный аппарат нашелся на комоде возле окна. «Кэтти Хэроуз и квартет Тони Арчера», – прочитала я на бумажном конверте от пластинки.

Игла зашипела, коснувшись винила. Чувственный голос молодой чернокожей певицы проникал глубоко в душу:

Я думала, в своей любви иду иной тропой,

Но оказалась там же, где все вы…

… наивные девушки.

И в серый дождь бреду одна домой,