Ты где, сосед? Психологическая проза

– Пусть немного разгорится, а мы пойдем, пока, выпьем.

Алексей заметил на веранде фигуру девушки, пришедшую с большим подносом в руках. И теперь она перекладывала на стол содержимое, делая это не спеша, с какой – то легкой задумчивостью.

Неуклюжий садовый наряд был спрятан в шкаф. Теперь на Миле были узкие джинсовые брюки, делающие ее очень даже стройной, к короткая черная кофта с множеством пуговиц посередине. Отец поднялся по ступенькам и стал помогать дочери. «Они не очень то, и похожи. Может она приемная дочь. Как Золушка, и перебирает по ночам крупу, сидя в коморке, под лестницей». Контраст преобразившейся с помощью одежды девушки, был заметен и захватил внимание Лехи. В ней все было почти идеально, безупречно, без спонтанной искусственности движений, и Леха, почти беспрепятственно рассматривал ее движения, пластику, попав в приятную зрительную ловушку. Наконец, принесенные вещи перекочевали на стол, поднос полностью опустел, Мила опустила его вниз и подняла взгляд на парня. Теперь они опять смотрели друг на друга, но недолго, так как Алексей первым смутился, и быстро перевел взгляд на стол, а девушка развернулась и пошла в дом. Между тем, Михаил, откупорил бутылку водки и наливал содержимое в небольшие хрустальные рюмки. Оперативность нового соседа слегка озадачила Леху. За все небольшое время их знакомства, сосед непрестанно ругал пьяных, одновременно, всячески пропагандируя здоровый образ жизни, вплоть до личного примера. Не далее как сегодня утром они были вместе на пробежке. Но теперь вырисовывалась иная картина. Михаил Сергеевич являл собой другой пример, скорее пример с приставкой анти, где все шло к тому, что Алексей напьется, придя в гости, к ярому трезвеннику на совместную трапезу, устроенную Михаилом в честь знаменательного соседства.

Михаил поднял рюмки, полные под завязку.

– Держи. Давай выпьем за будущий хороший шашлык.

Леха взял одну, чокнулся и выпил, поставив рюмку на стол.

– Закусывай…

На столе были маленькие соленые корнишоны, тонко порезанная сыровяленая колбаса, хлеб в плетеной корзинке. Алексей съел кружек колбасы. Затем достал из рукава свою «подарочную» бутылку «Столичной».

– Вот, забыл совсем…

Он поставил ее на стол.

– С подарком пришел. Что ж, сегодня он может нам пригодиться…. Знаешь, ты присядь пока за стол, а я угли проверю. Скоро жарить…

Алкоголь, принятый на пустой желудок, подействовал почти мгновенно.

Приятное чувство опьянения проявилось теплом в самом низу желудка, затем поднимаясь по пищеводу выше и выше, до тех пор, пока голова слегка не закружилась, и тогда Алексей налил себе еще рюмку и вновь выпил. От мангала вверх поднимался легкий, наполненный ароматом жарящегося мяса дымок. Михаил уже установил над углями шампура с мясом и теперь следил за процессом, периодически поворачивая их для равномерного обжаривания.

Вокруг была удивительная тишина и спокойствие. Находясь на веранде, Алексей откинулся на спинку стула и погрузился в легкое состояние созерцания. Подобная практика свойственна одиноким людям. Алексей не то, что бурно размышлял о мире вокруг, скорее погружался в глубину себя, используя удобное размещение в пространстве, полностью игнорируя будущее, сосредотачиваясь на самом миге настоящего. Из этого состояния его вывел Михаил, появившийся у стола внезапно. Он ловко удерживал в руках несколько шампуров, на которых уже дымилось жареное мясо.

– Давай принимай…

Алексей быстро поднялся, соображая на ходу, что делать, задел стол бедром ноги, посуда на столе зазвенела, рюмки повалились, и одна из них лопнула от столкновения с поверхностью стола.

– Извините…

Алексей замер по старой, доброй привычке, ожидая наказания. В этот момент, подошла Мила, сдвинула тарелки с закуской и поставила на стол глубокую тарелку для мяса. Затем она собрала осколки, аккуратно протерла место с помощью тряпки и вновь исчезла в доме.

– -Не переживай, Мила позаботиться. Она у меня девушка хозяйственная.

Михаил, снимает куски мяса и укладывает в тарелку.

– Мила, принеси еще одну рюмку и присоединяйся к нам, будем ужинать. Ну что, сосед, наливай…

Ужин

Мясо было приготовлено неплохо. Постепенно, освоившись, и выпив водки, Алексей повел неспешную беседу с хозяином дома, брутальным и очень уверенным в себе человеком, Михаилом Сергеевичем. Уютность и камерность обстановки располагала к разговору, а присутствие за столом красивой молчаливой девушки придавало происходящему почти волшебную атмосферу. Вечер плавно проходил свою кульминационную фазу, когда солнце покидало небосвод, унося с собой свет октябрьского дня. Мила явно скучала, присутствуя за столом больше по причине воспитанности. Много она не ела, выбрав для ужина единственный кусок мяса, и теперь отрезала от него ножом небольшие порции и не спеша жевала. Она просто отбывала номер, желая не перечить своему отцу. Лехе же, это было явно на руку, он рассматривал девушку прямо в упор, признав про себя, что ее красота была бесспорной. Мягкие линии лица, заостренный подбородок, «греческий» нос, тонкие, слегка поджатые губы. « Тонкие губы присуще вредным натурам». Происхождение, этой всплывшей в его сознании фразы, он объяснить не мог, и не хотел. Что ему было до вредности молодой особы, которая все время молчит, жуя мясо. Опьянение происходило постепенно, в это время Михаил Сергеевич уже задал темы для разговора, которые сам же горячо и развивал.

Алексей обнаружил в этом человеке тот напор и самоуверенность, которые были скрыты в трезвой жизни, но угадывался в облике, движении и речи.

Все это таилось до поры до времени, и теперь проявилось в полной мере, и было похоже на внезапный порыв ветра, легкое извержение вулкана или как результат долгого молчания, вызванного вынужденным одиночеством.

Голос Михаила приобрел напор тенора, и теперь он сидел во главе стола и говорил о политике.

– Сколько уже возможностей упущено! Посмотри вокруг, жить стало тяжело. Правительство наше ввергает страну хаос. Везде коррупция сплошная, блат…

Он указал пальцем в сторону яблоневых деревьев, предполагая, что видимо где – то там, за горизонтом, расположена Москва, город, где в стенах Кремля, за огромным столом сидят толстосумы – министры, не делающие нашу жизнь лучше, а наоборот, вгоняющие нас в затяжной кризис. Любой маломальский, разбирающийся в экономике человек, а русский очень даже разборчив в подобном деликатном деле, видит всю эту вакханалию, но сделать ничего не может.

– А почему? Потому – что на народ плевать. Настолько мы не любим друг друга, что скоро всем «хана» настанет. Никто никого не боится, а это очень плохо. Сталин бы быстро с ними разобрался. Отправил бы на Колыму, в лагеря, и пускай там лес валят.

– Папа, причем, здесь Сталин?

Михаил взял и замолчал, сначала даже не поняв, что произошло. А случилось то, что дочка, неожиданно, вступилась за Иосифа Виссарионовича, очевидно, не питая к нему особых чувств, а просто устав молчать. Оживился и Алексей, почувствовав внутреннюю солидарность с молодой особой.

– Не понял, ты что, за Сталина?

– Я нет. Да не в этом дело…. В то время в нашей стране людей расстреливали не за что, объявляли врагами народа, пытали в тюрьмах. Вот ты говоришь о коррупции. А сам помнишь, когда работал в администрации?

Милин голос был очень спокойный, словно она пересказывала главу из школьной истории. Михаил сильно нахмурился, явно не ожидая подобного подвоха от дочери, взялся за бутылку, но она оказалась пустая.

– Так, иди, сходи в дом. Принеси еще выпить, живо, живо…

Затем обратился к Алексею, явно ища в нем близкого человека, который то, понимает толк в подобных вещах. Мила поднялась, взяла в руки пустые бутылки, задержалась на секунду.

– Может быть, хватит пить?

И пошла в дом. Михаил усмехнулся вслух, провожая взглядом фигуру дочки.

– Нет, ты видел? Вся в мать. Такая же упрямая и непокорная. Вечно с этими бабами проблемы. Сталина защищает. Да она просто идет против отца. У вас, молодых так мозги устроены, что бы назло делать, протест ради протеста. Что, я не прав? Что ты молчишь, язык проглотил?

Наступило молчание. Алексей, явно не ожидавший подобного напора, тоже не имел ничего против товарища Сталина. История не особо увлекала его, тем более этот давно почивший в бозе руководитель советской страны, победивший в Великой Отечественной войне. Но, правила гостеприимства диктуют некоторые законы.

– Вы сейчас говорили, скорее о жесткости, которая была бы применена к представителям правительства, в те давние времена. Эту аллегорию Мила и не уловила….

– Какую, на хрен, аллегорию! Живете как будто на другой планете! Тебе что, нравиться на стройке подсобником работать? Что бы узбеки деньги зарабатывали, а ты пивко попивал, на свои гроши, да? Хорошо устроился…

Михаил даже привстал на стуле, настолько его реакция вышла за рамки простой беседы. Глаза буквально «вращались», черты лица изменились настолько, что Леха уже не узнавал некогда радушного и гостеприимного хозяина.

– Беда ваша что вы пьете, а страна рушится под ногами…. И пока все будет по – старому, хрен что у нас будет! Разве не так? Сталинисты, твою мать, махровые! Ты посмотри на нее…

Алексей внутренне напрягся, гадая, о чем последняя фраза и как она может быть окончена. Понятно, что человеком овладел гнев, по причине внешне несущественной, но сам факт был «на лицо», а большое количество выпитого алкоголя накладывало особый отпечаток на действительность. «Надо, пожалуй, уходить. Еще неизвестно, как все будет дальше». Но выпить хотелось еще, душа была разгорячена, и Алексей предпринял еще одну попытку для урегулирования неожиданно возникших разногласий.

– Да, нам не хватает мужественности…

– Мужественности?

– Да, простой гражданской позиции…

Михаил внимательно посмотрел на Алексея, словно о чем – то соображая. В это время на веранде появилась Мила, неся в руках два пледа и бутылку водки. Поставив бутылку на стол, она передала один из пледов в руки Алексея, а второй, развернув, накинула на плечи Михаила. Результаты заботы не заставили себя долго ждать и папа, полный благодарности, улыбнулся. Напряжение схлынуло и наступило спасительное затишье, в котором, если внимательно прислушаться, можно было услышать, как потрескивали угле на дне мангала.

На дворе стало темно и Мила, уходя в дом, включила лампу, висящую над самым столиком, дернув шнурок на деревянном абажуре. Она была подобна фее, спасающий этот нелепый мир, своими добрыми нехитрыми делами.